Марти долго и странно смотрела на меня, а потом коротко ответила:
– Да. Слушай, останови пораньше, мне надо прогуляться.
Похоже, и она крутила в голове что-то, чем не собиралась делиться. И я уступил – хотя, может, зря. Но, правда, я чувствовал себя скверно. Чувствую и сейчас, несмотря на то, в каком радужном настроении был вчера после одного важного разговора с деканом, а потом и с Его Честью. Какая тут радость?
Уезжая, я наблюдал, как Марти идет к корпусам института – мрачная, с прямой спиной, то и дело озирающаяся. Живая беда. Или жертва беды?
Я уже ничего не знаю.
– Разве это не называется утечкой мозгов? – Рей негромко рассмеялся в трубку.
Кирилл прислонился к стене универа и посмотрел в безрадостное серое небо. Было тепло. Ветер обдувал лицо.
– А еще это непатриотично, да, – подтвердил он. – Но, в конце концов, это мои мозги, и я решаю, куда им и всему остальному утекать.
– Мы будем тебе очень рады, – сказал Рей и добавил: – Я. Хотя, в целом, у нас обычно довольно скучно. Не знаю, насколько это простор для интернатуры. Но, так сказать, я рад, что вы выбрали летать нашими авиалиниями.
– Скука, – повторил Кирилл и тихо усмехнулся. – Хорошо звучит после «эпидемии, у которой был потенциал пандемии». Целый год скуки. Класс.
Оба замолчали – и для их разговоров, несмотря на то что заграничные минуты стоили дорого, это было нормально. Просто слышать дыхание друг друга, держа у уха телефон. Еще пару лет назад Крыс вряд ли представил бы себе подобное: скорее, борясь с тишиной, упражнялся бы в остроумии или задавал вопросы в стиле «М-м-м, что на тебе надето?» Ну, хотя это скорее, если бы, например, его собеседником была Марти.
– Если все срастется, – наконец заговорил Рей снова, – мой дом – твой дом. У нас здесь очень недешевая недвижимость, даже для съема. Все, знаешь, любят домики у моря.
– Ты не знаешь, на что подписался, – Кирилл улыбнулся. Он понимал, что дело не в ценах. – Но я ловлю тебя на слове. Тоже люблю… домики у моря. Как тут устоять?
Перерыв заканчивался. Но пара минут и деньги на счету были. Рей стал рассказывать о каком-то игровом дополнении, где появилась свеженькая локация и симпатичная раса кровавых эльфов. Все было классно, вот только называлось оно жутковато – «Пылающий крестовый поход» или что-то вроде того.
– Это темный мир, – говорил Рей. – Разрушенный войнами и залитый мертвенным алым светом.
«Надеюсь, это не наше будущее», – мелькнула дикая мысль, но Кирилл ее отогнал.
Ему мечталось о локациях совсем других. Но, кажется, мечтать было рано.
Пора начинать пить успокоительное. Да, определенно, пойду куплю вина.
Но это правда. Правда. Сегодня он ходит со мной по одним улицам, а не так давно сошел с корабля. Я не сумасшедшая. У него есть секрет. И я его раскрою.
Марти плыла. Плыла снова, как когда-то, нет, не просто как когда-то. Как в первый раз. В одежде и ничего не соображая. И даже не замечая, какое море ледяное. Не май месяц все-таки. И даже не сентябрь. Кто-то увидел бы – умер бы. Но утром 30 декабря на набережной было пусто.
Раз. Сильный гребок.
Два. Рука – нога, рука – нога, как-то так ленивец Сид из «Ледникового периода» учил плавать тигра Диего. Скоро про них вроде выйдет продолжение.
Три. Одежда липла к телу: свитер, джинсы. Липла, но опять не тянула вниз. Возможно, море просто любило Марти, скучало по ней, а теперь помогало смыть всё: прикосновения урода-ректора, выдумки Саши и Аси, плохой сон в самолете и даже горечь. Кирилл в этом городе… словно на своем месте. Ему нет смысла возвращаться в Россию. Марти всегда верила: в настоящей истории, параллельной истории «Ветра в ивах», Крыс ушел со своим Странником. Ушел, а друзья были за него счастливы.
Марти вышла, и ветер впился в нее тысячей лезвий. Она чувствовала боль, но не холод – вот же странно. Встряхнулась как собака. Глубоко, жадно вздохнула. И поднялась на волнорез.
Впереди синела вода, над ней – небо. Море слегка волновалось, а вот чайки почему-то молчали. Спали? Вспомнилась другая, Сашкина чайка. Потом Принцесса, ее глупый брательник и вообще весь тот сюжет. На сердце потеплело, захотелось перечитать. Сашка, Сашка… славная Сашка, истеричкой, принимающей своих ближних за наркоманов, она стала не сама, а потому что ближние ее довели. Бедняга. У нее ведь совсем по-другому работает голова. Это сразу было понятно. Выросла в теплой семье, где никто не убивает на работе людей, отучилась в комфортном классе, где все друг друга поддерживали, была любимицей учителей. А потом вляпалась в компанию долбанутых. Вляпалась бы как Аська, пораньше, – может, адаптировалась бы получше. Слава богу, они – долбанутые – хотя бы не убили ее талант и жизнелюбие. Эх. Надо хоть ракушек ей еще привезти.
Марти еще раз вдохнула и закрыла глаза, отгоняя уныние. Открыв их вновь, увидела у дальнего конца мола неожиданное: корабль – не яхту, а что-то вроде фрегата. На подобных устраивали круизы туристам, ищущим не удобств, а атмосферы, хотя какая атмосфера на посудине, лишь внешне похожей на старинную, а на деле оборудованной рестораном, бильярдной и десятком туалетов? Этот корабль, впрочем, выглядел неплохо, достоверно: громадный, темный, с рваными парусами. Носовая фигура – горгулья с фонарем. Марти пригляделась. В фонарике теплился огонек. Скрипели мачты, палуба пустовала, не ожил и пляжный динамик, зазывающий на «увлекательную морскую прогулку». Наоборот, тишина только крепла, точно расплескиваясь из иллюминаторов. Ширилась. Начинала давить. Марти почувствовала себя неуютно и отвернулась, даже начав дрожать. Пора идти. Еще простудится, она же ни фига не закаленная…
Тишина лопнула так же резко, как и сгустилась. Корабль издал низкий трубный вой, который больше подошел бы пароходу. Боковым зрением Марти заметила: контуры расплываются, но при этом трап сброшен и по нему кто-то идет. Вой становился громче, точно с человеком прощались и очень сожалели о его уходе. Да что это вообще? Что за?..
Марти растерла плечи, еще потрясла мокрыми волосами и обернулась. Корабля не было. Впереди расстилалось спокойное море, над ним кружили чайки. Но высокий мужчина стоял на самом краю мола и задумчиво вглядывался в горизонт.
Как назло, в носу защипало, и Марти чихнула, потом закашлялась. Мужчина тут же повернулся – и заметил ее, пошел навстречу. На городской площади проснулись и начали бить башенные часы. Бам… бам… БАМ. Марти подавила кашель и уставилась на незнакомца – русого, лет сорока, с холодными светлыми глазами – трудно было не уставиться. Во-первых, симпатичный довольно, словно с какой-то старой иллюстрации к роману Стивенсона или Майна Рида. А во-вторых, серьезно, откуда он тут нарисовался-то, красавец?
– Эм-м-м, привет? Здравствуйте? Бонжур?..
Она лепетала, не понимая, почему этот вроде беззлобный, отстраненный взгляд пугает. И молчание немного напрягало. Только бы, блин, не какой-то городской сумасшедший… Хотя для сумасшедшего слишком хорошо одет: демисезонное пальто из серого драпа, старомодные сапоги, идеально сидящие брюки. Скорее заблудившийся импозантный яхтсмен: подтянут, слегка небрит, небрежно пострижен – часть русых прядей длинная. И все же было нечто, из-за чего обычно говорят: «Не внушает доверия». Марти изучающе наклонила голову, послала вместо приветствия кокетливую улыбку и снова промахнулась. Мужчина смотрел хмуро.
– Какой сейчас год? – наконец хрипло спросил он. – И что это за государство?
Русский. Ну, ясно. Марти не удержалась и фыркнула, но не почувствовав запаха перегара, все-таки назвала год и щедро присовокупила к нему:
– Тридцатое декабря, утро. Франция, L. После обеда обещают снег.
– Благодарю. – Он слегка кивнул. Лицо хранило настороженное выражение. Нет, даже не совсем так – в этом типе словно прямо на глазах прогружалась операционная система Windows. И судя по скорости и багам, максимум 95.
– Откуда вы пришли? Это был ваш корабль? – спросила Марти, немного осмелев.
Проснулись часы, начали отбивать время заново. Незнакомец вздрогнул.
– Да, – пробормотала Марти. – Наше время сегодня странное…
– Оно всегда странное, – туманно отозвался мужчина.
– Так там был ваш корабль? – повторила Марти.
Светлые широкие брови удивленно приподнялись. Windows, похоже, прогрузилась.
– Какой корабль? – Мужчина выразительно оглянулся на водную гладь. – Где?
Марти пригляделась. На горизонте ни точки.
– Там… – констатировала она. – И вы с него сошли…
– Вы, видимо, ошиблись. – Он нахмурился. – Ненавижу море.
– Да? – Марти, слегка передразнивая, приподняла бровь. – Серьезно?
– Да, – мрачно ответил он.
– А что вы тогда тут делаете? – резонно уточнила она, поводя носом: нет, спиртным точно не пахнет, но есть другой запах, странный сладковато-морской одеколон.
– Воздухом дышу, как и вы.
– И из этого воздуха возникаете? – не уступила она. – На воображаемых кораблях?
Похоже, она все-таки перегнула.
– Что? – прозвучало уже сердито. – Девушка, вам что вообще от меня нужно?
Мужчина раздраженно фыркнул, отцепил от пояса серебряную флягу и чего-то оттуда хлебнул. «Все-таки алкаш, с белочкой дружит», – разочарованно подумала Марти и, решив, что беседу пора заканчивать, начала пятиться.
– Ладно, я пойду, – буркнула она. – Меня ждут… дети. Двое. Мальчики.
Мужчина ее, кажется, даже не слышал. Он опять посмотрел на горизонт, потом еще чуть-чуть приблизился и озадаченно, с искренним любопытством спросил:
– А вы почему мокрая?
– Так, – отозвалась она, но пятиться уже не стала. – Не волнуйтесь. Со мной это в порядке вещей, я как раз море очень люблю.
Он сделал еще шаг, Марти поняла, что все-таки стучит зубами, и задумалась: это озноб или нервяк? Сделать вывод она не успела, мужчина протянул ей флягу.
– Согрейтесь.
– Эм-м.
Жуть, что скрывать. У нее даже в детстве не было проблем с тем, чтобы послать в жопу дядю, предлагающего конфетку. Хотя этот дядя из своей фляги точно отхлебнул, она видела. Так что там вряд ли была прям конкретная отрава.