Сеанс просветления
1
В семь утра они вылетели на Урал. Юля и Следопыт. Летели в город Челябинск, на восточный склон великого хребта, когда-то названного Камнем. Смотрели на облака. Юля в голове прокручивала сценарий. Один из возможных. Самых сильных. Но за этот сценарий ее могли привлечь к уголовной ответственности. А заодно и Кирилла, который только подозревал об этом. Но ведь он ее рыцарь и не бросит девушку на произвол судьбы. Поддержит ее. Ладно, решила она, прилетят, разберутся по обстоятельствам. В этот день она была в костюме, точно спешила на совещание. Наряд прибавил ей годков пять. Но именно так и было задумано. Подумав, Юля положила руку на сильную руку Следопыта, сжала его пальцы. Он повернулся, поймал ее взгляд.
– Все будет хорошо, Юленька.
– Очень на это надеюсь.
Потом внизу, за рваными облаками, пошли Уральские горы – до Челябинска оставалось всего ничего. Город поднялся на азиатской стороне России, по двум берегам Миасса. Через несколько минут река уже вовсю сверкала серебром. Самолет пошел на посадку…
В аэропорту они нашли маршрутку до Бахчеева и уже через час вышли в небольшом провинциальном городке.
Потом нашли улицу Бахтырова и дом, где жил у дочери Геннадий Егорович Панкратов. Они уже знали, что его дочь – женщина одинокая, работает на почте, внук живет отдельно. Большую часть дня Геннадий Егорович проводит один. Гуляет, готовит. Опять гуляет. Юля набрала номер.
– Алло? – спросил сухой голос, несомненно принадлежавший старому человеку.
– Здравствуйте, – пропела Юля. – Это Геннадий Егорович Панкратов?
– Он самый, а кому я понадобился?
– Я тут недавно с директором Кугарьякского охотничьего хозяйства говорила, с господином Кураевым, он мне вас как лучшего охотника всех времен и народов посоветовал.
– Ну, спасибо, конечно…
Голос его потеплел. Лесть – великая штука! Кого хочешь купить можно.
– Мы с мужем начинающие охотники, – продолжала Юля. – Хотим взять у вас несколько уроков, Геннадий Егорович, за плату, разумеется.
– А на кого охотиться думаете?
– На зайцев, оленей, волков, лис…
– На всех, короче.
– На всех, – согласилась она. – Даже на медведей.
– Ну, начинать-то, барышня, лучше с зайчишек, а то с непривычки можно и самому у волка на обеденном столе оказаться. Или у медведя в лапах.
– Вот-вот-вот, – обрадовалась она, – именно за этими советами я к вам и приехала.
– А вы знаете, где я живу?
– Улица Бахтырова, дом восемь.
– Точно.
– Я, собственно, рядом…
– У нас тут во дворе беседка есть, лавочки. Я через полчаса выйду и ждать вас буду. Тут и познакомимся.
– Хорошо, – согласилась она.
Когда через полчаса Юля подходила к беседке, там уже сидел старичок с палкой. Она вошла в беседку в темном костюме, в белой рубашке с отложным воротником, в темных очках. Менее всего она походила на соседскую девчонку или девушку-путешественницу. Было в ней сейчас что-то официальное, ледяное, даже опасное. Леди! Но и старик был не промах! Вот какие глаза должны быть у охотника, подумала она, глядя на Панкратова. Он смотрел на нее цепко и колко, пытаясь понять, кто перед ним. Уж больно ее внешность не соответствовала голосу. Оборотень точно…
– Здравствуйте еще раз, Геннадий Егорович, – кивнула она и, задержав на старике взгляд, подняла очки на макушку.
Кажется, взгляд ее зеленых глаз заставило старика вздохнуть свободнее.
– Юлия Николаевна Шмелева, – представилась она и протянула руку.
И вновь в этом движении, таком мужском, он увидел что-то предостерегающее, чужое, неясное ему.
– Так это вы решили научиться охотиться?
– Я, Геннадий Егорович, я, – вздохнула она и села рядом. – Денек нынче хороший, правда?
– Очень хороший, – согласился он.
И стал нервничать.
– Правда, охотиться я уже давно умею, – вдруг призналась молодая дама. – И лучше многих.
– Да неужто? – не понял он этой похвальбы. – А я тогда зачем?
– У вас особая роль. Меня и впрямь интересует охота. Но иного рода. Волки, медведи, лоси – это так, мелочь. Меня интересуют люди.
– Люди? – шепотом спросил старик.
– Люди, Геннадий Егорович, люди. С их жестокостью, жадностью, с их тайнами…
– С тайнами?
– Да, именно так. Когда-то вы были отменным егерем и проводником многих и многих охотников, приезжавших в Кугарьякские охотничьи угодья. И были среди них трое, три разудалых друга, все партийные работники: Соколовской, Чепалов и Калявин. Помните их?
– Кто вы? – хрипло спросил Панкратов.
– Помните эту тройку?
– Ну, предположим…
– Так помните, или предположим?
– Я ничего вам не скажу.
– Скажете, Геннадий Егорович, – она обернулась к нему, и он заглянул в ее насмешливые ледяные глаза, – еще как скажете. Меня интересует девяносто пятый год, август месяц. Помните это время?
– Кто вы? – шепотом повторил он.
– А вы догадайтесь.
– Да как же я могу… Ну, кто, скажите? Кто вы?..
Юля достала из кармашка корочки, открыла их и показала старику.
