Я не знаю, как это понимать. Если это означает объявление казачеством войны России, то я должен предупредить, что братоубийственная борьба, которую начал генерал Корнилов, встретила единодушное сопротивление всей армии и всей России.
Поэтому появление в пределах Московского округа казачьих частей без моего разрешения я буду рассматривать, как восстание против Временного правительства. Немедленно издам приказ о полном уничтожении всех идущих на вооруженное восстание, а сил к тому, как всем известно, у меня достаточно».
Однако тут, как говорится, «коса пошла на камень». Донское правительство и Донской круг открыто не признали такого решения Временного правительства. Тому в лице социалиста А. Ф. Керенского пришлось отменять свой указ. А военному министру Верховскому пришлось сослаться на ложность поступивших к нему сведений о «движении казачьих эшелонов и захвате донцами станции Поворино».
Сделали это Керенский и Верховский сразу после того, как в столичный Петроград и Могилев с его Ставкой Верховного главнокомандующего на их имя поступила резолюция Большого круга донского казачества. Вот ее текст:
«…Донскому войску, а вместе с ним всему казачеству нанесено тяжкое оскорбление. Правительство, имевшее возможность по прямому проводу проверить нелепые слухи о Каледине, вместо этого предъявило ему обвинение в мятеже, мобилизовало два военных округа, Московский и Казанский, объявило на военном положении города, отстоящие на сто верст от Дона, отрешило от должности и приказало арестовать избранника Войска на его собственной территории, при посредстве вооруженных солдатских команд. Несмотря на требование Войскового Правительства, оно, однако не представило никаких доказательств своих обвинений и не послало своего представителя на Круг.
Ввиду всего этого, Войсковой Круг объявляет, что дело о мятеже – провокация или плод расстроенного воображения.
Признавая устранение народного избранника грубым нарушением начала народоправства, Войсковой Круг требует удовлетворения: немедленного восстановления Атамана во всех правах, немедленной отмены распоряжения об отрешении его от должности, срочного опровержения всех сообщений о мятеже на Дону и немедленного расследования, при участии представителей войска Донского, виновников ложных сообщений и поспешных мероприятий, на них основанных.
Генералу Каледину, еще не вступившему в должность по возвращении из служебной поездки по Области, предложить немедленно вступить в исполнение своих обязанностей Войскового Атамана».
Керенский и его кабинет на такое заявление Большого круга донского казачества отреагировали быстро: ситуация на Дону складывалась явно не в пользу правительственного решения. Из канцелярии премьера в Новочеркасск пришла телеграмма:
«Правительство постановило генерала Каледина оставить на поруки Войскового Круга…»
Тот факт, что атаман войска Донского не поддержал открыто выступление Верховного главнокомандующего России генерала от инфантерии Л. Г. Корнилова, долгое время игнорировался в публикациях, как исторических, так и художественных. Каледина долгое время рисовали как отпетого корниловца. Так, великий певец донского казачества лауреат Нобелевской премии Михаил Шолохов в своем романе «Тихий Дон» писал:
«…Шли (в могилевскую Ставку Верховного главнокомандующего. – А.Ш.) гонцы с Дона от Каледина – первого из казаков наказного атамана Области войска Донского. Наезжали какие-то штатские.
Шли люди, искренне хотевшие помочь Корнилову поднять на ноги упавшую в феврале старую Россию, но были и стервятники, дальним нюхом чуявшие запах большой крови…»
К слову говоря, в 30-х годах прошлого столетия из этого кусочка шолоховского текста цензурой были выброшены принципиально важные слова – «первого из казаков» и «Шли люди, искренне хотевшие помочь Корнилову поднять на ноги упавшую в феврале старую Россию».
После этих событий донской атаман остался «глух» к Временному правительству, которое все больше и больше показывало свою несостоятельность для воюющей России с ее бурлящей армией и особенно Балтийским и Черноморским флотами. Каледин остался «глух» и к событиям 1 сентября 1917 года, когда премьер А. Ф. Керенский сам стал Верховным главнокомандующим, а Россию объявил Республикой еще до выборов Учредительного Собрания, до которых оставался всего месяц.
…Когда в столице произошел Октябрьский переворот, донской войсковой атаман А. М. Каледин назвал «захват власти большевиками преступным». Он объявил 12 ноября Область войска Донского и Южный углепромышленный район (Донбасс) на военном положении (прежде всего города Ростов, Таганрог и Азов), начав силой разгон местных советов.
В ответ на это донской атаман получил ультиматум в форме телеграммы от Военно-революционного комитета (ВРК) Черноморского флота. Из Севастополя к устью Дона вышла флотилия с десантом на борту в составе миноносца и нескольких тральщиков.
К тому времени уже началось формирование белоказачьих отрядов, которые численно росли медленно. Атаман выслал в Ростов две неполные казачьи сотни для встречи «морских пехотинцев революции». В горнозаводской Макеевке Таганрогского округа 16 ноября объявили о провозглашении Донской социалистической республики.
