Ночные кошмары
1
Через пару часов они втроем сидели и внимательно разбирали документы следствия. Борщов пошёл на этот шаг по одной причине.
– Если бы не мистическая составляющая этого дела, не дал бы я вам этих доков, Кирилл, – объяснил он, – но с такой чертовщиной мы еще не сталкивались. А Феофан Феофанович у нас – специалист по русалкам, лешим, вурдалакам и прочим демонам. Так что привлекаю его как стороннего специалиста из центра в ранге советника. И вас заодно как его любимых учеников. Все понятно?
Кирилл оценил этот шаг:
– Под мое слово и мою ответственность.
Этого друзьям хватило. Юля внимательно читала сведения об интересующих ее людях: имена, адреса, возраст, род занятий. Кто и каким боком коснулся дела «Медведя-призрака». Так окрестили в управлении кровавую и страшную историю, более подходящую для юношеских страшилок, нежели для уголовного расследования. И то и дело вносила записи в свою книжку.
– Сухо, коротко, но полезно, – пробежав глазами по тексту, заключила девушка-детектив.
Она надела куртку, прошла в комнату и отдернула шторы; с треском потянула на себя застекленную дверцу и вышла на балкон. Осенний день выдался погожим, солнечным. Провинциальная улица Краснознаменная преобразилась – она казалась приветливой, с магазинами, желтеющими кленами, редкими пешеходами. Забытый всеми провинциальный уголок цивилизованного мира. И не скажешь, что три дня назад, ночью, по этой вот улице топал медведь на костыле и требовал назад свою ногу. А также, по случаю, задрал местного выпивоху – буквально распотрошил его.
Оглядев улицу, Юля устремила взгляд на окно напротив. Откуда за ней не так давно наблюдали. Там сейчас стекал светлый тюль.
Вдруг ее сердце забилось куда быстрее. «Боже, – прошептала Юля. – Она там!..» Да, присмотревшись, она разглядела за тюлем все тот же силуэт женщины, сидевшей у окна. Но теперь Юля знала, почему эта женщина сидела у окна часами. Она была парализована, или что-то вроде того. Одним словом, ее не слушались ноги. Оттого она и смотрелась зловещей наблюдательницей, часами, как цербер, следившей за улицей. Словно кем-то вверенной ей. Ее звали Ираидой Иннокентьевной Золотарёвой. Она, давно уже вдова, калека, жила с дочерью и ее мужем, шофером, разнорабочим местного цирка. Их фамилия была Карпухины. Как, когда и при каких обстоятельствах пожилая женщина обезножила, этого в отчете не значилось.
В два часа дня они с Кириллом подошли к кафе «Радуга». Солнце спряталось за тучи. Холодный осенний ветер задувал по улице Краснознамённой, крутил листья на перекрестке с улицей Заречной. Местное кафе стеклянной витриной выходило на перекресток. Недалеко от дверей топтались пожилые и похожие друг на друга пожилые мужчины, в куртках и плащах, кепках и шляпах. Лица у них были розовые. Все курили и балаболили. Громко. Один размахивал руками, то показывал в одну сторону, на улицу Краснознаменную, в сторону гостиницы, то в другую, вдоль улицы Заречной. Юля могла бы поклясться, что оратор очерчивал путь медведя-убийцы. Половина компании усиленно кивала.
С особым вниманием его слушал мрачного вида полковник, наверняка отставник. Он был на полголовы выше других и при форме – привычный зеленый мундир, плащ и фуражка, надетая на выбритую тяжелую голову. Словно только что с построения. По всему он был вождем и жрецом этой компании. Например, провещевал, будет война с Америкой или нет и когда вернется социализм. Его пунцовая физиономия пылала огнем и время от времени искажалась гневом. Он то и дело стремительно поднимал руку и тряс пальцем перед носом рассказчика: «Именно, Семеныч, именно!»
Кирилл остановил Юлю в двадцати шагах от компании.
– У них перекур между очередной соточкой, – сказал Следопыт, – этим можно воспользоваться. Но смотри, подходить к ним сейчас небезопасно, это как в вольер с дикими кабанами прыгнуть. Ты готова?
– Всегда готова, – отозвалась Юля и прибавила шагу.
Когда они подходили, то услышали голос: «Я б за Иваныча шкуру с него живого спустил! Да где ж его найти-то?» – это говорил пожилой полковник.
Кипевшая на быстром огне компания старых говорунов даже не заметила, как в их ряды ворвалась юная дева.
– Привет, герои! – звонко выпалила Юля. – Как жизнь?
Она будто пальнула у них под ухом! Все замолчали и расступились. И уставились на гостью. Перед ними стояла симпатичная девушка в короткой куртке и кепи. Позади нее остановился спортивный мужчина средних лет с фотоаппаратом. С такой наглостью мало кто врывается в незнакомую компанию, разве что полиция или вездесущие репортеры. Но эти были явно не из органов.
– «Аргументы и факты», Москва! – с прежним энтузиазмом объявила девушка. – Корреспондент Юля Пчелкина, – она хлопнула корочками перед глазами заядлых выпивох. – Расскажите нам, пожалуйста, о гибели Фёдора Ивановича Калявина. Ведь вы были с ним знакомы, правда? – и она посмотрела чистыми, ясными, зелеными глазами на местных алкоголиков.
Неожиданно вперед выступил полковник, отстраняя руками остальных товарищей.
– Никого мы не знаем! – мрачно произнес он. – Никаких Калявиных!
И посмотрел на своих, точно предупреждая: молчите! Грубый отпор смутил Юлю, но лишь на мгновение.
– А мне сказали, знаете, – смело возразила она. – А еще сказали: полковник, здоровенный такой, больше других знает.
– Кто сказал?
– А вы сами догадайтесь. – Она обвела взглядом выпивох. – И вы все были последними, кто его видел живым, не так ли?
– Предатели! – вырвалось у полковника. – К стенке таких ставить надо!
Пожилые джентльмены, хорошо подогретые выпивкой, засуетились.
– Да что ты, Мироныч, – забубнили они. – Что скрывать-то? Все всё знают!
– Вот именно, что скрывать? – поддержала Юля. – Расскажите нам про Калявина и про медведя-убийцу.
– Щас! – прорычал полковник. – Разбежались мы вам рассказывать! Вы же только лжете! Всех оболгали! Всю страну грязью облили! С головы до ног!
Юля решительно выдохнула: вот ведь старый задира! Не то чтобы она полностью разделяла взгляды товарища полковника на прессу, но во многом он был прав. Но сейчас надо было держать марку.
– Может, вы нас с кем-то путаете? – невинно спросила она.