– ФСБ. Специальный отдел. Старший лейтенант Юлия Николаевна Шмелева.
Бывалый егерь сразу весь сжался.
– А-а, вон оно что… Старый я, не помню ничего, товарищ старший лейтенант…
– А вон там, на лавочке, – кивнула она в сторону, где ее поджидал Кирилл, – меня мой оперативник ждет. По кличке «Истребитель». Вот кто охотник так охотник. Все ясно?
Панкратов вытянул шею в указанном направлении.
– Кажись да.
– Ну, а если «кажись да», то тогда я бы хотела услышать ответы на свои вопросы. Мне больше от вас ничего не надо.
– Говорю же: память отшибло. После инфаркта. На голову повлияло. Тут как бы свой подъезд припомнить и квартиру… Я пойду, Юлия Ивановна…
– Николаевна.
– Я пойду, Юлия Николаевна?..
Он хотел было встать и уйти, уже оперся на палку, но Юля не позволила ему – цепко взяла за руку.
– Да, вы старый. Вам испортить жизнь трудно. Но у вас есть близкие люди.
– Что?! – захрипел старик.
– Сядьте, – приказала она. – Вы нас не интересуете. Нас интересуют три человека, и эти фамилии я вам уже назвала. Тем более, что Матвея Чепалова и Федора Калявина уже нет в живых. Убиты.
– Как убиты?!
– А вот так. Сядьте, говорю!
Старик безвольно плюхнулся на лавку.
– Убиты самым страшным образом. Телевизор не смотрите?
– Да что случилось-то?
– Им вырвали кишки. В городке Лещёве.
– Да как же такое может быть?
– А вот и может. Но вы еще не знаете, кто убийца, – интригующе произнесла она.
– Кто?
Юля улыбалась, глядя ему в глаза.
– Предположительный убийца – медведь.
– Кто?! – Старика затрясло.
– Медведь, медведь, – пояснила девушка в деловом костюме. – Зверь. Он был заснят на камеру. Видео выложено в Интернете. В общем доступе. Можете увидеть сами, если захотите. Хотите посмотреть прямо сейчас?
– А можно?
– Можно, можно…
– Хочу, – признался Панкратов.
Юля достала айфон и нашла первое видео, где медведь идет по улице Краснознаменной в сторону гостиницы «Колос» и ревет: «Отдай мою ногу!»
– Бог мой, бог мой, – словно увидел чудо, шептал Панкратов.
– Все это происходит за день до смерти Калявина. А вот второе видео, на котором медведь убивает Чепалова, – и Юля открыла сюжет, который сняла сама. Старик с ужасом смотрел на происходившее. – А третий охотник, Соколовский, самый главный из этой тройки, сейчас трясется от страха в своем особняке и ждет, когда медведь придет за ним.
– Лев Семенович, – кивнул Панкратов.
– Он самый. – Юля вздохнула. – И вы тоже предполагаемый объект расправы.
– Я? – Старик даже голову вжал в плечи, на этот раз совсем по-черепашьи.
– Вы, Геннадий Егорович, вы. А теперь расскажите, что произошло в те августовские дни далекого девяносто пятого года.
Панкратов, сжав трость так, что костяшки пальцев побелели, вдруг закивал головой:
– А ведь знал я, что рано или поздно спросят меня об этом…
– Да неужели?
– Ага. О тех деньках.
– Значит, так тому и быть. – Она нажала на запись. – Так и быть.
– Мне нужны гарантии, что это никак не коснется ни моей дочери, ни моего внука.
– Даю вам слово.
– Точно?
– Клянусь памятью Феликса Эдмундовича Дзержинского, который был очень уважаем в нашем доме. Что вам еще нужно? Кем еще поклясться?
– Господом Богом!
– Ну вот еще! Хватит с вас и Феликса Эдмундовича. Я вас внимательно слушаю, Геннадий Егорович.
– Хорошо, хорошо… Я познакомился с ними еще в конце восьмидесятых годов, девушка.
– Юлия Николаевна, – поправила она его.
– Юлия Николаевна, – с почтением повторил он. – Три молодца, хоть и не молоды уже были, с деньгами. Пострелять им хотелось. Но они уже были подготовлены, я скажу. Я и повел их по звериным тропам. Особенно им хотелось медведя завалить, и покрупнее. А я сам медвежатник, все про это знаю. Иногда неделями выслеживал зверя, вот и их учил этим премудростям. Они оказались хорошими учениками. И безжалостными. Каким и должен быть охотник. Ранил зверя – пристрелил. Убил медведицу, медвежата остались – опять же пристрелил. Так положено. Им это доставляло удовольствие. А потом они решили свои походы повеселее обустраивать. Не только с коньяком и шашлыками, да с банькой. Они ж из дома сбегали. От жен своих, от забот!
– Это я уже поняла. А как повеселее?
– Стали с собой баб привозить.
– Женщин?
– Точно, женщин. Когда совсем уж раззадорились. Все ведь бывшие партейцы, они до этого дела охочие. Это я еще со старых времен знаю. А у комсомолок – долг. Перед партийным вожаком. И это тоже нам известно. Я поначалу против был, да они на меня осерчали. Ну, платят, решил я, и хрен бы с ними. А бабы те – одна лучше другой. Загляденье просто. Как уж они их там делили, я не знаю, не мое это дело. Хотя сливки в этой компашке Соколовский снимал. Он же был самым главным среди них. И по партийной линии, и в жизни, и по бабской части. Чепалову и Калявину доставалось опосля него, – усмехнулся старый охотник. – Помню, телеведущая у них была… Люся, Людмила Ивановна… Хороша! Они ее стрелять учили. С подругой она приезжала. Та тоже ничего так себе. Потом артистка была…
– Верховодина? – подсказала Юля. – Эльвира Марковна?
