Хая говорит, что мне нужно носить с собой кляп. И если чувствую, что хочу говорить сильно-сильно, просто спасу нет, как хочется ляпнуть, сразу им затыкалась. Потому что мое «сильно-сильно» - дурная примета. Очень дурная примета.
Глава 27. Утренний свежеиспеченный скандал
- Ты угадал ночью?
- Насчет Покахонтас-то? Да, мой голос засчитали. Но я, признаться, наобум ей спонсора поставил. Повезло просто. Кстати, жаль девочку, глаза у нее интересные.
- А, точно, узкие бойницы, как щурится. Похожа на Меланью (30). Слушай, а почему Покахонтас? Ведь прозвища этого года принцессные должны быть?
Четверка давних приятелей завтракала отдельно от остальных спонсоров. Артем, выглядящий необычно мрачно, попросил персонал поместья поставить ему стол с завтраком на большой задней веранде. Его быстро нашли и оперативно присоединились, похвалив за отличную идею.
Сейчас Балакирев закинул ноги на соседний стул и блаженно раскуривал кубинскую сигару. Вот противоречие, обычные сигареты он на дух не переносил, а от сигар был без ума.
Ночью прошло голосование, на котором спонсоры тайно выявляли кто опекает каждую из конкурсанток. Та девушка, по которой давали наибольшее количество правильных ответов – вылетала. Этой ночью не повезло брюнетке Покахонкас, в миру Эльмире Ратаевой.
Артем был убежден, что получившая сообщение об увольнении и работающая последние дни журналистка Геля Бастинова за ночь уже написала разгромный пасквиль с ошеломляющими подробностями об отвратительном характере несчастной Эльмиры. Скоро принесут газеты с подробностями. Можно посмотреть в интернете, но желания не было совершенно.
И если раньше Полунин воспринимал такие вылеты спокойно, девчонки знали на что идут к тому же получали отличные золотые парашюты, то сейчас у него впервые появились сомнения. А все ли спонсоры откровенны со своими ставленницами, достаточны ли выделенные по договору компенсации.
- У девочек все странно, - вступил в разговор Сухоревский, намазывая джем на пышную, дурманяще пахнущую свежеиспеченную булочку, - есть целый табун Диснеевских героинь, и все они считаются принцессами. Часть принцессы по рождению, а некоторые удачно вышли замуж. Как Золушка. Покахонтас – дочь индейского вождя, так что среди принцесс, все правильно.
Ципперсон покачал головой.
- Интересно, какой дебил Сашеньку Белоснежкой назвал? Белоснежка была брюнеткой.
- Да хоть и ты, - засмеялся Сухоревский, - ну-ка посмотри мне в глаза и скажи, что не твоя она подопечная. У кого я ее вчера в шкафу поздним вечером застукал? Представляю, как ты ее туда запихивал, услышав, что я стучусь. Что, Серега, сейчас объявишь о выигранном споре или мхатовскую паузу выдержишь?
У резко дернувшегося Артема зазвенела тонкая фарфоровая чашка, затем, уже более тихо, проскрежетала о блюдце, чуть не потеряв изящную ножку. Несмотря на утреннюю прохладу, директор расстегнул у горла пуговицу на рубашке.
- В смысле?
Не заметивший сгустившихся туч, слишком увлекшийся булочкой Сухоревский рассмеялся.
- Ба, Темыч. Да ты не в курсе последних новостей. Вчера в шкафу у Сереги наша милейшая Белоснежка подралась с Вадей, Агатиным внучком. Крутились там в жарких объятиях то ли пытаясь придушить, то ли зацарапать друг друга. Ципперсон их чуть из зонтика не мочканул. «Стреляю» кричал, ревнивец наш.
- У меня все отлично стреляет, даже зонтик, - самодовольно заявил Сергей, расправляясь с яичницей. – И ты сам видел, для меня эти гости тоже стали новостью. Кстати, девчонка отлично нам задурила голову. Мы так и не узнали, как она там оказалась. Вадя-то горничную подкупил. Ты бы, Артем, разобрался с этим, а то я в следующий раз я не красивую девушку с молодым придурком в номере найду, а бомбу или судебного пристава с повесткой. Тьфу-тьфу-тьфу. Не накаркать бы.
- Разберусь, будьте уверены, - Полунин расстегнул еще одну пуговицу. Лицо у него стало бесстрастным, словно подернутым ледком. – И со шкафом, и с Вадей, и с горничной, и с… Со всеми. Вот насчет спора ну-ка поподробнее...
Приятели быстро переглянулись. В Асташево они себя чувствовали по-разгильдяйски, мальчишествовали можно сказать, словно годы и ответственность с плеч сбрасывали. Но некоторые поступки при озвучивании выглядели совсем безалаберно.
- Да об заклад побились, кем девочка увлечется, - аккуратно сформулировал Ципперсон. Рассказывать Полунину детали с подробностями о ставке на секс он поостерегся, глядя на слишком спокойное лицо директора.
Если Артем был частью шоу-бизнеса, где важны были связи, хватка и харизма, эмоции никто не сдерживал, и они бушевали через край, то полноватый и мягкий на первый взгляд Сергей плавал среди финансовых акул, где поднятие брови могло означать взлет или разорение.
Лицо друга у него сейчас вызывало опасение, Ципперсон даже тарелку отодвинул.
