Здесь же он ощущал себя совершенно не в своей тарелке.
Молодой мужчина лежал на спине, закрывая глаза обглоданной почти до костей ладонью – будто дневной свет мешал ему спать. На внутренней стороне запястья – знакомые «зачеркивающие» царапины. Левицкий, пока не заметивший, что Ника вернулась не одна, склонялся над трупом и выпытывал что-то у эксперта, становясь все мрачнее.
– Отчего он умер? – прошептала Марти.
– Ничего нового. – Ника кивнула на кровавую яму в брюшной полости.
Криминалист начал делать снимки. Сухие щелчки допотопной камеры нарушали тишину и словно застывали во влажном воздухе. Левицкий слегка отступил, кивнул подопечной и нахмурился, увидев рядом с ней посторонних.
– Я же вас просил, Ника…
– Какая при нем фигура? – выпалила Марти и торопливо прибавила: – Обещаю. Чем быстрее ответите, тем быстрее исчезну. Мне просто надо было хоть раз все увидеть, почувствовать. Хоть раз…
– Зачем увидеть? Что почувствовать? – Левицкий покачал головой. Казалось, он так устал, что у него нет сил даже прийти в бешенство. Видимо, он осознавал это сам, потому что, не дав Марти удариться в пространные паранормальные разъяснения, лаконично сказал: – Конь. В нагрудном кармане пиджака. Уже у… – он кивнул на эксперта.
– Можно? – тихо попросила Марти. Левицкий смерил ее новым кислым взглядом.
– Едет следователь, Марина. Кажется, что-то сдвигается с мертвой точки, но нам всем лучше тут не задерживаться.
– Что это за следователь, который опаздывает к своей СОГ? – пробормотала Ника, и тут Алеф улыбнулся, но так, словно у него разом заныли все зубы.
– Не СОГ, а недоразумение, – пробормотал он, кивнув на эксперта и щуплого, очень молодого опера, который бегал в стороне и отгонял любопытных. – Кто попался на дежурстве, тех и послали… – Он поколебался и все же снова пошел к телу. – Вить…
Фигурку, упакованную в пластиковый пакет, он все-таки выпросил: с экспертом, примерно его ровесником, высоким седым мужиком с усами, они явно были на короткой ноге. Вернулся к Марти. Она уставилась на коня как завороженная. Только вот очень сильно побледнела, едва дотронулась. Та еще ворожба.
– А личность? – уточнил Кирилл, тоже не сводя глаз с изящной шахматной лошадки. Она казалась очень старой, очень дорогой. А взгляд в нее будто проваливался, хотелось скорее отвернуться.
– Пьер де Круинс, один из старших сотрудников посольства, – вздохнул Левицкий. – Проблем не оберемся, как узнают в Париже, и…
– Проблемы куда ближе.
Хриплый голос раздался у Левицкого из-за спины, и он обернулся. Плечистый русый мужчина в темном сделал еще несколько быстрых шагов, сухо поприветствовал эксперта и, отмахнувшись от забубнившего что-то опера, неприятно прищурил светлые глаза. Он таращился только на Левицкого. Так, будто сейчас трупов поблизости станет два.
– Какие люди… – процедил сквозь зубы он. – Великий Бык.
– Могу ответить так же, – тихо парировал Левицкий. – Честь имею.
Он торопливо прошел к эксперту и вернул улику – явно не хотел слышать приказ это сделать. У него был вид человека, чьи опасения – все на свете – только что подтвердились. На скулах выступили желваки, руки он сунул в карманы длинной куртки и наверняка сжал в кулаки. Незнакомец насмешливо наблюдал, опершись на антикварную трость.
– Три опера, – наконец прокомментировал он. – Три опера на один труп. Это интересно. Сколько я проспал, что у криминалки стало столько свободного времени?..
Ага. Похоже, следак. Странный следак, больше напоминает кого-то из дружков Левкиного Сизифа по старым делам, ну в крайнем случае, силовика рангом куда как повыше. Но да, точно следак, вон и корочкой махнул в воздухе. Злой следак. Черт, похоже, Ника с ее начальником во что-то крупно влипли.
– Волков, значит, – пробормотал Левицкий. Ника глядела глазами испуганного кролика и, похоже, тоже ничего не понимала.
Крыс присмотрелся к мужчине. Квадратная, хотя и худая морда, бакенбарды, довольно длинные и неряшливые патлы, падающие на лоб и виски, безумно дорогие тряпки и осанка офицера. Обветренные руки, тонкая цепочка часов торчит из нагрудного кармана пальто, горло скрывает поношенный синий шарф, и какая же вонь – одеколон больше похож на трупный смрад, причем смрад от утопленника, чем на что-то нормальное. Конечно, трупы воняют куда сильнее, тут слабый душок, но все же…
– Что вы на меня уставились? – гулко пророкотало в воздухе, и Крыс решил, что это ему. – Вы кто, девушка? Левицкий, какого черта вы еще гражданских притащили?
Нет, первый вопрос предназначался Марти. Она тоже пялилась на незнакомца, пялилась во все глаза, и пришлось пихнуть ее локтем. Она покачнулась и чуть не упала от этого совсем легкого тычка. Да что такое? Тревога крепла, Крыс пытался понять, что и как спросить о ее самочувствии, но тут Марти все-таки отмерзла и обратилась к мужчине:
– Вы меня не помните?
В свою очередь, следак теперь пялился только на нее – остро, жадно и недобро, как на что-то явно занятное, вот только ты не до конца еще понимаешь, где «занятность» граничит с опасностью. Кирилл почему-то ощутил озноб. На его Марти как только не пялились, с разной степенью интереса. Влюбленность Левы была собачьей, симпатия Рея – зачарованно-фэнтезийной, дружелюбие Его Чести – хитрым, и ряд мог продолжаться бесконечно. Но таких взглядов на Марти Кирилл еще не ловил. Вдруг захотелось ее спрятать. Стоп, это что…
– Нет, с чего бы? – спросил мужчина странным тоном, теперь словно предостерегая.
– Правда? – не успокаивалась Марти. Она кусала губы, не соблазнительно, а болезненно. Плохой знак. – А разве… вы не на моих глазах сошли с корабля?
– Эй, – позвал осторожно Кирилл. Что бы там она себе ни надумала, даже если все это была тонкая провокация с подъебом, сейчас явно не время. И не место. И Нике это может повредить: что она приводит на места преступления…
– Левицкий! – рявкнул мужчина, теряя интерес к Марти. Прошел мимо, почти задев ее плечом, остановился над трупом – там же, где Никин наставник все это время шептался с экспертом. – Левицкий, вы наркоманок решили добавить? Что с ней вообще, а это кто? – Он наконец обдал своим неповторимым презрением еще и Кирилла.
– Иван Леопольдович, – Но Левицкий явно уже взял себя в руки и приготовился к позиционной обороне, – сбавьте, пожалуйста, обороты. – Он продолжил, словно читая мысли Кирилла. – Не время. И не место. Не могли бы вы сообщить мне, по какому праву здесь находитесь?
– По какому? – Следователь усмехнулся. – Вам? Я?
– Мне, – невозмутимо продолжил Левицкий, пряча руки за спину и качаясь с носков на пятки, – позволили прибыть люди из Главного управления. Лично генерал-майор, и я расценил это как некоторый карт-бланш: если я считаю уместным и полезным наличие на месте преступления каких-либо людей, – он кивнул на Крыса и Марти, – значит, мы можем их сюда пустить. В рамках разумного, конечно.
А он быстро мимикрировал, Кирилл не мог не оценить. Только что сам готов был ругать Нику и гнать гостей в шею – и вот уже высокомерно уверяет, что их появление было его хитрым планом. Но следователь не впечатлился, даже если и поверил.
– Мило, – почти пропел он, но улыбка на плохо выбритом лице говорила совсем о другом. – Можно только я выскажусь по-западному? – Он присел на корточки возле трупа, задумчиво оглядел его и только тогда, подняв глаза, продолжил особенно омерзительным тоном. – Проверьте ваши привилегии, ладно? И засуньте себе куда подальше. Можете сколько угодно ставить себя выше правил, мой друг – светило сыска, можете таскать на место преступления кого вам вздумается, – допустим. Но больше не в этой цепочке. Теперь я уполномочен генеральным прокурором. И я буду решать, кого допускать на места шахматных убийств.
Повисла тишина, в которой слышно было только свист ветра, очень отдаленный шум машин и голос оперативника, продолжавшего объяснять утренним прохожим, почему все перекрыто. Бедный парень. Он, наверное, чувствовал себя лишним. Совсем как Кирилл, который все больше сомневался, стоило ли вообще соглашаться на Никино приглашение. Но подпустить Марти одну к трупам он бы просто не смог. Сам не знал почему, но да. А теперь рядом еще и клубились сомнительные типы.
– «Шахматных» убийств, – повторил Левицкий. Его тон неуловимо изменился. – То есть боги услышали нас, и прокуратура наконец узрела серию? Прекрасно.
– А вы-то узрели раньше… – Это не был вопрос, но прозвучало все равно уничижительно. Следователь выпрямился. – Что ж. Давайте, ослепите меня блистательными версиями, раз так.
– Не пока вы говорите со мной в таком тоне, гордый мальчишка, – отрезал Левицкий, а когда «Иван Леопольдович» побледнел, вернул ему улыбку-нож. – Мы с вами родом из одних руин, Рыков. Давайте хотя бы попробуем друг друга уважать.
Все это звучало довольно старомодно, а над «мальчишкой» Кирилл едва не заржал: разница между Левицким и этим… Рыковым?.. была лет десять, ну, может, пятнадцать, и обоим давно перевалило за тридцатник. Но второго ремарка определенно задела, краска обратно к лицу так и не прилила, когда, скрипнув зубами, он все же кивнул:
– Разумно. Тут вы правы.
– Славно, что вы это понимаете. – Левицкий перекинулся взглядом с Никой. – За сим, пожалуй, я откланяюсь. Все-таки день не резиновый, и, увы, у «криминалки» вовсе не стало больше свободного времени…
Судя по виду Ники, она рада была ретироваться и забрать опрометчиво притащенных друзей. Кирилл сделал к ней шаг, потянул за руку Марти, Левицкий тоже отступил…
– Нет, прошу подождать. – Рыков выставил руку в запрещающем жесте и снова опустился на корточки перед трупом. – Ну как так, я не могу отпустить вас без обмена мнениями! Ну-ка. – Следователь быстро надел перчатки и взял убитого за изувеченную руку. – У вас уже есть мнение о царапинах на внутренней стороне запястий жертв?
Крыс успел поймать красноречивую переглядку: «А правда, у нас есть мнение?» Ника откровенно стушевалась, Левицкий сохранил невозмутимый вид, но с ответом не нашелся.