– Точно, Эльвирка, Верховодина. Помню, как она однажды после шампанского да коньяка голышом в снегу купалась. У-ух, загляденье! – кивнул он. – Она с ними со всеми крутила. По очереди, разумеется, – усмехнулся охотник. – Озорница. А потом… – Старик вдруг осекся.
– Кто был потом?
– Дуня потом была, – разом помрачнел Панкратов. – Так, кажется… Дуняша…
Юля поняла, что ради этих вот немногих слов она и прилетела в далекий зауральский городок и теперь не должна пропустить ничего.
– И что же Дуняша?
– Она из Челябинска была. Работала в каком-то магазине. Жила в общежитии. Ей около тридцати годков было. Красавица тоже. Скромная. А у нее вроде ребеночек имелся лет десяти. Мать-одиночка. Искала счастья, как и все бабы. Помню, Соколовский все говорил: вот какой должна быть жена! И все обещал на Дуняше жениться. А те ему: если ты на ней не женишься, то мы женимся! Обещали ей горы золотые. А время-то какое было – шальное! Вся страна обещаниями жила. Губу-то развесила страна Советов. А уж бабы!.. Тогда мужик с деньгами, когда все голодали-то, все равно что царь. – Он небрежно махнул рукой. – Бабы сами падали, и просить не надо было. Знаю, Дуняше было строго-настрого запрещено говорить, с кем она и куда ездит. Ребенка она на какую-то няньку оставляла. Соколовский за все платил. Ну вот, пошли они как-то охотиться. Они с ней не раз приезжали, кстати. Она у них невестой Соколовского так и числилась…
– Так что случилось в те августовские дни девяносто пятого?
– Что-то случилось, – кивнул охотник. – Я их на всю жизнь запомнил, те дни. Приехали они двадцать первого августа. Немного попировали, утром на охоту. Ушли они вчетвером, не было их трое суток. И так и не вернулись на нашу стоянку. Приехал один только Калявин. Собрал вещи и уехал. А потом мне сказали, что видели их втроем. Когда они уезжали. Паренек один деревенский сказал. Так, мимоходом. Он молоко привозил. Приехали вчетвером, а уезжали втроем. И быстро так, поспешно. Я спросил, а кого не было? А паренек мне: да той красавицы. Он их спросил, а они ему: мол, отправили ее в город. Занедужила она, вот и отправили. – Старик развел руками. – Ну, отправили и отправили. И на том все. Молчок! Не видел я их более и не слышал… Только сумма мне потом пришла от Соколовского.
– Сумма? Деньги?
– А что ж еще? Именно. Большая сумма. За добрую службу. И был один звонок. От того же Соколовского. Он мне так и сказал: «Геннадий, спасибо тебе за все. И еще, ты запомни, мы все люди женатые и к тебе ни с какими бабами не приезжали. Ты же не хочешь карьеры нам разрушить? Мне особенно? Я – большой человек, и одно неверное слово обо мне может стать причиной большой беды. Очень большой беды!» А чьей беды, не сказал. То ли его, а то ли моей. Как хочешь, так и понимай. «Ты все понял, Геннадий?» Я ответил: все понял. Не дурак. Тайна есть тайна. Тем паче между мужиками.
– То есть они откупились от вас?
– Откупились, – кивнул Панкратов. – На том, повторяю, мы и попрощались. Я печенками почуял, что дело нечистое. Огромная сумма была тому подтверждением. И мне в него, в дело это, лучше не соваться. Пока не припрут к стенке. Вот как сейчас. Как вы это сделали. Но ведь какое облегчение, как гора с плеч.
Юля поверила его нечаянно вырвавшейся фразе.
– И они больше с вами не связывались? Никогда?
– Говорю же, никогда! – Он перекрестился, но как-то неловко.
– А вы верующий?
– Да не больно.
– А чего ж тогда креститесь?
– Да того, чего. Так положено.
– А-а.
Он убедительно кивнул:
– Молчок! Все эти двадцать с хвостом лет. – Он задумался. – Двадцать два, кажись.
– А как фамилия той женщины, Дуняши?
Он замялся.
– Я ж говорю, сколько лет прошло, не помню уже.
– Ясно. Думаю, нам поможет ваша информация. – Юля задумалась. – Хотя у меня такое чувство, что вы чего-то не договариваете. А?
– Чего не договариваю? – встрепенулся Панкратов.
– Вот именно, чего, Геннадий Егорович?
– Да все, кажись, я рассказал…
– Вы должны помнить, что эта мистическая история уже забрала две жизни. Двух охотников. И сколько еще будет жертв, пока неясно. Так что поберегите себя.
– Поберегу, – мрачно ответил егерь. – Вот уж сколько лет берегусь.
Юля встала.
– Ваши координаты у нас есть. В случае чего свяжемся.
– У меня вопрос к вам, Юлия Николаевна.
– Да, гражданин Панкратов?
– Что ж такая молодая-то? Я про вас, – кивнул он на нее. – И в такой организации?
– А-а! – усмехнулась она.
– И на таком деле? С убийствами. Другого кого не нашлось?
