Алиса Уиттейкер
АДРЕС 1227, Бельведер-роуд
РОДСТВО Мать
7. Место слушания дела — округ Калуза.
Основание: недееспособная постоянно проживает в округе Калуза, штат Флорида.
8. Мать недееспособной постоянно проживает в округе Калуза, штат Флорида.
По законам штата Флорида она не только может быть назначена опекуном над личностью и собственностью недееспособной и имеет право на предпочтение в числе прочих кандидатов.
Причина: она является матерью недееспособной.
9. Расследование, которое было проведено, не исчерпывает всей информации. Но сбор информации, необходимой в связи с процедурой установления опекунства согласно законам штата Флорида, потребует времени, а всякая задержка может нанести ущерб как интересам недееспособной, так и ее имуществу.
По этой причине ходатай просит, чтобы Алиса Уиттейкер была назначена опекуном над личностью и собственностью недееспособной Сары Уиттейкер.
Будучи предупреждены о наказании за лжесвидетельство, мы заявляем, что ознакомились с настоящим документом и изложенные в нем факты являются подлинными, насколько нам это известно.
Документ оформлен 15 октября 1984 года
Подпись: Алиса Уиттейкер
Ходатай — адвокат фирмы «Риттер, Рэндалл и Голденбаум» Марк Риттер
1147, Персиковая аллея,
Калуза, Флорида
— Если я правильно понял ходатайство… — сказал Фрэнк.
— Уверен: ты все понял правильно.
— И дополнение к нему…
Лист бумаги, подколотый к ходатайству, гласил:
В ОКРУЖНОЙ СУД
ОКРУГ КАЛУЗА,
ШТАТ ФЛОРИДА
ОТДЕЛЕНИЕ ПО НАСЛЕДСТВЕННЫМ ДЕЛАМ
По делу об опекунстве над недееспособной Сарой Уиттейкер
На основании ходатайства Алисы Уиттейкер о назначении опекуна над личностью и собственностью Сары Уиттейкер суд подтвердил недееспособность Сары Уиттейкер — причина: параноидальная шизофрения — и необходимость установления опекунства.
Полномочия суда позволяют ему вынести соответствующее решение. Алиса Уиттейкер назначается опекуном над личностью и собственностью Сары Уиттейкер, недееспособной.
Вышеуказанная Алиса Уиттейкер обязана подписать долговое обязательство на сумму 650 000 долларов.
К исполнению —
17 октября, 1984
— Если я правильно прочитал документы, — повторил Фрэнк, — то Алиса Уиттейкер является опекуном над личностью и собственностью юной Сары Уиттейкер. Это значит, что Сара получит свои шестьсот пятьдесят тысяч долларов Бог знает когда.
— Она получила их в наследство, когда умер ее отец, — сообщил я.
— Когда бы она их ни получила, сейчас они находятся под контролем мамаши, — отрезал Фрэнк. — Итак, я снова спрашиваю тебя, Мэтью, где эта девушка найдет необходимые средства, чтобы оплатить наши, по общему признанию, чрезмерно высокие гонорары?
— Как только мы вызволим ее оттуда…
— Если мы ее вызволим.
— …ее мать перестанет распоряжаться ее собственностью.
— Если мы сможем снова настроить эту расстроенную мелодию и восстановить ее в правах.
— Да, если.
— Если, — повторил Фрэнк.
— Здесь, должно быть, сильное эхо, — сказал я.
— Единственная вещь, на которую никто из Чикаго никогда не должен посягать, — это юмор, — сухо заметил Фрэнк. — Особенно когда этот тип из Чикаго на грани того, чтобы втянуть фирму в неоправданные затраты — времени и крупной денежной суммы.
— Я не на грани, Фрэнк. Я уже втянут…
— Предварительно не посоветовавшись со мной.
— Я знал: ты захочешь торжества справедливости.
— Дерьмо, — проворчал Фрэнк.
— Тем не менее, — вздохнул я, — дело у нас.
— У тебя, — возразил он. — Скверно, что я должен работать с сумасшедшим, но я не хочу искать других сумасшедших.
— Она не сумасшедшая, — запротестовал я.
— Доказывай судье Мейсону, — парировал Фрэнк. — Он, как я понимаю, подписал указ о назначении опекуна.
— Это не ускользнуло от моего проницательного взгляда, — уныло констатировал я.
Доктор Натан Хелсингер был занят с пациентом, когда я приехал в его офис.
Я должен сразу же пояснить, что в Калузе не так уж много психиатров. Я уверен, что у нас в городе нормальный процент психопатов, но зато гораздо выше нормы число пожилых и старых людей, которых мой партнер Фрэнк называет Белым Потоком. Это выражение не имеет смысла для вас, если только вы не слышали о Красном Потоке. Красный Поток вызван буйным цветением или взрывом популяции крошечного одноклеточного растения, которое живет в Мексиканском заливе. Никто не знает, что является причиной цветения Красного Потока. Но когда это происходит, гибнет рыба, с берега тянет зловонием. Мой партнер Фрэнк утверждает, что Белый Поток служит той же цели. Сам я ничего не имею против стариков, за исключением того, что они кашляют во время выступления Хелен Готтлиб.
Моя точка зрения состоит в том, что психиатрия — в том виде, как она развивалась в Америке, — в значительной степени имела дело с невротиками, а когда человек достигает восьмидесяти двух лет, ему в высшей степени наплевать, что в младенчестве он был вскормлен материнской грудью. Вы заметили, что многие старые люди курят? Это из-за того, что они не боятся рака; смерть уже маячит на горизонте. Точно так же восьмидесятилетний человек не хочет тратить время, усаживаясь на кушетку психиатра четыре раза в неделю, когда вместо этого он может порыбачить. Короче говоря, в Калузе есть две вещи: психиатры и ортодонты.[12] Однако старые люди не желают приводить в порядок ни свои зубы, ни свои головы.
Мой партнер Фрэнк считает всех без исключения психиатров психопатами. Это мнение у него сложилось после того, как однажды он сыграл в покер с психиатром. Во время игры доктор Манн — именно так его звали — рискнул набрать флеш в бубях, сбросил три карты, взял из колоды новые, а когда у него ничего не вышло, он отшвырнул столик, разбросал карты и фишки по комнате. На замечание Фрэнка, что он ведет себя как ребенок, доктор Манн грязно выругался. Фрэнк уверен, что всех психиатров следовало бы отправить в «Убежище для заблудших душ».
Я приехал к доктору Натану Хелсингеру узнать причины, по которым он решил, что Сару Уиттейкер необходимо отправить в «Убежище».
В приемной пришлось ждать минут десять, прежде чем вышел пациент.
— Идет дождь? — спросил он меня.
— Нет, — ответил я. — Сухо и солнечно.
— Может быть, дождь пойдет позже, — с надеждой в голосе сказал он.
— Нет, по прогнозу — ясно.
— Пойдет дождь, — упрямо повторил он и, подойдя к вешалке, надел галоши, натянул прорезиненный плащ, нахлобучил шляпу и вышел.
Доктор Хелсингер появился минут через пять. Это был человек лет шестидесяти, одетый в костюм из индийской полосатой ткани, с белой рубашкой и голубым галстуком в полоску. Рост примерно пять футов десять дюймов, розовые щеки, голубые глаза и весьма округлый животик. И еще у него была большая белая борода. Если бы он носил красную шапку, то вполне мог бы сойти за Санта-Клауса.
— Мистер Хоуп? — спросил он. — Простите, что заставил вас ждать. Входите, прошу вас.
Мы вошли в кабинет.
По документам в рамках, развешанным по стенам, я узнал, что Хелсингер был студентом в Принстоне, посещал медицинскую школу в Колумбии, работал в Колумбийском пресвитерианском госпитале, а затем — в одном из нью-йоркских госпиталей, получил свидетельство от Американской коллегии психиатров и невропатологов и патент с правом на психиатрическую практику в штатах Нью-Йорк и Флорида. Помимо дипломов и свидетельств об окончании учебных заведений и месте работы на выкрашенных белой краской стенах не было ничего. Мебель офиса состояла из письменного стола, двух стульев и кушетки. Окно открывалось в небольшой сад. Ярко-красный кардинал[13] сидел, чирикая, на ветке лаванды. Он улетел, едва я уселся на стул для пациентов — по другую сторону стола от доктора.
— Итак, — начал Хелсингер, — когда я разговаривал с вами по телефону, вы сказали, что представляете Сару Уиттейкер.
— Да, сэр.
— Вы считаете ее дееспособной? Пытаетесь добиться ее освобождения из «Убежища»?
— Если факты подтвердят это, — сказал я. — В данный момент я пытаюсь узнать…
— Вы разговаривали с мисс Уиттейкер, я полагаю?
— Да, сэр. Несколько раз по телефону, а один раз…
— Вы разговаривали с ней лично? Встречались с ней?
— Я как раз хотел рассказать об этом… да, сэр. Я ездил в «Убежище», и мы долго беседовали. — Я колебался, но добавил: — Она показалась мне вполне нормальной.
— Мужчина, который только что вышел отсюда, тоже кажется вполне нормальным, — возразил Хелсингер, — но в его голове весь год штормовая погода. — Он тяжело вздохнул. — Сару Уиттейкер нельзя считать «вполне нормальной», мистер Хоуп. Она очень больная молодая женщина.
— Мы провели вместе два часа. Она мыслила и говорила совершенно ясно, логично и здраво, доктор Хелсингер. Допускаю, что я не…
— Вот именно, — тотчас вступил Хелсингер. — Во время разговора с вами она упоминала о своем отце?
— Она сказала только, что унаследовала значительную сумму денег после его смерти.
— Шестьсот пятьдесят тысяч долларов — для точности.
— Да. — Я снова заколебался. — Эта же цифра фигурирует в бумагах об опекунстве.
— Мать Сары назначена опекуном над ней и ее собственностью, — подтвердил Хелсингер.
— Это большая сумма, — сказал я.
— Да? А что вам известно о семействе Уиттейкеров, мистер Хоуп?
— Фактически ничего.
— Тогда позвольте мне ввести вас в курс дела. Гораций Уиттейкер приехал сюда из Стамфорда, штат Коннектикут, когда был еще молодым человеком. Как раз в это время в Сарасоте Ринглинг воздвигал виллы и отели для многих своих приятелей. В городе начался строительный бум. Если такое могло произойти в Сарасоте, то чем хуже Калуза? Гораций скупил всю землю, которую сумел прибрать к рукам, — на ней тогда выращивали арахис. Само местечко ничего особенного из себя не представляло. Небольшая рыбацкая деревушка, ограниченная на западе Мексиканским заливом, а на востоке — бухтой Калуза. После войны Гораций начал продавать недвижимое имущество — участки земли. Я говорю о второй мировой войне, мистер Хоуп, единственной настоящей войне, в которой мы сражались за последние сорок лет. Земля, которую Гораций купил, уплатив двести долларов за акр, продавалась уже за две тысячи долларов за акр. Сегодня недвижимая собственность вокруг залива стоит уже пять тысяч долларов, и цены растут. Семейство Уиттейкеров все еще владеет отборными землями, их пока не хотят продавать. Алиса Уиттейкер унаследовала все это, когда умер ее муж. Состояние было оценено почти в миллиард долларов.