Эрудиция паренька окончательно сразила «адмирала». После паузы он сказал:
— Двенадцатый поджимает, те четверо лидируют.
— Увидим, — важно ответил паренек. Как он стал противен Косте своей важностью, апломбом, осведомленностью во всем, что касалось сегодняшних соревнований!
Костя перестал слушать разговор соседей, отвернулся, глядел на лиман, тем более, что положение на дистанции соревнований создалось острое и напряженное.
В парусных гонках применяется так называемый «свободный старт» — участники не выстраиваются в шеренгу, как, например, жокеи со своими колясками, или мотоциклисты, или бегуны, а вступают в гонку с того места, на котором застанет их сигнал. Следовательно, рулевой должен, во-первых, подвести судно как можно ближе к линии старта, во-вторых, занять наиболее выгодную позицию и, в-третьих, к моменту начала гонок запастись достаточной скоростью, чтобы не отстать от соперников. Все это требует умелого, почти интуитивного, расчета. Волны, ветер, течение могут помешать рулевому или сделаться его союзниками. А удачный старт способен предрешить многое.
Когда флаг, означающий по Международному своду сигналов букву «П», был полностью поднят и упал черный шар на стартовой мачте — оба сигнала предупреждали, что до старта осталось пять минут, — яхта «Орион», которой управлял Шутько, начала неторопливо приближаться к заветной границе. Остальные — кто дальше, кто ближе, в зависимости от планов, расчетов, умения каждого рулевого, тоже столпились у стартовой линии.
Грациозные яхты, жеманно подбирающие паруса, напоминали стайку девушек в белых платьях, которые водят хоровод — сперва непонятный, а если приглядеться, подчиненный определенному ритму и темпу. Они приближались одна к другой, кружились друг возле друга, едва не сталкиваясь; огибали буй, оставляли старт, чтобы сразу вернуться на прежнее место. Команды сидели глубоко в кокпитах, над бортами виднелись только головы в беретах или вязаных морских шапочках. Двигались яхты плавно, как бы проскальзывая между волнами, а не разрезая их, если налетал порыв ветра, изящно и неторопливо кренились, показывая лоснящиеся, как рыбий бок, кили. Зрелище это оставляло немного странное впечатление из-за полной тишины, в которой оно происходило. Лишь изредка слышалось трепетное постукивание паруса или глухой удар волны в борт. Яхтсмены не переговаривались ни между собой, ни с командами других судов: все, что надо сказать, давно сказано.
В тишине звук пушечного выстрела показался особенно громким. Не успел он заглохнуть, как Шутько на «Орионе» пересек линию старта и направился к видневшемуся вдалеке поворотному бую — черной точке среди желтых волн лимана. Паруса яхты были полны, она с шипением бурлила воду, подталкиваемая неведомой силой.
Следующей после «Ориона» миновала старт «Звездочка», которой управлял Горенко из команды Корабельска, за «Звездочкой» — дядя Пава на «Чайке». Они трое сразу стали лидерами гонок, за ними потянулись остальные.
Михаил занял было неплохое место, однако не рассчитал времени. Он приблизился к стартовой черте за полминуты до сигнала, вынужден был повернуть, отойти от нее — ведь стоять парусник не может, потеряет скорость. Когда Михаил опять поворачивал, чтобы возвратиться на старт, ударил выстрел. Так «Шалунья» потеряла секунд двадцать во времени и около кабельтова в пространстве.
Если сильный ветер дует сбоку, мешая идти, мы невольно выставляем вперед плечо, как бы упираясь, вталкиваясь в упругий воздушный поток. Примерно то же происходит с парусным судном. Ветер «дрейфует» его, и чтобы попасть в нужную точку, надо держать курс не прямо, а «круче к ветру», иначе судно снесет в сторону. Вот почему рулевой стремится занять выгодное положение относительно ветра. Михаил сделал это, и «Шалунья», несколько отстав от лидеров, не проиграла во взятом курсе.
Яхты, столпившиеся у старта, постепенно вытягивались в одну линию. Теперь они напоминали не кружащихся в хороводе девушек, а высоких, стройных птиц, которые белой чередой плывут в неведомую даль. Ветер заметно покрепчал, нижние шкаторины парусов потемнели от брызг. Матросы вылезли на борта своих судов и красные спасательные жилеты выделялись яркими пятнами.
Несмотря на свое прозвище, «Шалунья» оказалась спокойной, покладистой. Рулевой быстро нашел с ней контакт, и яхта беспрекословно повиновалась каждому его движению. Михаилом все больше овладевал тот подъем духа, который поэты зовут вдохновением.
Несведущий человек может подумать, что задача рулевого на гонках, а тем более остальных членов экипажа, не сложна: правь на буй, смотри, чтобы хорошо работали паруса, вот и все. В действительности далеко не так. Рулевой и матросы должны чутко отзываться на малейший трепет парусины, не давать ей полоскаться зря; нельзя сбиваться с курса — это влияет на скорость; нужно непрерывно следить за морем и небом, угадывая малейшие изменения погоды; не выпускать из поля зрения соперников, которых вокруг наберется с десяток, уметь надо вовремя разгадать их тактику, противопоставить ей свою… Это лишь немногие из обязанностей яхтсмена на гонках. И Михаилу казалось, будто чувства его небывалым образом обострились, мускулы приобрели особую послушность, силу, энергию. Он видел то склоненные к воде, то выпрямляющиеся паруса соперников, лиловатое облачко над горизонтом, крутые волны лимана, чайку, застывшую в начинающем вечереть небе. Все это входило в сознание рулевого, становилось им самим, его мыслями, чувствами, ощущениями. Когда ветер чуть «зашел» и послышался барабанный звук заполоскавшегося паруса, яхтсмен вздрогнул, будто не парусина и канат, а его нервы на секунду вышли из строя.