- Вот что я вам скажу, уважаемые, - тихо произнес Полунин и поднялся.- За этой девушкой я намерен серьезно ухаживать. Повторяю - серьезно. И шуток по этому поводу не потерплю. Увижу кого-нибудь из вас рядом с ней в неприглядной ситуации, ответ будет... соответствующим.
Он сложил салфетку на стул, кивнул онемевшим друзьям и вышел к заглянувшему из коридора безопаснику, невозмутимо держащему пакет с логотипом аптеки.
- Не понял, - разозлился Балакирев, спуская ноги со стула. – В смысле «серьезно»? А что он нам на уши вешал про пять условий и робкую бессловесную девственницу, лупящую только на него восторженными глазами?
Белый стул отбросило ударом ноги, и он ударился с хрустом о перила веранды. Эдуард был зол. Пиджак в любимую английскую клетку от известного бристольского портного с треском содрался с плеч, чуть не потеряв один из рукавов.
Балакирев совершенно не заметил, как приятельский спор перешел для него в зарождающийся интерес. Со времени судьбоносной встречи Сашеньки в коридоре, такой растрепанной и нежной, с его телевизионной Никой в руке, он все чаще ловил себя на том, что в любом помещении сразу ищет белокурую голову, прислушивается, звучит ли заливистый искренний смех. Для человека с его положением красивая, умная и при этом не пропитанная ядом известности и успеха любовница просто «маст хэв».
Идея с серенадой показалась ему замечательной, несмотря на то, что обычно демонстрировать свои симпатии, не уверившись полностью во взаимности, Эдик не любил. Репутационные риски, знаете ли. А сейчас его планы пытались разрушить. Женилка у Полунина еще не отросла Балакиреву насчет баб указывать.
- Я тоже ухаживаю, - заявил он, возвращая в голос обычную ироничность и легковесность, - с чего это Темочку мне слушать в таких вещах.
Только-только раскуренная сигара полетела в кусты. И, хотя внешне кино-олигарх выглядел привычно беззаботно, Ципперсон все понял.
- Что-то мы как кобели на одну сучку лезем, - задумчиво сказал он.
- Конкуренция, - философски заметил Сухоревский, - помню у нас в институте Олечка была. Пышненькая, улыбчивая такая брюнеточка. Глаз горит. Сисечки качаются. Зубки мелкие, белые, один к одному. Фейерверк, а не девка. Там мы за пять летс ней все переженихались. Из двенадцати пацанов только двоих не употребила, уж не знаю почему, они не против были. И дрались за Олечку, и вешаться кто-то пробовал. Н-да.
- А теперь с ней что? – с интересом спросил Ципперсон.
- Вроде учительницей где-то работает, двое детей. Замужем точно, но не за нашим, я бы знал. Хотя трое за время учебы на ней успели поджениться, потом развелись.
Все помолчали.
- Вот хрень, - выразил общее мнение Балакирев. – Там Теме из аптеки что-то принесли. Наверное, лекарство от головной боли. Мне теперь тоже надо. Пойду, у его охраны возьму.
(30) Меланья Трамп – жена действующего президента Америки Дональда Трампа. Бывшая модель.
(31) must have - слэнг, от прямого перевода с английского – должно быть.
Глава 28. Прекрасное далеко страшно близко
Номер Артема
Полунин крутил в руках тест на беременность. Обычную плоскую белую коробочку с изящно скошенными розовыми буквами по широкой стороне.
Лицо у Артема выглядело землистым, плечи каменели, натягивая ткань рубашки. Тест на беременность. Он отбросил на кровать смявшуюся коробку, чуть не искрошив ее в пальцах. А как хотелось. Сокрушить в пыль, растоптать этого потенциального аптечного аиста, сделать вид, что его вообще не приносили.
Болело все, каждый участок кожи, пекло в груди тяжело стучащее сердце, жгли огнем легкие, с трудом пропускающие воздух… Болело все, потому что болела душа.
Ему предстояло идти по жизни с человеком, которому нельзя доверять. Идти практически одному, но создавая иллюзию легкости и взаимопонимания. Поднял бревнышко, Полунин, и понес, пританцовывая, понял?
Это было очень тяжелое решение, которое необходимо было принять. Просто встать и протянуть руку наивной, порхающей по жизни девочке. Теперь его девочке. Вот только с ребенком не от него.
Полунин потер лицо руками.
- Артем?
Набросив пиджак на коробочку с тестом, он повернулся. В небольшом холле вип-номера раздались быстрые шаги.
- Тема, привет. Ну ты и парней в безопасность подобрал. Спрашиваю, что купили Полунину от головной боли, возьмите и мне это лекарство. А они глаза вытаращили: «Вам тоже?». Я им: «А что вы думали, конкурс-то сложный, крутимся как заведенные». Но потом все равно к тебе послали, големы чертовы. Дескать, личные закупки строго конфиденциальны, а они без твоего приказа в аптеку не бегают.
Подойдя к заклятому приятелю, Полунин обнял его за плечи и повел прочь из номера. Лицо его было ясным, фирменное обаяние сквозило в каждом повороте головы, в каждом слове, никаких следов недавней слабости:
- Эдик, вот скажи, а если бы мои ребятки свой пост оставили и сразу за твоим заказом умчались, ты же еще быстрее пришел бы сообщить, как они лажанулись, правильно?
Балакирев хмыкнул, согласно похлопав по пальцам Полунина, лежащим у него на плече.