— Ик… ты че, э? — с трудом сфокусировались на мне разъезжающиеся глаза на угрожающе красном лице.
Да уж, знатная у него оказалась харя — круглая, с глазками навыкате, с мясистым носом и вывернутыми губами. Уши маленькие, прижатые к голове, шея в два моих бедра. Грудная клетка не меньше пивного бочонка, а волосатый живот опасно натягивает широкий кожаный ремень, непрозрачно намекая на то, что его хозяин уже очень давно практиковал неумеренные возлияния.
В соседнем коридоре послышались тяжелые шаги.
— Кто вы? Что вам нужно? — проблеяла я, надеясь, что угадала.
— А… это… а где шлюха? — завертел головой посетитель, сидя на заднице и удивленно глядя на закутанную в простыню меня — маленькую, дрожащую, несчастную. — Мне сказали, что тут есть шлюха!
— Нет! — пискнула я, настороженно прислушиваясь. — Вы ошиблись! Оставьте меня! Не надо! Уходите!
Верзила помотал головой, но потом в его затуманенных мозгах, ослепленных вином и жаждой приключений, мелькнула мысль о том, что я тоже ему сгожусь в качестве источника неземного удовольствия. Иными словами, развлекаться он желал прямо сейчас. Здесь. Со мной. От новой идеи он просиял, осклабился и, опасно качаясь, поднялся, нависнув темной горой и протянув руки к моей неказистой одежке.
Я снова вздохнула и, набрав побольше воздуха в грудь, тоненько завизжала, вкладывая в голос все актерское мастерство, какому меня только смогла научить старая бабка Нита. Кажется, неплохо получилось, потому что громила ошарашено замер, так и не порвав простыню; на втором, а потом и на первом этаже с грохотом попадали с кроватей постояльцы. Одинокая свечка на столе испуганно затрепетала, грозя вот-вот погаснуть. Мне даже показалось, что на кухне посуда задребезжала, а дворовый пес от неожиданности подскочил в своей будке и завыл со мной в унисон.
М-да, видимо, слегка перестаралась с трагизмом.
В тот же момент в узком проеме нарисовался обеспокоенный трактирщик с одним из своих сыновей (судя по щетине и ширине плеч — старшим). Быстро оглядел комнату, правильно расценил выражение моего лица, увидел рядом полуголого нарушителя, все еще не пришедшего в себя от мощного звукового удара. Заметно помрачнел, побагровел, свирепо выдохнул. Его сынок, получив долгожданный знак, вдруг странно кхекнул и неуловимо быстро замахнулся, отчего незадачливого домогателя просто вынесло в коридор, где и ударило о противоположную стену. После этого бедолага красиво сполз на грязный пол, вяло дрыгнул ногой и затих, трактирщик зло сплюнул, его сын буркнул что-то неразборчивое и вышел; проклятая свечка все-таки погасла, а у меня, наконец, закончился воздух в легких.
В таверне наступила неестественная тишина.
— Ты… это… в порядке? — неловко кашлянул хозяин, отводя глаза.
Я жалостливо всхлипнула и разом осела, кутаясь в простыню и мстительно подмечая выражение искреннего раскаяния на его немолодом лице. А ведь гад он. Как есть гад — не мог не слышать, как кто-то ломится в мою дверь. Этот грохот мертвого из могилы поднимет. То ли заплатили ему, то ли не слишком поверил, что тихая девушка могла быть так наивна, что доверилась слову старого пройдохи. Проверял-таки, лживый мерзавец. Все же проверял, да и на помощь не спешил, пока я не заорала.
Бородатый сынок потоптался на пороге, явно не зная, куда себя девать, но получил от батюшки чувствительный тычок в спину и благоразумно ушел, по пути прихватив с собой обмякшего верзилу, да плотно прикрыв мою истерзанную дверь.
Трактирщик опустился на корточки и неслышно вздохнул.
— Не задел он тебя, дочка? Не поранил?
ДОЧКА?!!! Ах ты, старый козел… я снова всхлипнула, пряча зло сверкнувшие глаза, и послушно обмякла у него на груди.
«Лицемерие… лицемерие, голубушка — вот твой главный козырь, — когда-то учила меня старая Нита. — Обман, притворство и непрерывная игра. И никакой фальши в голосе. Но непременно — твердый ум, жесткая хватка и четкое понимание того, ради чего ты все это делаешь. Запомни, девочка, этот урок, и никогда не забывай!..»
Я запомнила. А потому со всем тщанием сейчас разрыдалась, посвятив этому мокрому делу некоторую часть своего драгоценного внимания, тогда как оставшийся в стороне холодный разум быстро просчитывал ситуацию и старательно фиксировал даже малейшие колебания чужого лица, неуловимый блеск глаз, легчайшее дрожание губ и даже силу, с которой этот человек сжимал мои плечи. Я ничуть не сомневалась в том, что он отлично знал о моем полуночном визитере. Может, сам и подсказал, куда надо свернуть. Впрямую ломиться и выяснять, не ускользнула ли странная постоялица из отведенного номера, отчего-то не решился. Но запрошенное мною чердачное окно его явно насторожило. Меня бы тоже насторожило, но просто выхода не было. И времени на поиск другого жилья тоже. Пришлось рискнуть. Вот и сделал этот гад так, чтобы мои ночные бдения, буде таковые обнаружатся, не осталась бы неизвестными его внимательной натуре.