– Ну, тут все просто. Я очень способная. Интуиция, опять же, как у зверя. Да-да, я такая. Ну, а еще… Папа – генерал ФСБ, – опустив на глаза темные очки, честно призналась она. – Старший брат – полковник этой же организации. Средний брат – майор. Дедушка… даже говорить не буду, кем был. И у кого работал. Я по их стопам пошла. Только мама у нас из дипломатического корпуса. Звала к себе, но я сказала: «Буду как папа». До свидания, Геннадий Егорович. Думаю, не стоит предупреждать, что нашего с вами разговора не было. И если вы расскажете о нем хоть кому-то, последствия будут самые печальные.
– Да понял, понял, товарищ старший лейтенант, – кивнул он. – Все пугают, и вы туда же!
Охотник Панкратов тянул шею и выглядывал из беседки, когда девушка из разведки подошла к своему тайному агенту, спортивному мужчине, и щелкнула у того перед носом пальцами: так зовут собаку или слугу. А сколько в этом жесте было властности и силы! Папа – генерал!
– Извини, – сказала Юля. – Но так надо.
– Даже не сомневаюсь, – вставая с лавки, подавил улыбку Кирилл. – И как наш клиент?
Под взглядом Панкратова они двинулись по солнечной улице.
– Ты даже себе не представляешь. Мы попали в десятку!
Визит в городок Бахчеев принес долгожданные результаты. Зайдя в кафе пообедать, два детектива строили предположения. Выходит, была еще одна женщина, любовница одного из охотников, а может быть, и всех трех, кто его знает, и она пропала двадцать два года назад. Именно после ее исчезновения три друга оставили свое хобби и перестали ездить в Кугарьякские охотничьи угодья. Сомнений не оставалось: в те августовские дни и случилось что-то страшное, о чем никто из них не хотел ни говорить, ни вспоминать.
– Ближайший самолет в Семиярск только завтра, – поедая омлет, сказала Юля. – Я приду в местное МВД и прикинусь репортером «Аргументов и фактов», чтобы написать статью о ветеране провинциальной полиции, о нескольких ветеранах, не важно. Кто-нибудь да расскажет о пропавшей в девяностых годах женщине, тем более, что мы знаем ее имя.
– На это уйдут дни.
– А вдруг нам повезет?
– Попробовать можно, конечно.
– Едем в Челябинск. Тонкости дела продумаем по дороге.
Представителей центральной прессы в провинции уважают. Через полтора часа Юля с достоинством вошла в здание УВД города Челябинска, представилась корреспондентом «Аргументов и фактов», показала удостоверение, попросила назвать несколько фамилий сыскарей-ветеранов управления. Из наиболее матерых. Сказала, что ее интересуют пропадавшие в 90-х годах люди. Как велись расследования. Кого нашли, а кого нет. А еще хочет написать пару портретов героев тех лет. Дело-то благородное! Управлению польза.
Дежурный офицер, глаз не отводя от очаровательной московской штучки, позвонил выше и отрекомендовал гостью. Там ей дали сразу несколько имен.
И Юля стала звонить. Звонок полковнику Сухонину, спецу из спецов, недавно вышедшему в отставку, остался без ответа. Но откликнулись другие пенсионеры. Первый визит – нулевой. Минус два часа. Второй визит – то же самое. Все это были рядовые сыскари. Каждый из них отвечал за свою территорию. Не могла ведь московская штучка сказать: расскажите мне про то-то и то-то. Про такую-то женщину, про Дуняшу. Тогда бы и ее попросили: поведайте о себе, девушка, и поподробнее. Кто вы такая на самом деле. И зачем вам все это нужно.
Ближе к вечеру у Юли голова кружилась от рассказов про убийц и насильников. Она уже готова была сказать Кириллу: «Все, с меня хватит!» – но тут дозвонилась до полковника Сухонина. И все началось сызнова: я корреспондентка из «АиФ», хочу написать очерк, и так далее. Полковник пригласил ее домой. Похожий на старого легионера, он усадил Юлю напротив и стал рассказывать одну страшную историю за другой. Она слушала и чувствовала, что еще немного – и упадет в обморок.
– А как самые таинственные пропажи? – спросила она.
Работники полиции не любят говорить о своих провалах, но Юля вновь, как и с охотником Панкратовым, вдруг попала в точку. Полковник Сухонин занимался пропажей Евдокии Паниной, продавщицы из универмага. Он помнил это дело. Женщина исчезла бесследно. Села в какую-то машину, как говорила одна соседка, и пропала. У нее остался десятилетний сын. Но люди в те годы, в штормовые девяностые, пропадали десятками тысяч, и она, эта Евдокия Панина, была только песчинкой в беспощадном море-океане. Тем более она была красива, уточнил полковник, и никто не сомневался, что ее пропажа имела особую черту: «насильственный характер на сексуальной почве».
– А что ее сын? Куда он делся потом?
– Да кто ж его знает? – усмехнулся полковник. – Эта Евдокия сама была сиротой. Из какой-то деревни. Ее и не искал никто из родных. Какие-то тетка с дядькой позвонили пару раз, и все. А мальчишку в детдом отдали. Висяков тогда, в девяностые, было столько, девушка, что вам и не снилось. Кто простыми людьми занимался, их исчезновением, когда страну делили и разбирали на части? Когда трупами вся Россия была покрыта? Когда от бандитских разборок деваться некуда было? Когда все тащили всё, и никто никого не жалел. Удивительно, что я еще запомнил эту женщину. Просто была красавицей – русской красавицей. Жалко ее было. И мальчишку ее. Кажется, Илюшей его звали. Вот и всё.
Юлю пошатывало, когда она вышла от полковника Сухонина, мастера рассказывать страшные истории. Пока она общалась с ветеранами уголовной полиции, Кирилл узнал, что в одиннадцать часов вечера отходит поезд Челябинск – Москва.
– В полдень будем в Семиярске, – сказал он. – Билеты я уже забронировал.
– Отлично. Выжата как лимон, – призналась Юля. – В поезде вырублюсь мгновенно.
– Взял верхние полки. Ты не против?
– Я только за. – Она взяла его руку, улыбнулась. – Будешь охранять мой сон?
– Как верный слуга и рыцарь, – признался Следопыт.
Они неторопливо поужинали в привокзальном кафе, дожидаясь, когда подадут состав. Как это отрадно заходить в пустой вагон! Обживаться. Пусть и на короткий срок, тем не менее. Когда рядом хороший друг и есть о чем поговорить. Вагон был занят только наполовину. Юля и Кирилл забрались на верхние полки. В их купе были только они. Только поговорить не удалось: когда состав лязгнул замками и тронулся, стал набирать ход, Юля мгновенно провалилась в сон.
2
Как и все старики, Феофан Феофанович вставал рано. Вспомнив, что друзья оставили его одного, бросили в кошмарном городке с медведями-убийцами, он затосковал. Но выручил телевизор. По местному каналу шли новости, говорили и про «лещёвского медведя» в том числе. Уже знакомая девочка-корреспондентка брала интервью у жителей города, и те делились своими впечатлениями. Большинство жителей Лещёва готовы были объединиться для борьбы со зверем. Три человека мечтали покинуть городок навсегда. Многие решили, что в Лещёве, как и сто лет назад, вновь появился дьявол. Но какова причина такого появления? Одна старушка утверждала, что все это явилось наказанием Божьим за грехи человеческие в общем и за разрушенные большевиками-лещёвцами пятнадцати церквей в частности.
– А старушка-то права, – попивая кофе с печеньем и рассыпая вокруг себя крошки, заметил Позолотов. – Толковая богомолица. Мудрая!
Нервный старичок ворвался в экран, назвал старушку дурой и сказал, что если бы памятник Ленину не облили краской в прошлом году, то и никакой медведь бы не появился. Слушая старичка, Феофан Феофанович брезгливо морщился. Уже знакомый бородатый краевед, оттеснивший старичка, напомнил, что призрак медведя, вырезавшего всю семью помещика Грачевского, появился в Лещёве не просто так. «А какие у нас улицы, а?! – взревел краевед. – Что ни улица, то фамилия нехристя. На какой улице медведь появился? На Краснознамённой! А какой она прежде была? Предтеченской! Вот и думайте!» Краевед сказал, что медведь-призрак – знамение будущих бед, которые охватят всю Россию. И призвал к покаянию. Нервный старичок и его обозвал дураком. Одним словом, мнения жителей разделились. А журналистке только этого было и надо. Дискуссия! Уличные прения! Идеологические разногласия! Пусть даже переходящие во взаимные проклятия и угрозы. Энергия бунта! Как известно, телевизор все стерпит. И уж если он терпит центральные каналы с их дебатами, похожими на драку в обезьяньем питомнике, то провинциальные разборки как-нибудь да перенесет. И подарит пару-тройку очков и телевизионному каналу, и его ведущим, сделав их популярнее.
И тут Феофан Феофанович увидел знакомый городской пейзаж. Уголок славного городка Лещёва. А именно – парадный гостиницы «Колос». Затем объектив стал подниматься и поймал два окна и балкон номера Юли.
Корреспондентка за кадром сказала:
«По нашим сведениям в Лещёв приехала комиссия из трех экстрасенсов, работающих непосредственно на правительство. Академик, которого нянчил сам товарищ Сталин, его сын и внучка. Или даже правнучка, – говорилось все это тоном очень серьезным, доверительным, без доли юмора. – Наши специалисты сказали, что этот дар в их семье передается по наследству…»
– Ни хрена себе, – пробормотал Позолотов. – Это ж о нас, это ж обо мне!.. А что за специалисты сообщили? Эти лопухи с ружьями: Паша, Гриня и Славик?
«Мы узнали об этом случайно от их соседей по отелю, – продолжала всеведущая корреспондентка, – которым семья экстрасенсов предложила переехать в другое место, чтобы те не нарушали их покоя…»
Он угадал! Даже по коленке себя саданул!
«Этот номер с балконом, по нашим данным, занимает внучка академика. – Камера выхватила корреспондентку и ее указательный палец, направленный на балкон Юли. – Сам академик не только предсказывает будущее, но и лечит наложением рук. Их бывшие соседи по отелю сказали, что академик обладает огромной силой. Возможно, как созидательной, так и разрушительной».
– Мамочка дорогая, – вновь не удержался от реплики Феофан Феофанович и посмотрел на свои волосатые ручки с растопыренными пальцами. – А стоит попробовать, кстати. Наложить на кого-нибудь. У-у-у!
«Чтобы не выделяться из толпы, так они сказали сами, семья экстрасенсов передвигается на автомобиле «Запорожец», но у нас есть подозрения, что это не просто машина…»
Заинтригованный Феофан Феофанович даже подался в сторону экрана:
– Серьезно? А что это за машина?
Корреспондентка сделала большие глаза:
«Что эта машина, смешная на первый взгляд, представляет собой определенный аппарат, способный на многое…»
– На межгалактические полеты, например. Ну так я всегда об этом гооврил!
«Также наши специалисты из уфологического центра сходятся на том мнении, что если в наш город приехали такие сильные экстрасенсы, то опасность действительно угрожает городу, и даже есть мнение, что в нашей местности мог быть открыт древний портал из одного измерения в другое…»
– И тут она в точку, – согласился Позолотов и откинулся на спинку кресла. – Умная девица! Далеко пойдет.
Репортаж закончился. Далее был концерт симфонической музыки, и Феофан Феофанович, несмотря на выпитый кофе, сладко задремал в золотых крошках печенья.
Проснулся он через часок, шел футбольный матч. Позолотов зевнул и вспомнил, что Юля говорила ему о зеленом чае, который привезла с собой. Заодно, решил он, и посмотрит за ее номером, как она ему наказала уже в аэропорту.
Через пять минут он открывал дверь ее ключом…
– Солнечный номерок, – заметил Феофан Феофанович.
Все тут было в золотых полосах и пятнах. Особенно много света падало через балконную дверь, лишь отчасти задернутую шторами. «Погляжу-ка на улицу Краснознаменную, – решил гость. – На безбожную улицу». Он подошел, отдернул шторы и потянул на себя дверь, но та не пошла; он потянул еще раз и еще, и вновь, пока та, задрожав, с грохотом не открылась. Свежий ветер приятно обдул его лицо и грудь, и старенький, но бодрый архивариус блаженно зажмурился.
Стоит сказать, что Феофан Феофанович Позолотов был одет в трико и майку, как он всегда ходил по их с Кириллом номеру. Одним словом, был в домашнем. Позолотов перешагнул порог балкона и сразу почувствовал: ЧТО-ТО НЕ ТО. Но что? И тогда он посмотрел вниз. На него в свою очередь тоже смотрели. Человек этак десять. Это были не просто прохожие. Так бездельники ждут солнечного затмения, например – тупо смотрят вверх. Так ждут гонцов из-за моря с добрыми вестями. Или с дурными. Не было сомнений, эти люди собрались перед гостиницей «Колос» не просто так. Едва Позолотов величаво показался на балконе, буквально по-королевски, как небольшая группа оживилась.
– Это он, это он! – закричали из группы.
На архивариуса стали кивать, в него тыкали пальцами.
– Он! Он!
– Да, это я! – крикнул в ответ Феофан Феофанович, еще плохо понимая, что происходит. – Это я!
Он просто не мог оставить их без ответа! Они ждали – и он давал им.
– Тот самый! Из Кремля! Академик! Экстрасенс!
– То самый?!
– Да! Который силой обладает!
– Какой силой?
– Да той! Огромной! Ну, говорили же: силой, силой!
– А, силой!..
Только тут до Позолотова стало доходить, что сейчас происходит под балконом. Тем более, что народ стайками потек в сторону гостиницы «Колос». И он против воли почувствовал легкое головокружение. Такое головокружение наверняка чувствовали триумфаторы, въезжающие в Рим на колесницах, в золотых лавровых венках, под восторженный рев тысяч людей.
Феофан Феофанович низко поклонился. Он даже хотел было сделать изящный реверанс, развести в сторону руки, словно он какой маркиз или герцог, но решил, что этот жест будет лишним, чересчур изысканным для простоватых лещёвцев. К десяти первым товарищам под балконом уже прибилось еще человек десять, а за ними еще пятнадцать. Люди липли друг к другу! Влезли в толпу и двое алкашей, одетых немногим лучше новоявленного кудесника.
Опьяняющее вдохновение и предвкушение большой славы оказались сильнее здравого рассудка. Слишком долго он сидел в одиночестве и писал книгу по демонологии и никому не был нужен. Тут же были видны перспективы широко общения.
Феофан Феофанович воздел руки к чистому осеннему небу.
– Лещёвцы! – выкрикнул он. – Я пришел к вам, чтобы излечить вас! Исцелить ваши души и ваши сердца! Подарить вам благодать!
– Давай, старикан! Действуй! – выкрикнул один из алкашей. – Излечи нас! – Алкаш даже хлопнул себя по груди. – Душа горит!
На них немедленно зашипели и с криками: «Испепелит дураков! Пошли вон!» – прогнали. На фоне общего одобрения этот хрупкий инцидент прошел незаметно, и гость городка Лещёва никого не испепелил. Подняв руки и закрыв глаза, он словно медитировал. «Энергий набирается!» – объяснил какой-то подготовленный лещёвец. Все, кто проходил по улице Краснознаменной в этот час, забывал о своих каждодневных обязанностях, даже о работе, врастал в тротуар и устремлял взгляд на балкон второго этажа гостиницы «Колос». Где парил, как тучка, маленький и важный человечек, совсем старичок, в трико и майке, с седыми бакенбардами и всклокоченными после сна остатками шевелюры.
– Я – учитель! Учу мудрости! Как завещал мне великий Агван Лобсан Бензин Гьяцо! – Задумавшись, он тут же поправился: – Тензин Гьяцо! Вот ведь… – тихонько процедил он, – не проснулся еще… – И тотчас повысил тон: – Задавайте вопросы, мои дорогие лещёвцы! Просите, и вам воздастся! Настаивайте и будете услышаны! Требуйте и получите! Я жду!
– Это тот, который лечит от всех болезней! – продолжали кричать люди. – Наложением рук!