Это были первые всполохи начала Гражданской войны на российском Юге. Первые кровавые бои прошли в Таганроге: там севастопольским матросам и местным рабочим дружинам противостояла школа прапорщиков. В тех событиях казаки юнкеров не поддержали.
К тому времени в Новочеркасске началось создание Добровольческой армии генералов Л. Г. Корнилова и М. В. Алексеева, которые получили самую широкую поддержку донского атамана. Все трое надеялись, что совместными усилиями они создадут на Дону очаг сопротивления советской власти и в конечном итоге одержат победу. Но этого не случилось.
Добровольцы помогли атаману разоружить 272-й пехотный запасной полк, стоявший в войсковой столице. Это событие в Новочеркасске прошло без пальбы. Затем добровольцы помогли калединским казакам отбить у красногвардейцев и матросов-черноморцев город Ростов-на-Дону.
На Дону стали организовываться первые белые партизанские отряды, инициатором создания которых в Новочеркасске стал есаул В. М. Чернецов, вошедший в историю Гражданской войны как «белый герой Дона». Первую мировую войну выпускник Новочеркасского юнкерского казачьего училища закончил командиром партизанской сотни 4-й Донской казачьей дивизии. Обладатель Георгиевского оружия «За храбрость» и четырех боевых орденов в конце 1917 года оказался в госпитале, получив после выздоровления командование 39-й особой (ополченческой) сотней, стоявшей в шахтерском Макеевском районе.
В ноябре 1917 года Чернецов создал из новочеркасских юнкеров, студентов и гимназистов партизанский отряд (около 250 человек), который успешно вел бои на западных границах Области войска Донского бои с красными отрядами. За бой под станицей Лихая произведен в полковники, а все бойцы его отряда награждены Георгиевскими медалями.
Бой 21 января 1918 года под станицей Глубокая оказался для Чернецова последним. Он повел в обход железнодорожной станции часть своего отряда и 4-ю роту Новочеркасского офицерского батальона, но у хутора Гусева был окружен красными казаками и пленен. Был зарублен лично председателем СНК Донской советской республики Ф. Г. Подтелковым. Гибель Чернецова, замены которому не оказалось, потрясла атамана Каледина.
Вместе с отрядом есаула Чернецова действовали и другие белые партизанские отряды: войскового старшины Семилетова, прапорщика Назарова, есаула Лазарева, сотника Попова и другие. При всем своем мужестве донские партизаны фронт сдержать не могли даже ценой собственных жизней.
Возвращавшиеся с фронта казачьи части, уставшие от войны, в своем большинстве не поддержали в те дни войскового атамана. Белоэмигрант генерал-майор И. А. Поляков в своих мемуарах объясняет эту ситуацию так:
«…Надо признать, что казаков безусловно запоздали вернуть на Дон и они не имели времени в обстановке родных станиц изжить принесенные с фронта настроения. Их как сохранявших дольше других дисциплину и порядок задерживали на фрнте, все еще лелея мысль о возможности восстановления фронта и продолжения войны.
Когда же наконец Каледин, желая оздоровить Дон и чувствуя, что на воюющем фронте казаки стоят без дела, отдал приказ всем казачьим полкам идти на Дон, то было поздно.
В это время уже совершился переворот и власть перешла к большевикам, начинавшим чинить всякие препятствия пропуску казаков в Донскую область. Они обезоруживали их, и большинство казаков вернулось домой без пушек, без ружей, без пулеметов, без пик и шашек и совершенно деморализованными».
Более того, съезд казаков-фронтовиков, проходивший в начале январе в станице Каменской, избрал Донской казачий военно-революционный комитет (ВРК) во главе с подхорунжим лейб-гвардии 6-й Донской казачьей батареи Ф. Г. Подтелковым, заявивший о взятии власти на Дону в свои руки. Комитет «действовал» от всего Донского казачьего войска, 60 полков которого вместе с десятками отдельных сотен и батарей вернулись домой. То есть от имени всех донцов-фронтовиков.
В действительности Донской ВРК, штаб-квартира которого находилась в станице Каменской, опирался только на «далеко не полные большевистски настроенные 10-й, 27-й и 35-й Донские казачьи и два гвардейских полка».
Одновременно на Область войска Донского повели наступление отряды красных войск. Главный удар наносился со стороны Донецкого каменноугольного бассейна. Советским командованием образуется Южно-Революционный фронт во главе с Антоновым-Овсеенко и штабом в Харькове. Образуются три отряда – Сиверса в Горловке, Саблина в Луганске и Петрова в Миллерово, которые начали наступление на Ростов.
Мобилизованные атаманом казаки массами расходились по станицам и хуторам, не желая воевать ни за кого. Обескровленные белые партизанские отряды уже не могли держаться на линии фронта.
28 января войсковой атаман в последний раз обратился с последним воззванием к донскому казачеству. Он рисовал «безотрадную и грустную» картину развала Дона: