Вот это уровень стресса, м-да. Зиновий пожал плечами и придвинул к ней тарелку с засахаренными лимонными дольками.
– Закусывай, райская пташка. Специально для тебя держал, ждал.
В дальнем углу заголосили песню – что-то бодрое, загульное, человеческое, про коней и водопой. Наташа сморщилась и устало закрыла лицо руками. Зиновий сделал вид, что не заметил, и довольно ощутимо, но чтобы не опрокинуть дольки, хрястнул по столу кулаком. Песня стала тише.
– Попробуй. – Он кивнул на свое нехитрое угощение. – Я не Альбус Дамблдор, ты и в помине не Гарри Поттер и даже не Гермиона Грейнджер, но…
– Ты читаешь, – это не был вопрос. Наташа сдавленно усмехнулась. – Ну ничего себе. Сам хоть понимаешь, чем чревато?
– Очеловечиванием, – буркнул он и взял дольку сам. Кисло-сладкая, приятная штука. Жаль, тут все предпочитают орехи и чипсы. – Но знаешь, это не худший вариант. Кто-то расчеловечивается, кто-то очеловечивается, энергия сохраняется и вот это все.
– А я? – тихо спросила Наташа и грустно потрясла снятым с пояса мешочком. Зиновий уже знал, что там. И одернул себя, поняв, что на слух пытается считать.
– А у тебя другая зона ответственности, – вздохнул он и поморщился. – Понимаю, тяжко. Пока не началось?
Наташа покачала головой и все же съела дольку.
– Не началось.
– Когда начнется? – Он спросил как можно ровнее. Там, на заднем дворе, уже было очень неприятно находиться. Снег стаял. Все стало видно.
– Лорд кое-что сделал, – туманно сказала Наташа. Кивнула на текилу, но Зиновий покачал головой. – Нужно было раньше. Но это очередное нарушение правил.
– Хм. – Выдавать заинтересованность было нельзя: тогда ведь точно не скажет. Зиновий смежил веки. Он все еще не мог искать по-настоящему, но и не заметить некоторых деталей, в которых город, точнее, его энергия, изменился, было сложно.
– Любимчик, – прошептал он. – Один из его любимчиков здесь. И он тоже вступил в игру, да еще не на той стороне.
– Пока, – кивнула Наташа. Зиновий умилился тому, как она скривилась при слове «любимчик»: концентрированная ревность! Но она с собой справилась. – Это правильное решение. Я его одобряю. Хотя жаль его. Он лучше прочих. Это будет сложная игра.
Зиновий промолчал. Он вдруг вспомнил перепалку, в которую восемь его любимчиков вступили, покидая бар. Про деньги. Про Асю. Да. Все может оказаться действительно сложнее, чем он надеется. Еще сложнее. Но, может, показалось?
– Мы с тобой одной крови? – тихо спросил он Наташу.
Без союзников было никак.
– Ты и я. – Она съела еще лимонную дольку. – Что бы это ни значило.
Легче не так чтобы стало. Но он улыбнулся и предложил ей еще текилы.
Арка 8. Шитые белыми нитками
Весна что-то сделала со всеми нами, стало, что ли, не так тяжело? Снег сходит, мир будто светится, а наша героическая Ника перестала быть такой дерганой. У нее теперь другой повод волноваться – противный следователь, но этот следователь хотя бы дает ей работать. У него там, правда, что-то не ладится с Мартиной, но я не так чтобы удивлен. Она принимает все близко к сердцу. Лева говорит, она сильно злится на происходящее из-за своей странно изменившейся мамы и вообще того, что оказалась в роли «городской сумасшедшей», как сама это называет. И я понимаю. Из-за того, как ко мне относились в старой школе. И Лева понимает. Но по другим причинам.
Ирисы на снегу – это оказалось очень красиво. Сине-лиловое в белых искрах, серый гладкий камень внизу, предрассветные сумерки и бесконечный лес крестов вокруг. Дэн зарисовал бы, но почему-то сейчас казалось, будто это все опошлит.
Лева украсил надгробие своей матери всеми цветами, которые привез, сел на корточки, коснулся плиты ладонью. Дэн тактично отошел на пять-шесть участков, присел на скамейку, все-таки достал блокнот. Стал листать, наткнулся на неоконченный рисунок с Наташей-скульптурой. Удивительно – с расстояния в пару недель работа все еще нравилась. Дэн стал рассеянно подправлять контур волос, решил поменять положение руки – не прижать к груди, а чуть простереть вперед. Будет хрупче. Зато смогут садиться птицы. Не самое удачное решение с практической точки зрения, но…
– Ого. И снова Дэн, снова среди могил!
Тихий веселый голос раздался рядом, и Дэн чуть не упал со скамейки. Наташа стояла сзади, заглядывала любопытно через плечо, а тонкая белая прядка падала на щеку.
Дэн хотел захлопнуть блокнот, но не успел. Опять бегло посмотрел на Леву, но похоже, тот шептался с лежавшей под землей. Не замечал ничего вокруг, вообще будто сам окаменел. Все еще держал последний ирис в руке.