– Да чего вас путать? «Аргументы и факты»! «Факты и аргументы»! Вести-перевести! Комсомольские правды! Все вы одним миром мазаны! – Он погрозил Юле пальцем: – Желтизна!
– Мироныч, да ладно тебе! – вновь попытались образумить его. – Смотри, дивчина-то, ребенок совсем!
– Молчать! – оборвал он коллег по времяпрепровождению. – Знаем мы этих деток! На что они способны! Голые по сценам бегают, ляжками сверкают! Разврат сеют! – и он вновь потряс пальцем в направлении девушки: – Пороли вас мало!
Юля перехватила взгляд Белозерского. Пора было применить секретное оружие.
– Наша газета предлагает эксклюзивное интервью тому, кто лучше расскажет о недавних событиях, – деловито сообщила она, – о загадочной гибели Фёдора Ивановича Калявина. А также мы выплатим гонорар за статью, – как ни в чем не бывало добавила Юля.
– Гонорар?! – выдохнули старые выпивохи.
– А то! – откликнулась Юля. – Мы щедрые!
– Купить хотите? – выступая на Юлю, прорычал полковник; от него так и разило свежаком. – Продали Россию, проговорили! Ничего вам не скажем!
– А сколько это? – поинтересовался один из пожилых мужчин, затрапезного вида, в помятом пальто и кепке. – Сколько заплатите за него, за интервью?
– Да какая разница, Никитич! – еще страшнее прорычал полковник и даже руки раскинул в стороны, чтобы оградить соратников по «Радуге» от искушений. Он был огромный, этот старый вояка, и стеной навис над Юлей. – Езжайте обратно в свою Москву, дéвица! Мы вам ничего не скажем! Ни за какие деньги!
– Фу! – Юля помахала ручкой у самого носа и предусмотрительно отступила. – У меня сейчас обморок будет.
И уперлась спиной в Кирилла, едва не отдавив ему ногу.
– Ишь ты! – устрашающе свел седые брови полковник. – Приехала к нам в глубинку – терпи!
– Еще чего, – огрызнулась Юля, чувствуя за спиной надежную защиту.
И вновь ситуация показала, что мнение старого вояки разделяют далеко не все.
– Да что ты, Мироныч? – забормотали пенсионеры. – Ты прям чистый зверь. Погляди, девушка-красавица, вопросы будет задавать. – Каждому хотелось и поговорить, и кусочек отломить, если удастся. – Ну? И потом, у тебя какая пенсия-то, а? Полковничья! А у нас?
– Так сколько это, гонорар-то ваш? – повторил вопрос все тот же Никитич, в стареньком пальтишке, клетчатом шарфе и кепке.
– На две бутылки коньяка потянет, – за Юлю ответил Кирилл. – И на закуску.
– Ого! – залопотали все, мысленно переводя коньяк в деньги, а деньги в более дешевое и доступное питьё.
– О-о! – протянул Никитич. – Хорош гонорар!
Огибая вросшего в землю полковника, упершего руки в боки, выпивохи потянулись к девушке. Волны алкогольных паров и кислятины так и стреляли Юле в лицо, она крепилась изо всех сил, чтобы не зажать рот и нос ладонью. За ее спиной стоял Кирилл, готовый дать отпор самым активным пенсионерам.
– Не соглашайся, Никитич! – рявкнул полковник в спину собутыльнику. – Они ж всё переврут! Да и без тебя всё напишут! Точно, красотка? – с особой издевкой ухмыльнулся он. – Вы ж брехуны! – Он быстро растолкал своих. – Шагом марш отсюда! – вдруг четко скомандовал полковник. – Откуда пришли! Крууу-гом!
– Вы не на плацу, дедушка, – резко сказала Юля. – А я не ваш рядовой. Ясно? Не наорались за всю-то жизнь? Вы своих солдатиков, наверное, батогами лупили? Перед строем? Угадала?
Кто-то из компании усмехнулся дерзкой шутке. Полковник побагровел – так с ним еще никто не разговаривал. По крайней мере у кафе «Радуга». Вот ведь чужестранка! Без обычаев, без порядка! И лезет!..
– Ты мне!.. – Он потряс у нее перед носом пальцем.
– И не тыкать мне! – вновь отстраняясь, оборвала его Юля.
– Товарищ полковник, – убирая Юлю за спину, вмешался в разговор Кирилл Белозерский. – Интересно, а с полицией вы так же разговариваете? «Не подходи. Не спрашивай. Заткнись. Шагом марш». Это что за пещерные разговорчики? Вы помните, где вы находитесь? Вы что, в казарме, в самом деле?
Пока он ровным голосом читал нотацию старому вояке, Никитич подмигнул Юле. Она смекнула, что к чему, и шагнула к пожилому выпивохе.
– Смолянская, 56, – шепнул тот. – Это в двух шагах отсюда. Квартира четыре. Через пару часочков, ага?
– Ага, – кивнула Юля.
– Приз не забудьте!
– Ну так!
Следопыт уже заканчивал нравоучительную тираду:
– Товарищу Борщову, подполковнику, старшему следователю, вы так же будете отвечать, если он вас спросит? «Заткнись». Молчать. Мы вот с ним только что разговаривали, и он пошел нам навстречу, кстати. Рассказал о вашем происшествии. А вы, значит, не желаете? Только вот почему?
– Что вы скрываете, гражданин полковник? – вновь выходя на первый план, подхватила эстафету Юля. – Какие секреты?
Полковник с кирпичным лицом сразу заткнулся. Видимо, товарища Борщова тут знали, и хорошо. И то, что его знают эти прохвосты из столичной прессы, явно было не в пользу громовержца – отставного полковника.
– Ничего я не скрываю, я знаю столько же, сколько и вы, – огрызнулся Мироныч. – А чего ты ей на ухо шептал, а? – вопросил он у Никитича. – Говори!
– Марку коньяка спрашивал, вот чего, – дерзко ответил тот.
Из кафе выглянула полная официантка.
– Эй, гренадеры! – Она поежилась от холодка. – Мне ваши стаканы убирать, что ли?
– Отставить, Марья! – обернулся полковник.
– А чего тогда на ветру-то балаган устроили? Сейчас полиция еще приедет, нам уже выговаривали, что тут у вас сходки прям на тротуаре! Митинги! А вы их санкционировали? А? Сколько можно?
Полковник махнул рукой на своих:
– Вот и общайтесь с вашей прессой. – И широким шагом двинулся к кафе. – У меня водка стынет! Щас всё выпью, вам не оставлю!
Это была угроза, и, как видно, небезосновательная. За ним потянулись еще несколько человек. Те, что остались вместе с Никитичем, в двух словах рассказали уже известную историю. Мол, разошлись поздно, а утром узнали – убили! И кто? Медведь!
– Это мы и без вас знаем, – ответил Кирилл. – Тут и на стопку водки не тянет.
Когда те уходили, Никитич вновь многообещающе подмигнул Юле, и она ответила ему легким кивком: «Через пару часиков!»
2
Они шли обедать в ресторан гостиницы «Колос». Юля по дороге набрала номер.
– Алло, мам, привет! Да, все нормально. Сейчас иду обедать. Потом целебные ванны… – Она поймала осуждающий взгляд Феофана Феофановича, тот даже покачал головой.
Юля показала ему кончик языка.
– Лиса! – прошипел Позолотов.
Следопыт посмеивался.
– Не надо тебе консультироваться у главного врача, – строго проговорила Юля. – Не-хо-чу. Если будешь вмешиваться в процесс лечения, я соберу вещи и вернусь в Москву. Да, ты меня знаешь. Ванны с солями, грязевые ванны, прогревания, ультрафиолет, лазер, много чего еще. Целый комплекс! Воздух тут свежий, кругом фонтанчики журчат. Тут все располагает к творчеству. Пишу статьи. А как у вас дела? – Юля слушала и кивала. Они уже входили в столовую. – Ну ладно, мамуля, буду есть свой диетический суп. Молочный с лапшой. Да. И котлетки на пару. Папулечке привет! Горячо целую вас обоих. Пока! – Она убрала телефон и села на стул, галантно отодвинутый для нее Кириллом. – Ну, что? – спросила она у Позолотова.
– Врушка ты! – плюхнувшись на свой стул, бросил тот. – Любого вокруг пальца обведешь.
– А вы бы хотели в компаньонки дуру набитую? – парировала девушка.
– Нет, – честно признался Феофан Феофанович, – ты мне нравишься такой, какая есть.
– То-то же, – кивнула Юля.
– Но вранье родителям я не приветствую.
– Переживете. – Она потянула носом пар от первого блюда и блаженно зажмурилась. – Класс!
– Хорош диетический супчик? – насмешливо поинтересовался Белозерский.
– Солянка – чудо! – проглотив первую ложку солянки, ответила Юля.
– В провинции умеют готовить простую еду: блины, солянки, котлеты, – тоже принимаясь за солянку, бросил Кирилл. – Пироги! Ты рассказывай, рассказывай, – кивнул он Юле.
Они еще не успели поведать Феофану Феофановичу о встрече с выпивохами у кафе «Радуга». Ко второму блюду, хорошо прожаренной отбивной, она уже пересказала в общих чертах их недавнюю словесную баталию под открытым небом.
– Теперь у нас есть зацепка, – резюмировала Юля.
– Если только этот старый алкаш не хочет выудить у вас две бутылки коньяка, – тоже резюмировал Позолотов.
– Каким образом? – спросила Юля.
Позолотов рассмеялся от души.
– И кто меня это спрашивает? Великая лгунья! Обдурить вас проще простого. Уверен, он уже сочинил для вас какую-нибудь байку. И скоро вы ее услышите. Получит свой коньяк или деньги, а вы – гадайте! Так было или не так.
– Это возможно, – согласился Кирилл.
– Мне кажется, он что-то знает.
– Почему тогда он не поделился этой правдой со своими выпивохами, а? – спросил Позолотов. – Да они должны были друг другу все рассказать за пузырями-то. Даже лишнего. Не верю в секреты этого вашего Никитича! Впрочем, скоро мы все узнаем. Жду вас, детки мои!
В три часа дня Юля и Кирилл отыскали в окрестностях кафе «Радуга» короткую улицу Смолянскую, а на ней и обветшалый хрущевский дом «56», один в ряду себе подобных.
– Квартира четыре – это первый подъезд, – определил Кирилл. – Второй этаж.
Тут был домофон. Юля нажала на кнопку вызова, и скоро хриплый голос в старом динамике произнес: «Слушаю?»
Дверь подъезда отворилось, они поднялись на второй этаж. Вот и квартира четыре. Им открыл уже знакомый пожилой дядечка. Никитич. Только теперь он был в трико и старом свитере.
– С подарком? – спросил он.
– С конвертом, – кивнула Юля.
– Входите.
Они вошли в прокуренную до тошноты квартирку старого одинокого человека.
– Как вас зовут? – спросила гостья.
– Иван Никитьевич Мальцев.
– Только вначале информацию, Иван Никитьевич, а потом сюрприз. – Они разулись и прошли в залу, где на протертом ковре стояли старые кресла и журнальный столик, а у стены – старый тертый-перетертый диван. – И чтобы она была достоверна.
– Вот что, товарищи газетчики, – заметил хозяин. – Я вам расскажу то, что знаю. Но я не обещаю вам, что эта информация будет самой обычной. Совсем нет! Садитесь, куда хотите, – он указал им на диван и на одно из кресел, а сам сел в другое.
Юля решала, куда бы ей присесть. На журнальном столике лежала прожженная в двух местах газета, пачка дешевых сигарет и зажигалка. Хозяин вытащил из пачки сигарету, закурил, бросил зажигалку на прожженную газету. Усмехнулся:
– Так что давайте вначале ваш гонорар, а потом уже я буду рассказывать.
Юля встретила взгляд Кирилла, и тот пожал плечами, мол: решай сама. Прошел и сел на диван.
– Ладно, – кивнула Юля.
Она достала из сумочки конверт, протянула хозяину дома и села в другое кресло. Тот с нескрываемым любопытством развел края конверта и заглянул внутрь.
– Штука? Маловато, конечно. На трехзвездочный коньячок, – усмехнулся он. – Ну да ладно. Пойдет.
Юля достала из той же сумочки диктофон и положила его на столик перед хозяином дома.
– Мы вас внимательно слушаем, Иван Никитьевич.
Тот глубоко затянулся. Курил он дешевые сигареты, и Юля приготовилась терпеть.
– Я знаю то, чего другие не знают, – сказал он. – Я знал Калявина в этой компании лучше других. И уже давно. Он был молчуном. Когда я его встретил, то понял, что друзей у него нет. Иногда только говорил, что провел бурную, знаете, жизнь. Он сначала по комсомолу был в Политехе, потом в райком попал, опосля уже по партийной линии пошел, так он мне говорил…
Юля поморщилась, ей, юному поколению, требовались пояснения. На помощь пришел Кирилл:
– Раньше было так, Юля: самых активных студентов выдвигали в профком или комитет комсомола. А самых-самых активных приглашали потом в райкомы, горкомы и обкомы комсомола. Многие соглашались. А из тех уже, кто бы самым перспективным, отбирали в райкомы, горкомы и обкомы партии. Они ни во что не верили, разумеется, ни в какой коммунизм, вешали лапшу на уши и жили припеваючи, комсомольцы особенно. По заграницам катались, фарцовкой занимались. Короче, еще теми были прохвостами.
– Так он был карьеристом, этот Калявин? – поняла Юля.
– Возможно, – кивнул Мальцев. – А потом перестройка. А Калявин в Политехе нефтяной факультет закончил. Его устроили на какую-то хорошую должность. В фирму. Выезжал по нефтянке, по месторождениям, с инспекциями, по буровым. – Никитич говорил отрывисто, покуривая, кивая самому себе. – Иногда его прорывало и он признавался, что частенько прежде охотился, то тут, то там… Ну так это и понятно, чего там еще делать, в лесах и полях да болотах-то, в свободное время? Говорил, что бил метко – Хозяин дома взглянул на Юлю. – Особенно предпочитал медвежью охоту…
– Очень интересно, – кивнула Юля, морщась от спертого воздуха в комнате и сигаретного дыма. – А форточку можно открыть?
– Пусть ваш кавалер откроет, – кивнул на окно Никитич.
Кирилл быстро поднялся, подошел к окну, открыл форточку и вернулся на место.
– Говорил, как нужно по правилам охотиться, – продолжал хозяин дома. – Как идти по следу за медведем. День, два, три. Как не дать медведю оказаться у себя за спиной. А еще, например, говорил: если ты убил медведицу, то должен выследить и убить ее медвежат. Не оставлять их шататься по лесу и умирать голодной смертью или дать им вырасти убийцами, а то и людоедами.
Рассказ Ивана Никитьевича Мальцева был обрывочен, но интересен, фигура Калявина прорисовывалась все точнее: старый партиец, выпивоха Калявин был замкнут, по большей части молчалив, почти ничего не говорил о своей прошлой жизни. Была жена, ушла. Где-то есть дочь, с которой он не виделся годами. О друзьях – ни слова. Точно и не было их у него никогда. Как такое могло быть? Неизвестно.
– Но что-то он скрывал, это было ясно, какой-то секрет. – Иван Никитич Мальцев задумался. – Ты диктофон-то выключи, девочка, – вдруг сказал он.
– Как же так?
– А так же. Или еще десятку прикладывай к этой штуке. Федя меня простит, я так думаю. Ну а нет – просто поймет. Как почивший пенсионер еще покуда живого пенсионера.
Юля потянулась и выключила диктофон.
– Второго нет? – спросил хозяин дома.
– Нет, честное слово, – ответила Юля, а сама подумала: «Жаль, что нет!»
– Хорошо. Так вот, его словно мучило что-то. Так порой камень лежит на душе и мешает вздохнуть свободно. Мы как-то на рыбалку махнули, с ночевкой, лет десять назад. Спали в одной палатке. Так я ночью просыпаюсь от крика. И от такого мучительного, точно жилы из кого тянут. А это он кричит – Федька. Я ему: ты чо? Ты чо? Трясу его. А он ревет и ревет. Потом как схватит меня за руку, едва пальцы не сломал. Вовремя проснулся. Я ему и говорю: «Ты, Федька, во сне и убить можешь». – «Не мели чушь! – ответил он. – Со всяким бывает. Кошмар у меня был…» – «А что за кошмар-то?» – спрашиваю я… Хе-хе! – мрачно усмехнулся Иван Никитович и, качая головой, раздавил окурок в пепельнице. – «Медведь за мной по пятам идет, вот какой кошмар, – ответил он мне. – Я ж охотник, много кого пугал и пугался, бывало». Я еще тогда подумал: странно! Охотники и помирают охотниками. Как и рыбаки рыбаками. Это ж страсть! А этот бросил свое дело-то. Я спросил его: почему? Федька ответил: надоело, мол, зверушек губить. «Зеленым» я стал, рассмеялся тогда он. Ну, мол, в партию зеленых записался.
– Я поняла, – кивнула Юля. – И вы ему поверили?
– А чего ж ему не поверить-то? – ответил вопросом на вопрос Никитич. – Кто бы его услышал тогда в палатке, кому бы он руку стал ломать, всякий бы поверил. Было у него что-то прежде.
– Но что? – требовательно вопросила Юля.
– А вот этого я вам не скажу, барышня. – Хозяин потянулся за новой сигаретой и закурил. – Тут он – молчок. Но догадаться-то можно. Что-то, видно, приключилось с ним на охоте. Еще до нашего знакомства. Потому что с винтовкой, с ружьем, в смысле, я его только на старой фотке видел, и то случайно. Он пару своих ружей в шкафу прятал, это я знаю точно.
– Это все, Иван Никитич? – с дивана спросил Кирилл Белозерский. – За это вы просили еще десятку?
– Не-е, – протянул тот. – Самое-то интересное впереди. То, что за неделю до его смерти случилось…
– Продолжайте, – кивнула Юля. – Мы вас внимательно слушаем, Иван Никитьевич.
– Продолжаю, девушка. Федя жил в такой же хрущобе, как и моя. Только на первом этаже. И вот ночью, около полуночи, у него снова кошмар. Это он мне рассказывал. Кто-то стучит под его окном палкой: тук, тук. И неровно. То стук умолкает, а то вновь становится слышнее. Отрывает Федька голову от подушки и смотрит в окно. А там – здоровое темное пятно. У самого стекла. И решеток. У него ж решетки были, что б не залез никто. Федька поначалу не понял, что это такое, газета, может быть, прилипла, решил он, или еще что; все присматривался, а потом и дышать перестал… когда это пятно пошевелилось. Это была медвежья голова – и она заглядывала в его комнату!
Кирилл даже подался вперед, Юля и сама дышать перестала.
– Сочиняете? – прошептала она.
– Нет! Говорю, как есть! Как он мне рассказал! Верил бы в Бога – перекрестился! Памятью жены покойной клянусь! Вот и я ему, зная, какие Федьке кошмары-то снятся, говорю: «Да приснилось тебе!» А он: нет! Так было. Вжался Федька в стену, а медведь лапу поднимает и прижимает ее к решетке и морду между прутьев просовывает. Рвется к нему, стало быть. Федька сполз с постели – и к шкафу. Винторез-то у него заряженный был. Это после того, как у них одну квартиру обчистили. У них весь дом новые замки поставил. А когда винтовку на изготовку взял, глядь на окно, а там уже никого нет. Точно почуял медведь, увидел! Ночь и луна! Всё.
– Но ведь такое могло присниться, правда? – предположил Следопыт.
– Могло, – согласился Никитич. – Если бы этого медведя весь мир по Интернету уже не видел в нашем городишке и если бы его, Федьку, этот медведь три дня назад не задрал рядом с домом. На этой вот улице. То и впрямь я бы сказал: приснилось! Да только не теперь. И еще…
– Да? – напряглась Юля.
– Федька вышел на следующий день и подошел к своему окну. Уж кто-кто, а он-то знал медведя, каким тот бывает, когда встает в полный рост, так вот, именно голову и его лапы он увидал бы, не более того, если бы зверюга встала на задние лапы и потянулась к окну. Реализм был, вот что главное! Никаких фокусов!
– Простите, но почему вы не рассказали об этом своим друзьям? – недоверчиво смотрела на него Юля.
– По рюмочной-то?
– Ну да. И вообще, о том, что его преследовали какие-то призраки.
– А зачем? Себя и Федьку дураком выставить? И потом, я ему слово давал, что ничего полковнику не скажу. Мироныч потом задолбал бы расспросами и насмешками. Приставучий он, наш полковник. Как его подчиненные терпели-то, не представляю.
– А где он жил?
– Федька-то? Да на этой же улице, только подальше. Дом номер тридцать семь. Торцом к дороге стоит.
– А квартира?
– Два, кажись.
Гости встали.
– Иван Никитич, а как его жена, дочь? – продолжила интервью Юля. – Где они?
– Да понятия не имею, – ответил Никитич. – Он о них ничего не говорил и не хотел говорить. А я и не расспрашивал. Знаю только, что дочь замуж выходила, в другой город уезжала, а потом вроде как вернулась. Развелась и вернулась, только уже с ребенком. Он когда-то бросил их, дочь еще маленькой была, они его вроде так и не простили. И отношения с ним не поддерживали. Вот такая вот грустная история.
Минут через пять хозяин провожал двух «корреспондентов». В прихожей Кирилл помог Юле одеться. Девушка надвинула на глаза кепку с широким козырьком.
– Если вы это напишите – о его кошмарах и об этом ночном визите, я скажу: выдумали все. Полковник, Мироныч-то, только лишний раз прав окажется. Ясно?
– Ясно, – кивнула Юля. – Всего доброго. Вы нам очень помогли.
Они вышли на улицу.
– Мы думаем об одном и том же? – спросила Юля.
– О чем думаешь ты?
– Я хочу подойти к дому Калявина, к его окнам.
– Идем, – согласился Кирилл.
Они шли вниз по улице Смолянской. Однообразные хрущевки тянулись с обеих сторон. Стояли то вдоль дороги, то торцом к ней. Когда машин не было даже на горизонте, Юля и Кирилл перешли мокрую от осенней сырости неровную асфальтовую дорогу.
– Мне тоже снились кошмары, – когда они оказались на тротуаре, призналась Юля. – У меня ведь первоклассное воображение! Так вот, монстры, которые мне снились, во сне со мной не церемонились. Они проходили через двери, через решетки, кстати, влетали в форточки…
– Даже так?
– Ага. Когда я читала еще в детстве всякую приключенческую и фантастическую всячину, особенно фэнтези, то за мной гонялись гоблины, мутанты и прочая нечисть. Они вели себя очень нагло и нереалистично. Причем чем больше я их боялась во сне, тем активнее и непредсказуемее они были.
– Ты это к тому, что в квартиру Калявина и впрямь мог заглядывать тот медведь?
– Да. Именно об этом.
– Но ведь наш медведь призрак?
– Кто это сказал? Полиция? У нашего медведя самые настоящие когти, которыми он рвет человеку плоть, ребра ломает. И оставляет шерсть, кстати. А стало быть, не совсем он призрак… Вот он, тридцать седьмой дом! – ткнула пальцем в сторону Юля.
После недолгих расчетов они стояли во дворе дома напротив окон квартиры покойного Федора Ивановича Калявина. Вокруг желтели и опадали листья. Осень в таких вот двориках особенно лирична и печальна.
– Что ж, пожалуй, если медведь встал бы на две лапы, то как раз его голову Калявин бы и увидел, – согласился Кирилл.
– Ага, – подтвердила Юля. – Нам бы теперь с его женой и дочкой побеседовать. Что скажешь?
– Для этого позвонить надо Борщову. Эта информация не секретная.
– Вот прямо сейчас и позвоним, – решила Юля.
– А что скажем этим женщинам?
– Я придумаю. Калявина мучили кошмары, это уже ясно. И ясно, что медведь не просто так подобрался к нему. – Она смотрела на окна недавно убитого человека. – Мальцеву, товарищу по рыбалке и забегаловке, Калявин не открылся. Только подразнил его. А вот родные, которых он обидел своим уходом, знают о нем наверняка больше.
3
Вдова и дочь Калявина жили на другом конце городка Лещёва. Борщов дал полную информацию об этих женщинах. Антонина Дмитриевна Калявина разошлась с мужем давным-давно; он ее бросил, она его так и не простила. И дочь настроила против отца. Как поняли Юля и Кирилл, благодаря неверному мужу и плохому отцу эти женщины мужчинам не доверяли патологически. Людмила Сабрыкина, дочь Калявина, вернулась в родной город после развода два года назад и поселилась у матери. У нее был сын, которому сейчас исполнилось пять лет. Так они и жили втроем в двухкомнатной квартирке на окраине Лещёва. Антонина Дмитриевна работала на макаронной фабрике «Заря» и туда же устроила свою дочь. Бытовая ситуация, каких миллионы, самая что ни на есть будничная и неприметная жизнь.
– Ну, ты уже придумала, как им представишься? – после легкого перекуса в гостинице, когда они возвращались в номера, спросил Белозерский. – Или еще нет?
– У меня есть корочки ФСБ, ими и воспользуюсь. Но представлюсь работником спецотдела, который занимается паранормальными явлениями.
– Хитро! – пробубнил топающий сзади Феофан Феофанович.
– «Секретные материалы» по-русски? – улыбнулся Следопыт.
– А почему нет? – пожала плечами Юля. – Уверена, в органах есть такой отдел.
– Умно! – вставил Позолотов.
– Сейчас позвонишь?
– А чего тянуть? – спросила Юля. – Надо – значит надо.
Город Лещёв был сравнительно небольшой, и через полчаса они уже подъезжали на «Запорожце» к дому женщин-одиночек на другой его окраине. Это был частный сектор, и перед ними стоял старый, но еще крепкий на вид одноэтажный деревянный дом. На звонок у ворот быстро открылась дверь – их ждали! – и по ступенькам торопливо сбежала моложавая русоволосая женщина в джинсах и свитере, в наброшенной на плечи куртке, с милым уставшим лицом. Очень быстро подошла к калитке.
– Это мы вам звонили, – сказала Юля. – Лейтенант Шмелева. Специальный отдел.
– Я уже поняла, товарищ лейтенант, – кивнула та. – Сейчас впущу! Мать у родни гостит, с внуком, а я вот отдыхаю. – Она поймала зоркий взгляд спутника молодой работницы спецотдела, кивнула: – Здрасьте.