Нину и Филиппа тоже захватил азарт гонки. Девушка лежала на борту, откренивая «Шалунью», вытянувшись во весь рост, блестящими глазами наблюдая за яхтами, которые шли впереди. Красная морская шапочка ее сбилась на затылок, крупные капли воды виднелись на лбу и щеках. Время от времени она терлась лицом о рукав — смахнуть брызги руками не могла, надо было все время держаться за борт, чтобы не полететь в воду.
Филипп работал у стаксель-шкотов, регулируя передний парус.
Нина обернула к Михаилу разрумянившееся от ветра и брызг лицо, задорно сказала:
— Знаешь, мы, кажется, дядю Паву поджимаем.
В группе лидеров «Чайка» шла сзади яхт Шутько и Горенко, державшихся почти вровень.
— Смотри не сглазь, — с притворной суровостью ответил Михаил, который и сам успел заметить, что нагоняет соперников. Приободрился, поставив «поджимание» себе в заслугу, как и любой бы яхтсмен на его месте.
Однако он ошибался. Его искусство моряка-парусника оказалось не при чем.
Как правило, движение воды в лиманах слабое. Но в том месте, куда вошли «Орион», «Звездочка» и «Чайка», берег делал крутой изгиб, отражал устремленную на него струю, а поднявшийся ветер усилил течение, в обычных условиях еле-еле заметное. Так образовался стрежень, направленный навстречу яхтам.
Шутько сразу почувствовал: скорость «Ориона» упала. Тревожно оглядел паруса, пощупал ветер. Нет, ничего не изменилось. А «Орион» идет медленнее — теперь Сенька не сомневался. Лишь глянув на соседние яхты и увидев под форштевнями их более высокий, чем раньше, бурун, понял: противное течение. Громко выругался, но делу это, конечно, не помогло.
А задние яхты, которые еще не попали во враждебный поток и сохранили нормальный ход, приближались. Первой в их группе была «Шалунья», которая оторвалась от соперников кабельтова на полтора.
— Нет, явно поджимаем, — опять сказала Нина. — Ой, что же это они?!
Видя, что остальные яхты догоняют и он может потерять столь удачно завоеванное лидерство, Шутько быстро принял решение. Он лег на другой галс — теперь течение меньше противодействовало «Ориону». Дядя Пава, которому, очевидно, пришла та же мысль, выполнил маневр одновременно с Сенькой. Горенко сперва заколебался, но последовал их примеру. Секунды промедления стоили ему второго места — теперь вровень с Шутько шла «Чайка». «Звездочка» от них отстала.
Переменив курс, рулевые удлиняли себе путь до поворотного буя, к которому стремились, но надеялись пройти дистанцию быстрее, сохранив разрыв между собой и настигающими соперниками. Первые яхты идут в потоке воздуха, невозмущенном парусами других, а это обеспечивает им лучшую тягу. Недаром яхтсменская поговорка гласит, что ведущее положение в гонках легче сохранить, чем занять.
— Там что-то произошло, — ответил Михаил на удивленное восклицание Нины. — Чего ради поворачивают?!
Потом, после гонок, он спрашивал сам себя, что помогло ему найти истину и не мог объяснить: легкое изменение цвета воды там, впереди; необычная рябь, вытянувшаяся узкой полосой по стрежню; сухая ветка, которая медленно отплывала от берега, а может, все эти признаки вместе взятые?.. Или вдохновенное состояние, которое охватило его?..
Михаил скомандовал: «Потрави стаксель-шкот! Стоп! Довольно» и слегка потянул на себя руль.
— Есть, довольно, — ответил Филя.
«Шалунья» вздрогнула, пошла быстрее, обрадовавшись, что давление ветра на ее паруса увеличилось.
Дисциплина не разрешает задавать вопросы рулевому, и матросы не спросили ничего. Все же большие глаза Нины выражали недоумение, Филя тоже не понимал действий Михаила. А тот молчал. В глубине души он заробел — вдруг ошибся, допустил просчет! — но беспокойства своего старался не выказывать.
Остальные участники гонок не разгадали намерений «Шалуньи», а может не согласились с ними, и продолжали следовать прежним курсом,
Михаил оказался прав: крепчавший ветер усиливал течение, и яхтам, которые отстали, оказалось труднее преодолеть его, чем тем, кто шел впереди. Сократившийся было разрыв между основной группой и лидерами увеличился. Только «Шалунья» благодаря в общем-то довольно рискованному поступку своего рулевого, оказалась в выигрышном положении. Лидеры гонки облегчили задачу Михаилу, который сумел сделать правильный вывод из их маневра и не потерял зря ни секунды. Теперь «Шалунья», используя ветер и течение, успешно нагоняла соперников. Через четверть часа она очутилась рядом со «Звездочкой». С «Шалуньи» хорошо видели сутулую спину Горенко, двух матросов, лежавших на борту, которые встревоженно поглядывали на соперников.