Наша порода вся такая — двуликая, изменчивая, предательская и оч-чень недоверчивая. Чуть что не так, и — готова удачная подстава. Соглядатаев мы сильно не любим. Шпионов на дух не переносим. Доносчиков презираем и быстро от них избавляемся. А переодетых стражей просто вышвыриваем за пределы нашей законной территории. Но стараемся не убивать, потому что за любого такого жмурика наши вечные враги начнут быстро звереть и устраивать всякие каверзы, вроде облав, внезапных обысков или еще чего похуже, а нам этого ой, как не надо. Не любим мы срочно менять свои планы, как не любим и лишнего беспокойства. А старые воры вообще редко ошибаются в оценке событий и неплохо чувствуют все, что хоть немного отличается от их привычного мира. Как превосходно чуют в этом мире малейшие колебания, несоответствия и странности, а еще — очень ревниво относятся к занятой ими нише. Это — основа выживания в нашем мире. Негласное правило и главный закон, от которого не отступаю даже я. Прежде всего потому, что не хуже других понимаю, что заезжая воровка в этом замкнутом мирке может натворить немало дел.
Вот и трактирщик засомневался.
Он проверял меня трижды — этим утром, при входе, когда откровенно намекал на неприличное и пытался узнать, что за чудо пожаловало в самый низ этих грязных трущоб; несколько минут назад, когда так удачно «запоздал» со своим появлением; и даже сейчас, в какой-то момент обняв очень уж заботливо и чересчур осторожно пытаясь выяснить, не прячу ли я где на теле знаки какой-нибудь гильдии или клеймо закоренелой преступницы. Но, судя по всему, я сыграла правильно, трижды показав, что не представляю из себя ничего, кроме того, что он увидел при первом знакомстве. А именно — пугливой, недогадливой и бедной простушки, не понимающей, что в таком месте меня могут сожрать в два счета. То есть, совершенно случайной гостьи этого неприветливого города. Никаких знаков на мне тоже не было. Мои кинжалы мирно покоились под кроватью, и до них не добраться даже его пытливому взору. Ну, а клеймо мне никто так и не смог поставить, так что со всех сторон я была чиста, будто горный родник.
Трактирщик, похоже, тоже определился с мнением и заметно расслабился, после чего сказал что-то обнадеживающее и с участием погладил мою спину. Даже виновато покосился, когда думал, что я не вижу. Затем вежливо помог подняться, бережно довел до разворошенной постели, заботливо проследил, как я забираюсь под тонкое одеяло и размазываю по лицу фальшивые слезы. Немного поколебался, но все-таки пообещал оставить слугу неподалеку от моей двери, чтобы «больше не обидели»… как мило, я почти растаяла!.. после чего еще раз вздохнул и, досадливо покачав головой, ушел. Негромко посоветовав напоследок снова задвинуть засов. Подлец он, конечно, змеюка недоверчивая, брехливый скунс, но и я не наивная девочка. Заранее знала, на что иду, потому что в другом месте у меня не было бы такой отличной возможности заметать следы. Не вышло бы безнаказанно шарить по чужим сусекам и прятать добро, не боясь, что в один прекрасный момент по мою душу нагрянет городская стража. Нет, я правильно рассчитала — теперь, что бы ни случилось, я останусь вне подозрений. Просто маленькая, хрупкая, пугливая девчонка, не ведающая, куда забралась на время шумной ярмарки. Правда, не ждала я от него такой прыти в ближайшие сутки, но тут уж всецело мой промах — расслабилась, отвыкла от прежней жизни.
Что ж, учту на будущее. И теперь буду еще осторожнее. Потому что, когда по городу пройдет череда дерзких краж, на меня не должен лечь ни один косой взгляд. И он не ляжет, иначе я съем свои сапоги.
— Спасибо! — прошелестела я вдогонку, мстительно всхлипнув напоследок.
По губам старого плута скользнула виноватая улыбка, но я ее скорее почувствовала, чем увидела. А потом успокоено откинулась на подушку, заложила руки за голову и принялась заново размышлять.
6
Крики бойких мальчишек я услышала издалека, задолго до того, как добралась сквозь людскую толчею до центральной площади. Расположение улиц и главных зданий города после ночной прогулки я хорошо представляла, а потому, помня про шумную ярмарку, старалась держаться от центра подальше. Там слишком громко, суетно, тесно и вообще не очень уютно. Большое пространство площади с самого рассвета превратилось в спонтанный базар, где торговали буквально всем — от оружия до семечек. А немного дальше, в одной из прилегающих улочек, привезли на продажу скот, и это не добавляло радости ни парящимся в духоте животным, ни мне, потому что сочные ароматы их жизнедеятельности довольно быстро всколыхнули стоячий воздух над Тирилоном.
Надо думать, господин наместник тоже был не в восторге от такого соседства, но ярмарка есть ярмарка, а более удобного места, чем центральная площадь, просто не придумаешь. Одно хорошо: она проводилась только два раза в год и длилась всего по три дня, что и спасало город от засилья мух, навоза, обязательных гор мусора на улицах и шумной толпы, истово мечущейся между спонтанно организованными лотками в поисках нужных в хозяйстве вещей.