– Здравствуйте, Людмила Федоровна, – уважительно сказал тот.
– Лейтенант Белозерский, – представила его Юля. – Из моего отряда. Оперативник.
– Круто, – кивнула молодая хозяйка. – Вот бы мне свой отряд! С оперативниками. Уж я бы развернулась.
Она была милой и обаятельной и сразу приглянулась гостям, особенно Кириллу.
– Тут и ответственность большая, – деловито заметила Юля.
– Тоже верно, – вздохнула хозяйка. Они двинулись по тропинке к дому. – А вы на чем приехали-то? Что-то я смотрю – пешком…
– Да мы решили прогуляться, – быстро ответила Юля. – Осмотреть городок. Такие события, знаете, не каждый день происходят.
– Это верно, – мрачно заметила Людмила. – Не каждый. А у вас, как я понимаю, опасная работа?
Юля перехватила взгляд Кирилла.
– И очень сложная, – добавила гостья.
Они поднялись по крыльцу, вошли в дом.
– Проходите в гостиную, – пригласила Людмила. – Не разувайтесь.
– Как это так? – возмутился оперативник. – Мы разуемся.
– Да не надо!
– Надо, – строго произнес лейтенант.
Юля усмехнулась: вежливые спецы? Ладно. Они вошли в убранную гостиную с коврами и скатертями.
– Чаю? – предложила хозяйка.
– Не откажемся, а, товарищ лейтенант? – спросил оперативник.
– Если только с домашним вареньем, – весело проговорила Юля.
– С крыжовником, например? – улыбнулся добрый оперативник.
– Можно и с крыжовником, – живо кивнула Людмила. – Сейчас только чайник поставлю.
И заспешила на кухню.
– Мне стыдно морочить людей, – поморщился Белозерский. – Особенно бедных одиноких женщин. И очень милых, кстати.
– Разговорчики в строю, товарищ лейтенант, – оборвала его Юля. – Дело прежде всего.
– Это ведь не полковник Мироныч, алкоголик.
– Тем не менее, – она поймала и сжала его пальцы, – терпи.
Они сели на старые стулья, расставленные вокруг большого круглого стола, застеленного белой скатертью. Пока закипал чайник, Людмила выставила чашки, нашла печенье, поставила на стол банку с вареньем. Скоро уже перед ними из чашек поднимался пар. Кирилл брал из розетки чайной ложкой одну ягоду за другой и кивал:
– Вот именно таким оно и должно быть, варенье из крыжовника.
Юля решила действовать, пока ее помощник не раскис в гостях одинокой и симпатичной женщины.
– У нас очень много вопросов, Людмила Федоровна, и все один важнее другого. Давайте сразу перейдем к делу. Итак, расскажите нам, когда вы последний раз виделись с вашим отцом. При каких обстоятельствах. Вообще, как часто вы с ним встречались?
– Очень редко. – Людмила отбросила русую прядь волос со лба. – Он нас бросил, когда мне было всего семь лет, я его плохо помнила. Мать все говорила, что пока он работал в комсомоле и в партии, то бросить не мог, она бы на него пожаловалась и ему бы устроили головомойку, а когда все посыпалось, тут же и ушел. Это ее слова. У моей матери сложный характер, с ней не всякий стерпится, вот отец и не стерпел. Я так думаю. Он мне об этом потом и сам сказал, еще до того, как я вышла замуж. Деньги он нам переводил исправно, кстати. Но он был холодным человеком и, мне так кажется, не испытывал ко мне тех отцовских чувств, которые должен испытывать к дочери родной отец. И у меня не сложилось с ним. И мать настраивала против него. Короче, семьи не вышло, привязанности тоже. Было только чувство утраты. И чувство, что все должно было случиться в жизни иначе.
– Он ведь был охотником?
– Еще каким! Фанатиком! Мать так говорила. Она ненавидела его охоту.
И за чаем Людмила рассказала, как и почему не сложилась их семья. Отец, как она понимала, жил исключительно своей жизнью и свои интересы ставил на первое место. Хотя зарабатывал он неплохо и укорять его в том, что он не обеспечивал семью, было нельзя. Что до охоты, то она была лишь лакмусовой бумажкой его отношения к близким. На нее Калявин мог променять все что угодно. Родных и близких в том числе. Он был партийным вожаком, но высоко не пошел, дослужился до второго секретаря чего-то там, кажется, райкома. Потом работал в нефтяной промышленности. Его и так дома видели только время от времени. А тут еще он уезжал на долгие дни со своими друзьями. Иногда на недели, на Урал. А мать с ним после этого днями и неделями не разговаривала. А иногда и месяцами. Она считала, что так себя женатые не ведут. А отец все чаще говорил: хочешь – разводись.
– Это то, что я поняла из их отношений, – в конце своего рассказала заключила Людмила. – Он вообще был одиночкой, сам по себе. А потом однажды, как она сказала, взял и переменился. Просто стал другим.
– Как это – другим? – спросила Юля.
– Замкнутым, мрачным. Он и так не баловал ее вниманием, а тут просто отдалился. Точно стена между ними образовалась.
– Но что послужило причиной? Может, другая женщина?
– Кажется, нет, – покачала головой Людмила. – Мать поначалу так думала, а потом поняла – причина другая. Куда худшая…
– Но что может быть еще хуже для женщины? – поинтересовалась Юля. – Хуже предательства, измены?
– У него на душе был великий грех, – вдруг услышали они от двери.
И втроем обернулись. На пороге стояла хмурая пожилая женщина в куртке с капюшоном. Резкие вертикальные черточки в уголках ее губ говорили о суровости и неприветливости натуры.
– Привет, ма, – кивнула Людмила. – Как тетя Зина?
– Жива-здорова, тебе привет передает.
– А Юрочка где?
– На лавке сидит, – кивнула та на двор.
– С Котофеичем?
– Ага. Соскучился.
– У нас товарищи из органов, – объяснила молодая хозяйка.
– Это я уже поняла. Со смертью Федьки, да еще такой, – она покачала головой, – удивляюсь, как наш дом еще по кругу не обложили.
Гости «из органов» представились.
– А что вы думаете по поводу этой смерти, Антонина Дмитриевна? – спросила Юля. – Вашего бывшего мужа.
– Что я думаю? – цепко глядя ей в глаза, усмехнулась женщина. – По поводу Федькиной смерти?
– Да, именно вы.
Людмила опустили глаза: кажется, она знала ответ своей матери.
– Думаю, чёрт его забрал, – зло рассмеялась Калявина. – Пришел, вспорол ему брюхо, чтобы смерть медом не показалась, и забрал его черную душу. Вот что я думаю.
Молодая женщина даже покачала головой. Несомненно, за последние дни она уже не раз слышала эту версию. Кирилл тяжело вздохнул. Да, семьи у них точно не вышло. Бедные женщины…
– А если правда? – пристально смотрела на нее Юля.
Антонина Дмитриевна прошла в дом, сбросила куртку.
– А я вам правду и сказала, – ответила она. – Черт – он ведь разные обличья-то принимает. Сколько Федька-то живности перебил, а? Я ему говорила: поостерегись. Тебе за твою охоту придется ответить. Особенно за медвежат. Вот за Федькой-то черт в облике медведя и пришел. По-моему, так оно и правильно. И сколько он нам зла сотворил. У него ведь еще первая семья была. Там какой-то ребенок остался, тоже, кажись, девочка, он оттуда тоже ушел.
– К вам?
Она вдруг смутилась.
– Да.
– Стало быть, не он один виноват? – Юля вроде как оправдывала ее мужа.
– Вы, товарищи из органов, задавайте свои вопросы, а то нам пора ребенка кормить.
– Да мы, в сущности, уже все узнали, – сказала Юля. – Пожалуй, еще такой вопрос, Антонина Дмитриевна. Сколько лет прошло с тех пор, как Федор Калявин ушел от вас?
– Двадцать пять, четверть века. Людмиле тогда семь было.
– Ну вот, выдала мой возраст, – улыбнулась ее дочь.
– Мы пойдем, – засобиралась Юля. – Людмила Федоровна, вы нас проводите?
– Конечно, – кивнула та.
Они вышли из дома, спустились с крыльца. По саду бегал мальчишка за котом, тот убегал от него перебежками.
– Это мой Юрочка, – кивнула Людмила.
– Мы уже поняли, – ответил за обоих Следопыт. – Милый мальчик.
Тот обернулся и показал им маленький розовый язычок.
– Хулиганит только, – улыбнулась она, глядя на сына.
Они прошли по тропинке до калитки.
– А скажите, – вдруг обернулась Юля к женщине. – У вашего отца были ночные кошмары? Может быть, мать вам говорила об этом? – И Юля, и Кирилл сразу заметили, что этот вопрос взволновал женщину. – Не стесняйтесь, говорите.
– Были, – кивнула Людмила. – Мне мать говорила, что он по ночам стал стонать и кричать, чего раньше не было. Это случилось после очередной охоты. «Не будем ее убивать, не будем!» – иногда говорил он. Так рассказывала мне мать. Дострелялся по своим медведям, говорила она. Звери за ним во сне приходить стали. Так ему и надо, окаянному. И так далее и тому подобное.
– Ее убивать? – переспросила Юля.
– Ага. Ну, охотникам все равно: медведь, медведица. Зверь, и все тут.
– А когда они с вашей матерью разошлись, он что же, вновь к другой женщине ушел?
– Просто ушел. А там кто его знает, – пожала она плечами.
– Когда повзрослели, вы с ним нечасто встречались?
– Очень редко. Как с чужим человеком. Больно было. До слез. Словно все мы потеряли в жизни что-то важное. И безвозвратно. – Людмила пожала плечами. – Но ведь так оно и есть. Он мне как-то еще сказал…
Женщина осеклась. Юля внимательно взглянула на собеседницу:
– Что?
Кирилл тоже устремил на Калявину вопросительный взгляд.
– Глупо это как-то, – покачала головой Людмила. – Это года три назад было, я только что развелась, вернулась домой. Он был нетрезв. Договорился о встрече, передавал деньги для Юрочки.
– Так что он вам сказал?
Людмила взглянула в глаза Юле:
– Сказал, что в Бога не верит, но молит Его, если Он все-таки есть, чтобы его проклятие не перешло на меня и на сына. Говорил посмеиваясь, а глаза так и бегали…
– Но что за проклятие?
– Он сказал, что зверь приходит за ним по ночам. За его грехи…
– Зверь? – поморщилась Юля.
– Да, так он сказал. Я подумала, мало ли. И что за выдумки? Что за зверь? Может, допился. Мне говорили, что он стал много пить. Я забыла об этом, почти забыла, пока все это не случилось. Пока его не задрал медведь. Этот призрак. Ужас ведь какой. До сих пор поверить не могу.
– Но не ваша мать, правда? – спросила Юля.
И оглянулась на дом – в окно на них смотрела Антонина Дмитриевна. Даже через стекло Юля разглядела улыбку на ее лице. На окно оглянулась и Людмила.
– Нет, мать верит, что за ним пришел дьявол. Представляете?
– Представляю, – честно ответила Юля. – Работа у нас такая. Паранормальная.
– Бывает страшно? – участливо спросила Людмила.
– Еще как, – ответила Юля. – Но мы крепимся. Да, товарищ лейтенант?
– Крепимся, – подтвердил ее слова Следопыт.
В глазах молодой мамы блеснуло любопытство:
– Насмотрелись, наверное, всякого, да?
– Врагу не пожелаешь, – не стала вдаваться в подробности гостья. – Телефон оставьте нам. На всякий случай.
Людмила продиктовала. Кирилл набил в свой сотовый.
– Ну что, я пойду? – посмотрела на гостей молодая женщина.
– Идите, – кивнула Юля. – Если что, мы вам позвоним. И да, не говорите о нашем визите никому. Даже полиции. У нас свое расследование. Особенное. Мы к вам из самого центра приехали, – добавила она. – Нам никто мешать не должен.
– Ладно, – пообещала Людмила.
Она наконец-то отворила калитку. Юля и Кирилл вышли.
– Всего вам доброго, – искренне пожелал Следопыт.
– И вам, товарищ оперативник, – ответила та.
Попрощалась и Юля. Они пошли туда, где оставили машину. Юля обернулась. С дорожки перед домом на них смотрела Людмила. На прощание еще раз кивнула гостям. И Юля ответила ей кивком.
– Жутковатая история, – усмехнулся Кирилл, когда они подходили к «Запорожцу». – Неправдоподобная. Темная и страшная.
– Как детская страшилка, – добавила Юля. – Только с летальным исходом. И, мне кажется, это только начало.
Они забрались в красный автомобиль. Кирилл включил зажигание, и автомобиль радостно ожил.
– Почему ты так думаешь?
– Интуиция, – ответила Юля.
4
Уже через час они пили чай в номере Следопыта и Позолотова. Феофан Феофанович раздобыл овсяное печенье, купил аж пять пачек.
– Когда его нет, я нервничаю, – сказал он. Печенье пришлось кстати.
– А что у нас местное телевидение? – Юля стала нажимать на кнопки пульта.
– Прогулялся я по городку, – глядя на смену программ, усмехнулся Феофан Феофанович. – Народ только об одном и шепчется, как я успел понять. Все о медведе толкуют…
Внезапно на экране возникло простенькое, но симпатичное лицо дикторши, какие бывают только у провинциальных телеведущих.
– Медведь-призрак. Небывалое бывает, – многозначительно вещала она. – Такова тема сегодняшней программы: «Круглый стол». Перед вами выступит ряд экспертов…
Она стала представлять одного бородатого чудака за другим. Затем предложила совершить экскурс в историю. Возбужденные эксперты – краеведы, уфологии, парапсихологи – пустились перетолковывать историю про легендарного одноногого медведя, загрызшего семью помещика Грачевского и перепугавшего округу сто с лишним лет назад. Но каждый на свой лад. Краеведы очень быстро переругались. Местный уфолог кричал: «Это был призрак! Тому сотни свидетелей! Он исчезал прямо на глазах! Понимаете?! На-гла-зах!» Второй выступающий, краевед, перебивал его: «Да какой это призрак? Что за детский лепет вы несете?! Это был дрессированный медведь, а дрессировщиком был один из врагов Грачевского, его незаконнорожденный сын, которого он лишил наследства! Мстил он всем Грачевским, понимаете?!» А третий, тоже краевед, перебивал первых двух: «Да какой еще незаконнорожденный?! Революционеры это были! И мстили они бывшему крепостнику и всей его семье! Разыграли кровавый спектакль с духе народовольцев! А вы: сыновья! призраки! Тьфу!» Его «тьфу» получилось чересчур оскорбительным для предыдущих ораторов. Тут уже краеведы сцепились не на шутку.
– Я выключу? – спросил Кирилл. – А то под их крики кусок в горло не лезет…
– Вырубай, – махнул рукой Позолотов и, когда Следопыт выключил телевизор, продолжал с удовольствием: – Перепугался народец-то! Ишь как взвился. – Он отхлебнул чаю. – А вы хорошо поработали, мои ученики. Хвалю! (Юля подробно пересказала ему разговор с Людмилой.) Стало быть, этот самый Калявин верил в проклятие? С ума сойти! – Он сверкнул толстыми линзами очков, за которыми горели пытливые глаза сумасшедшего ученого. – Я тоже с вами хочу!
– Куда? – посмотрела на него Юля.
– С людишками поговорить.
– И в роли кого вы хотите предстать?
– Вашего начальника. Ветерана спецслужб.
Юля уставилась на Позолотова.
– Не-е, – покачала головой девушка. – Вам с нами нельзя, вы на домового похожи.
– Что?!
– То, что слышали.
– Кирюша, она опять мне дерзит. – Белозерского уже разбирал смех, и он старался не подавиться печеньем. – Вы могли бы выдать меня за того же экстрасенса, но экстра-класса. Люди бы ко мне потянулись. Что? – Он требовательно глядел на компаньонов. – Да я бы Чумака за пояс заткнул!
Юля объяснила:
– Мы и так рискуем, Феофан Феофанович. Тут, в гостинице, выхода не было. А если мы поедем с вами по городу, пойдут слухи. Особенно если появится легенда про экстрасенсов. И сразу настоящих копов вызовут.
– Что, правда? – Позолотов не желал верить приговору. – Кирюша?
Юля также ожидала поддержки.
– Это возможно, Феофан Феофанович, – наконец проглотив печенье, ответил Белозерский. – Не исключено. У вас очень… незаурядная внешность.
Седые брови старика над вытаращенным глазами хмурились, физиономия пылала. Измятые после дневного сна бакенбарды, два белых куста, торчали в разные стороны.
– Впрочем, именно сегодня мы смогли бы взять вас на дело, – вдруг сказала Юля.
– Да? А к кому мы пойдем? – радостного захлопал глазами Позолотов.
Кириллу тоже было интересно.
– В том-то и дело, что ни к кому. А куда.
– И куда? – вопросительно моргнул старый чудак.
– В опечатанную квартиру Калявина, – четко ответила Юля. – Устроим там обыск.
– Отлично! – вырвалось у Позолотова.
– Но это противозаконно, – попытался предостеречь девушку Кирилл.
– Ну и что? Почти все, что мы делаем, противозаконно.
– А как мы туда войдем?
– Пока не знаю – придумаем.
– Ты что-нибудь придумаешь, Кирюша, – многозначительно усмехнулся Феофан Феофанович.
– Что вы имеете в виду? – подозрительно посмотрел на него Белозерский.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – ответил его учитель.
– А я не знаю, – заинтересовалась Юля.
– А вам, барышня, и не положено было знать до поры до времени.
– Кирилл? – нахмурила брови девушка.
– У меня есть таланты. Хобби.
– Да в чем, собственно, дело? – возмутилась Юля.
– Кирюша – отменный токарь. Он умеет подделывать ключи. Отмычки всякие создавать. Я об этом узнал случайно, лет десять назад, когда потерял последний ключ от дома. Все думал: закажу, закажу. Позвонил своему ученику, спросил, как быть? Есть знакомые? Кирюша мне и говорит: сейчас приеду. Приехал и… сделал. Открыл, в смысле.
– А чем открыл? – поинтересовалась Юля.
– А вы догадайтесь, – усмехнулся Позолотов. – Вы вроде как умная девушка.
– Прям отмычкой? Ведь ключа-то у вас не было? Универсальной?
Позолотов вдруг уставился в потолок и засвистел. Кирилл сдерживал смех.
– У него целый арсенал, Юленька! – не удержался Феофан Феофанович.
– Какой интересный талант, – покачала головой Юля. – И кто тебя научил такому? Если это не секрет?
– Не секрет, – улыбнулся Кирилл и скромно потупил взгляд. – У нас во дворе был один умелец по кличке Сухой, медвежатник. – Он весело посмотрел Юле в глаза, – с тремя ходками…
– А по-русски можно?
Феофан Феофанович хмыкнул.
– Сидел он, Юленька, в тюрьме, за свои проделки. Три раза. Рецидивист.
– А-а!
– Он потом исправился и на милицию стал работать – сейфы открывать. Как-то меня попросил ему помочь, я еще мальчишкой был, а меня дед кое-чему на токарном станке учил. Навыки уже были. Когда я ему помог, пару деталей сделал, Сухой сказал: «У тебя, парень, талант. Я тебя кое-чему подучу – тебе цены не будет. Надо кому-то секрет передать». И передал. Одним словом, так и появилось у меня хобби. Одно из.
– Какая интересная подробность из твоей жизни, Кирилл, – заметила Юля.
– Вот такая. И теперь это умение может нам пригодиться. Рискуем, конечно…
– Кто не рискует, тот не пьет шампанское! – выстрелил Феофан Феофанович, хлопнул себя по коленям и бодро встал. – Поехали на хазу этого жмурика!