— Белоснежка… — пробормотал он.
Ночью она ему приснилась. Это был странный, жутковатый сон, в котором причудливо смешались прошлое и настоящее. Когда он проснулся посреди ночи в холодном поту, ему понадобилось какое-то время, чтобы понять, что это был всего лишь сон.
Сзади послышались шаги. Он обернулся. В дверях показалась его жена, уже тщательно причесанная, несмотря на ранний час.
— Что ты так рано встала? — Он подошел к раковине и сполоснул чашку горячей водой. — Ты куда-то собираешься?
— Я в десять встречаюсь в городе с Вереной.
— А… — Его совершенно не интересовало, чем жена занимается целый день.
— Надо же, опять все сначала! — сказала она вдруг. — Только-только все начали забывать об этом…
— Ты о чем? — Терлинден удивленно посмотрел на нее.
— Может, Сарториусам действительно лучше было уехать отсюда в свое время?
— Да куда им ехать? От такой истории все равно далеко не убежишь.
— И тем не менее. А теперь вот жди проблем. Вся деревня как с цепи сорвалась!
— Этого я и опасался. — Терлинден поставил чашку в посудомоечную машину. — Кстати, Рита в больнице. Ее в пятницу кто-то столкнул с моста прямо под колеса проезжавшей машины.
— Что?!. — Потрясенная известием, Кристина Терлинден широко раскрыла глаза. — А ты откуда знаешь?
— Я вчера вечером говорил с Тобиасом.
— Ты говорил с Тобиасом?.. А почему ты мне ничего не сказал об этом? — Она изумленно смотрела на мужа.
Кристина Терлинден, натуральная блондинка с подстриженными под пажа волосами, в свои пятьдесят лет была еще очень красивой женщиной. Маленькая и изящная, она умудрялась даже в халате выглядеть элегантной.
— Потому что вчера вечером я тебя уже не видел.
— Ты разговариваешь с ним, навещаешь его в тюрьме, помогаешь его родителям — ты что, забыл, как он тебя тогда пытался впутать в это дело?
— Нет, не забыл. — Терлинден посмотрел на кухонные часы на стене. Четверть восьмого. Через десять минут Амели выйдет из дома. — Тобиас сказал тогда в полиции только то, что слышал от других. И так даже было лучше, чем если бы… — Он сделал паузу. — Скажи спасибо, что все закончилось именно так. Иначе бы у Ларса сейчас была совсем другая жизнь.
Терлинден машинально, по привычке, поцеловал подставленную ему щеку.
— Мне пора. Сегодня, скорее всего, вернусь поздно.
Кристина Терлинден дождалась, когда за ним захлопнется дверь, взяла с полки чашку, подставила ее под кран кофеварки и нажала на кнопку «двойной эспрессо». С чашкой в руке она подошла к окну и посмотрела, как темный «мерседес» мужа медленно съехал от дома вниз, на дорогу, и через несколько секунд остановился у дома Фрёлиха. Красные огни стоп-сигналов хорошо были видны в предрассветной мгле. Соседская девушка, похоже, ждала его и сразу же села в машину. Кристина Терлинден резко втянула воздух сквозь зубы и нервно сжала в руке чашку. Она ждала этого, с тех пор как в первый раз встретила Амели Фрёлих. Ей сразу же бросилось в глаза пугающее сходство этой девицы со Штефани Шнеебергер. Не нравилась ей и ее дружба с Тисом. Оградить больного сына от той жуткой истории и тогда было непросто. Неужели все повторится? В душе ее росло уже почти забытое чувство отчаяния.
— Господи! — пробормотала она. — Только не это! Пожалуйста! Пожалуйста!
Фото, вырезанное Остерманном из записи видеонаблюдения на перроне, получилось черно-белым и довольно низкого разрешения, но все же мужчина в бейсболке был виден на нем достаточно отчетливо. К сожалению, все, что произошло на мосту, оказалось вне зоны видимости камеры, но для задержания преступника хватило бы и подробных показаний четырнадцатилетнего Никласа Бендера. Боденштайн и Пия отправились в Альтенхайн, чтобы показать фото Хартмуту Сарториусу и его сыну. Но сколько они ни звонили в дверь, никто так и не открыл.
— Давай дойдем до магазина и покажем там фото, — предложила Пия. — У меня предчувствие, что это нападение действительно как-то связано с Тобиасом.
Боденштайн кивнул. У Пии, как у его сестры, была прекрасная интуиция, и она часто оказывалась права в своих предположениях. Весь вчерашний вечер он думал о своем разговоре с Терезой и тщетно ждал, что Козима сама расскажет ему, с кем говорила по телефону в кузнице. В конце концов он внушил себе, что это был какой-то обычный разговор, поэтому она уже давно о нем забыла. Она много и подолгу разговаривала по телефону, ей часто звонили коллеги, в том числе и по воскресеньям. Утром, за завтраком, он решил не придавать этой истории особого значения, тем более что Козима вела себя по отношению к нему совершенно нормально. В прекрасном настроении, веселая и приветливая, она рассказывала ему о своих сегодняшних планах: работа над фильмом в монтажном цехе, встреча с диктором, который будет читать закадровый текст, обед с коллегами в Майнце. Все как обычно. На прощание она поцеловала его, как делала это почти каждое утро все двадцать пять лет их совместной жизни.
Когда они вошли в маленький продуктовый магазин, колокольчик на двери резко звякнул. Несколько женщин с корзинками в руках с заговорщическим видом обсуждали что-то вполголоса. По-видимому, какие-то последние деревенские сплетни.
— Твой выход, шеф, — тихо сказала Пия.
Боденштайн со своей почти до неприличия эффектной внешностью и кэри-грантовским обаянием умел мгновенно расположить к себе любую представительницу слабого пола. Но сегодня он, похоже, был не в форме.
— Нет, давай лучше ты, — ответил он.
Через открытую служебную дверь было видно, как во дворе коренастый седоволосый мужчина выгружал из автофургона лотки с фруктами и овощами. Пия пожала плечами и решительно направилась к женщинам.
— Доброе утро, — поздоровалась она и показала свое удостоверение. — Уголовная полиция, Хофхайм.
Ей ответили недоверчивые и любопытные взгляды.
— В пятницу вечером бывшая жена Хартмута Сарториуса стала жертвой разбойного нападения. — Пия намеренно выбрала официальный тон, сдобрив его легким пафосом. — Думаю, я не ошибусь, высказав предположение, что вам знакома Рита Крамер?
Женщины молча закивали.
— У нас есть фото мужчины, столкнувшего ее с пешеходного моста прямо под колеса проезжавшего мимо автомобиля.
Отсутствие выражения ужаса на лицах говорило о том, что известие о происшествии уже облетело деревню. Пия достала фото и показала его женщине в белом халате, по-видимому хозяйке магазина.
— Вы знаете этого человека?
Женщина посмотрела на фото, прищурив глаза, и отрицательно покачала головой.
— Нет, — сказала она, изображая сожаление. — В первый раз вижу. Рада бы, как говорится, да ничем не могу помочь.
Остальные три женщины тоже беспомощно покачали головами, но Пия успела заметить, как одна из них украдкой переглянулась с хозяйкой.
— Вы уверены? Посмотрите внимательней. Качество фотографии, к сожалению, оставляет желать лучшего.
— Мы не знаем этого человека. — Хозяйка вернула Пии фото и, встретившись с ней глазами, не отвела взгляда.
Она врала. Это было очевидно.
— Жаль, — с улыбкой произнесла Пия. — Могу я узнать ваше имя?
— Рихтер. Марго Рихтер.
В этот момент в магазин со двора с грохотом ввалился мужчина, только что разгружавший машину, и шумно поставил на пол три лотка фруктов.
— Лютц, это из уголовной полиции, — сообщила Марго Рихтер, прежде чем Пия успела раскрыть рот.
Ее муж подошел ближе. Это был высокий дородный мужчина, его добродушное лицо с толстым коротким носом раскраснелось от работы на холоде. Взгляд, которым он посмотрел на жену, не оставлял сомнений в том, что он у нее под каблуком и не имеет права голоса. Лютц неуклюже взял фото своей медвежьей лапой, но не успел он даже взглянуть на него, как Марго Рихтер проворно выхватила снимок.
— Мой муж тоже не знает этого типа.
Пие стало жалко этого бедолагу, которому явно было нелегко под началом такой супруги.
— Вы позволите? — Она взяла у нее фото и опять сунула его Лютцу под нос, не дожидаясь возражений хозяйки. — Вы когда-нибудь видели этого человека? Он в пятницу столкнул вашу бывшую соседку Риту Крамер с моста прямо под машину. Она сейчас лежит в реанимации, в искусственной коме, и врачи не ручаются за ее жизнь.
Рихтер помедлил немного, судя по всему обдумывая ответ. Он не умел лгать, но был послушным супругом. Его неуверенный взгляд на секунду обратился к Марго.
— Нет, — ответил он наконец. — Я его не знаю.
— Ну хорошо. Спасибо. — Пия заставила себя улыбнуться. — Всего доброго.
— Они все его знают, — сказала она на улице.
— Да, никаких сомнений, — согласился Боденштайн. — Вон там парикмахерская, давай-ка заглянем, — прибавил он.
Они прошли с десяток метров по узкому тротуару и, открыв дверь в маленький старомодный парикмахерский салон, увидели, как парикмахерша с виноватым видом поспешно кладет трубку телефона.
— Доброе утро, — поздоровалась Пия и кивнула в сторону телефона. — Фрау Рихтер вас уже, конечно, проинформировала о цели нашего визита. Так что я могу не повторять свой вопрос.
Парикмахерша растерянно перевела ошалевший взгляд с Пии на Боденштайна и уставилась на него, раскрыв рот. Если бы шеф сегодня был пободрее, то выудил бы у нее любые секреты.
— Что с тобой сегодня? — с досадой спросила его Пия, когда они через минуту покинули парикмахерскую не солоно хлебавши. — Стоило тебе хотя бы улыбнуться этой курице, и она растаяла бы и назвала тебе не только фамилию нашего клиента, но и адрес и телефон в придачу!
— Извини, — вяло откликнулся Боденштайн. — Я сегодня и в самом деле как-то… не могу включиться в работу.
Мимо по узкой улочке пронеслась легковая машина, за ней вторая, потом грузовик. Им пришлось прижаться к стене, чтобы их не зацепило зеркалами.
— Во всяком случае, я сегодня же в обед затребую материалы дела Тобиаса Сарториуса, — сказала Пия. — Голову на отсечение даю — это все взаимосвязано.
В цветочном магазине их ждал тот же нулевой результат. Как и в детском саду и в секретариате школы. Марго Рихтер успела передать соответствующие директивы во все инстанции. Жители деревни оперативно возвели незримые баррикады и, взяв обет сицилианского молчания, дружно встали на защиту кого-то из своих.