– А это правда, что он личный врач президента? – спрашивали другие.
– Да он весь Кремль, небось, лечит! – утверждали третьи.
– Здравствуйте! – кланялись ему четвертые, но с легкой опаской. – Здравствуйте, профессор! – Кто знает, что у волшебника на уме? Такого лучше не злить!
– А какая энергия перешла к вам от товарища Сталина? – спросил кто-то с надеждой в голосе. – Когда вы еще ребенком были?
– От товарища Сталина ко мне перешла сила! – потряс руками Феофан Феофанович. – Великая сила!
«У-у!» – радостно понеслось по толпе. А уже собралась толпа!
– Что вы думаете о нашем медведе, господин профессор?
– Это живой зверь или призрак?
– Если он призрак, то как он может разрывать людей на части?
Не зря «профессор» слушал по телевизору спор трех краеведов. Ему было что ответить.
– Думаю, лещёвский медведь – порождение другого мира, – голосом оракула провозвестил Позолотов. – Думаю, – он сделал многозначительную паузу, – нет, уверен, что медведь проходит через пространственно-временной портал и поэтому может оказаться где угодно и когда угодно!
«О-о!» – нерадостно выдохнула толпа.
– И поэтому вы здесь, профессор?
– Да, поэтому я здесь! – ответил он. – Мы должны найти этот портал! Иначе – беда!
– А что может быть, профессор?
– Как это что может быть? – неожиданно разозлился Феофан Феофанович. – А если в него войдет не только медведь-призрак? Что тогда? А если через него пройдет дух Чингисхана? Или Тамерлана? Или Наполеона? Или Гитлера? И вновь орды врагов заполонят Русь! Что тогда?!
– А дух товарища Сталина может через него пройти?
– А как же? И товарища Ленина! – Феофан Феофанович ненадолго задумался. – И даже товарища Троцкого и товарища Берии! Что тогда начнется, можете себе представить? Репрессии и расстрелы! А если еще и латышские стрелки восстанут? Вам медведь на костыле мамой родной покажется!
«О-о!» – уже неслось по улице.
Были и другие вопросы: «Встанет ли Россия с колен?» «Когда закончится экономический кризис?» «Упадут ли цены или будут расти?» «Будет ли третья мировая война?» И так далее и тому подобное.
Феофан Феофанович чувствовал, как воспаряет над толпой. Как его подхватывают потоки ветра, энергии земли и неба и поднимают над балконом, несут к облакам. Это была эйфория нежданно-негаданно свалившейся на него славы. Прежде над ним только смеялись и прогоняли отовсюду, даже из родного музея прогнали за свободомыслие и темперамент, а тут он чувствовал себя Колумбом, ступившим на острова Нового Света и встретившим безобидных и доверчивых аборигенов. Ты им стеклянные бусы – они тебе золото.
– А проведите нам сеанс гипноза! – предложил кто-то умный. – Настройте на позитив!
– Хорошо! – крикнул с балкона Позолотов. – Я покажу вам тибетско-кремлевскую гимнастику! Готовы?
– Готовы! – радостно завыла толпа.
– Встаньте, ноги на ширине плеч, поднимите руки и глубоко вдохните!
Толпа повторила все в точности.
– Теперь скажите на выдохе: Оо-оммм! Но медленно, граждане, медленно! Животом говорите! – Он постучал себя мохнатым кулачком по солнечному сплетению. – Утробой!
Толпа послушно поставила ноги, подняла руки, набрала в легкие как можно больше воздуха и стала выдыхать: «Оо-оммм!»
– А теперь скажите: боо-оммм!
Гулкое «боо-оммм!» понеслось по улице.
– А теперь скажите: аа-аммм! – жадно попросил «академик».
За ним повторяли всё беспрекословно.
– Работает, – тихонько прошептал Феофан Феофанович. – Работает!! А теперь закройте глаза, поднимите голову к солнцу и повторяйте как заклинание: «Я самый мудрый! Я самый богатый! Я самый бессмертный!» И про себя думайте, про себя! – погрозил он пальцем. – Верьте в то, что говорите!
Толпа страстно забормотала:
– Мудрый!.. Богатый!.. Бессмертный!..
– А теперь крутите головой слева направо!.. Теперь справа налево!.. А теперь руками!.. А теперь тазом!.. И еще разок тазом!.. И еще!..
Именно в это самое время Юля и Кирилл подходили к гостинце «Колос». Толпа человек в сто, запрудившая улицу под балконом Юли, заставила их внутренне собраться.
– Что там происходит? – спросила Юля.
– Собрание? – предположил Следопыт. – Или что?..
Не сразу они заметили маленького человечка в трико и майке на балконе. А тот простер руки в направлении толпы и что-то время от времени выкрикивал.
– Боже, – прошептала Юля и схватила руку Кирилла. – Мне это кажется?!
– Нет, это происходит на самом деле, – ответил Кирилл.
Они подошли ближе. Толпа глубоко дышала, крутила головой, руками, но чаще бедрами и выкрикивала малопонятные слова. Они подошли еще ближе. Юля взглянула на окна дома напротив, где жила калечная циркачка, но эти окна были наглухо зашторены.
Внимание Юли вновь переключилось на Позолотова. Его белые бачки сияли на солнце. Улыбка блаженно озаряла лицо. Было в нем что-то ангельское, воздушное. Его не портило даже затрапезное трико и майка. В нем было что-то от дервиша, искателя мудрости и вечности. А может быть, и от далай-ламы. Того самого – «Бензино Гьяцо».
– Как он умудрился это сделать? – прошептала Юля. – Собрать толпу?!
– Сейчас сама у него спросишь. Нельзя его оставлять с этим даром одного надолго. Только нам через парадный не зайти, – оглядев толпу, сказал Кирилл. – Пойдем через черный вход. Обойдем дом.
Юля последовала за Кириллом. Они долго стучались в закрытую дверь, наконец оттуда очень осторожно спросили:
– Кто?
– Жильцы, – ответил Следопыт. – Не можем пройти через парадный.
– А-а! – Щелкнули замки, и дверь тотчас открылась. – Вы этого старика видели? – спросила администраторша. – Чего он устроил? – Вдруг она захлопала глазами и отступила: – Да это ж вы с ним приехали?!
– Нет, мы не с ним, – переступая порог, отрицательно замотала головой Юля.
– Как не с ним? Я вас с ним видела! Со стариканом этим! Вы ж те самые экстрасенсы?!
– Вы ошиблись, – вполоборота бросил Кирилл. – Но мы сейчас его успокоим.
– Да уж пожалуйста! – с гневом услышали они в спину. – Угомоните пенсионера!
– А что он там говорит?
– Да не говорит, а сеанс исцеления проводит!
– Исцеления чего?
– Да всего! Говорит, что экстрасенс из Кремля! Что в транс может всех ввести. Полицию сейчас вызову!
– А вдруг правда? – обернулся Кирилл. – Не подумали об этом?
– Что правда?
– Что экстрасенс? Из Кремля?
– Да ладно вам? – опешила та.
– Что мы все втроем оттуда? – Следопыт кивнул в потолок. – Сами же видели, что приехали вместе.
– Ну, видела…
Юля остановилась в коридоре. Вздохнула. Тоже обернулась.
– Не подумали, гражданка? – решительно спросила она. – Что нас к вам послали?
– Да ладно… – У той даже голос дрогнул.
– Сумел бы обычный постоялец собрать такую толпу? – продолжал Кирилл. – Устроить гипнотический сеанс? Заставить людей войти в транс? Сумел бы?
– Даже не знаю…
– Неправильно одно – что наш учитель превысил свои полномочия, – продолжал Кирилл. – Что выдал себя. Вот это плохо. Но он уже старенький. Людям хочет помочь…
– Исцелить, – подтвердила Юля. – А мы ведь его ученики и тоже обладаем способностями. Я так еще бóльшими. Ясно вам, гражданка?
– Ясно, – кивнула администраторша. – Ухожу!
И мгновенно испарилась.
– Наверх! – бросил Кирилл.
В два счета они оказались перед дверью Юлиного номера и ворвались внутрь. Кирилл подходил к балкону на цыпочках, как охотник к легкомысленной птице, заливисто поющей от полноты жизни. Что до Феофана Феофановича, то он был похож на тетерева, который в момент тока, весеннего брачного беспамятства, ничего не слышит, кроме зова природы к размножению, и тут его можно брать голыми руками.
Феофан Феофанович общался с толпой под балконом как во сне. Как в бреду! Возможно, именно в таком состоянии разговаривал с богами дельфийский оракул или римские весталки.
Остановившись в пяти шагах от компаньона, Кирилл грозно сказал:
– Профессор! Профессор! Очнитесь! – Но Позолотов не слышал его. – На линии Кремль! Профессор! Академик! – Позолотов вздрогнул. – Феофан Феофанович, вашу мать! – сжав зубы, громко процедил уже за его спиной, у самой двери, за шторами, Кирилл.
Только тут Позолотов очнулся.
– Ась?
– Закругляйтесь! – пропел Следопыт. – Они же полицию вызовут! Сдадите нас с потрохами, профессор! Кремлевский чародей!
– Люди! – окончательно протрезвев, громко крикнул Позолотов. – Лещёвцы! На сегодня сеанс закончен! Глубоко вдохните! – На улице послышался глубокий вдох. – Теперь выдохните! – Последовал выдох. – Скажите: я счастлив!
– Я счастлив! – пропела улица.
– Молодцы, лещёвцы! – похвалил своих адептов профессор и академик. – О следующем сеансе я вас оповещу через телевидение! Благодарю за внимание! Мысленно я с вами!
– Закругляйтесь! – повторно прорычал Кирилл.
– Да пребудет с вами сила! – сказал напоследок Феофан Феофанович, вошел в номер и с треском закрыл за собой балконную дверь.
– Ну, что вам, мои бедные ученики?
– Вы что вытворяете, Феофан Феофанович? – вопросил Белозерский.
– А что?
– Совсем спятили, да? – подступила к счастливому старику Юля.
– А! – махнул на них рукой Позолотов. – Разве вам такое понять? Это был мой звездный час! Мой триумф! Теперь и умирать не жалко!
– И что вы делаете в моем номере? – спросила Юля. – Почему вы тут хозяйничаете?
– Сама же просила проверить, что и как, – зашаркал он тапочками в направлении двери. – Вот я и проверил. Триумф! Триумф! Завтра устрою второй сеанс кремлевско-тибетской гимнастики! – пел он, уходя из номера Юли. – За такие выступления надо деньги брать! Это ведь искусство! Откровение! Если вы такого не испытали, – распахнув первую дверь, перешагнув коридор, а потом распахнув и вторую, крикнул он уже с порога своего номера, – то, считай, и не жили вовсе!
И демонстративно захлопнул за собой дверь.