– Твой парень? – Наташа кивнула на него.
– Друг! – запротестовал Дэн, и Наташа неожиданно хихикнула:
– Ой, прости мою внутреннюю яойщицу. Вырывается иногда и вякает! Ты же знаешь, кто такая яойщица? Это не животное, если что.
– Ты аниме любишь? – Дэн вроде неплохо придумал, как дать понять, что он в курсе, и одновременно поменять тему. Вот же…
– Да, еще как, – закивала она, ловко перешагивая скамейку и усаживаясь рядом. Красное платье. Тоненькие колготки. Белые-белые сапожки. Ох, красивая. – Особенно про всяких служителей света, охотящихся на злых демонов, но вынужденных существовать в телах обычных девчонок… – Она потерла руки. – Я бы сама такую книжку написала. Но наверное, книжки писать сложно и надо быть взрослее.
– Мои близкие подруги пишут, – возразил Дэн мягко. – И издаются даже. Они не сильно старше тебя.
Она прищурилась. Не понравились «близкие подруги»? Да нет, вряд ли. Довольно кивнув, уточнила:
– М-м-м, вижу, ты любишь необычных людей? С кем еще дружишь? С какими-нибудь там полицейскими и врачами?
– В том числе, – удивился немного Дэн, но больше его продолжало удивлять другое. – Мы опять встретились на кладбище! Но в другом городе. Как так?
Наташа неожиданно расхохоталась, смех был куда мощнее и вульгарнее ее обычного голоса. Потом, кокетливо подкрутив локон и ткнув пальцем в сторону Левы, она заявила:
– Ну раз там не твой парень, может, я твоя Бессмертная Возлюбленная? Как у Бетховена была? А на самом деле и нет меня вовсе? – Она выдержала паузу. И фыркнула, поймав удивленный взгляд: – Да боже, что ты так смотришь-то? Шучу! Я, Дэн, подрабатываю кладбищенским фотографом. Ищу и снимаю интересные могилы для одного журнала. Да, представь, и такое есть.
– Ого-о, – вот теперь Дэн совсем опешил. – Как интересно.
– Мой… м-м-м… дядя, владелец похоронного агентства, выпускает его, там еще про постмортем, всякие ритуалы в разных культурах и так далее. Хочешь подписаться? – Она подмигнула. – Скидку сделаем.
– Нет, спасибо, воздержусь… – Дэн поежился. Ему как-то уже хватало могил.
– А ты-то почему здесь? – Она опять покосилась на Леву. – И чего он так долго сидит?
– С мамой разговаривает, – пробормотал Дэн. – Ну… дядя твой бы не удивился.
Наташа глянула уже иначе, сочувственно и мягко. А потом снова опустила глаза на свой недорисованный скульптурный портрет. Задумчиво вгляделась.
– На что я такое тебя вдохновила? Жутковато как-то. Но классно!
Фух. Хотя бы не попросила вырвать и порвать из-за суеверий. И наоборот, не заканючила: «Подари-и!»
– На надгробную статую, – признался Дэн осторожно. – Для важного человека. Он был художником. Ценил красивое.
– А я что, красивая? – Наташа улыбнулась. Без всякого кокетства, словно бы смутившись. Правда сомневалась? Ох, девушки.
– Да. Очень, – искренне признался Дэн.
Она вроде бы не ответила, но ему на миг померещилось странное: за спиной ее раскрылись и затрепетали сверкающие чистотой белые крылья. Дэн моргнул – образ пропал. Наташа сидела обыденная и рассматривала уже его лицо.
– Ты невыспавшийся какой-то. Все в порядке?
– Да, – заверил он. Не говорить же, что был с «близкими подругами», а потом одна ускакала охотиться на маньяков.
– А он? – Наташа в который раз посмотрела на Леву.
– Не уверен, – признался Дэн. – Пойду проверю. И заберу его отсюда. Может, кофе где-то попьем… – Он поколебался. – С нами хочешь? Познакомимся… поближе?
Но Наташа покачала головой, не оскорбленная, но явно и не воодушевленная неловким приглашением. Вот же блин, и кто за язык тянул? Это же подкат! Она все еще улыбалась, слабо и светло, но уже словно думала о своем. Странная все-таки девчонка. Она и в прошлый раз в какой-то момент словно бы «отключилась» от беседы.
– Не. Я побежала, – она встала очень быстро и обогнула скамейку. Дэн обернулся. – Тут раздолье. Много красивого. И свет хороший. А вы не грустите!
«Раздолье». В отношении могил Дэн бы никогда так не сказал, но просто кивнул, и Наташа, послав ему воздушный поцелуй, убежала, быстро превратилась в маленький бело-красный росчерк среди деревьев. Дэн отчего-то усмехнулся, поежился и, встав, снова прошел к кладбищенскому участку Лариных. Скетчбук на ходу затолкал в сумку.
Лева уже тоже поднялся. Последний ирис лежал поверх остальных, присыпанных свежим снегом. Взгляд был почти как у Наташи – отстраненным.
– Все хорошо? – тихо спросил Дэн.
Лева кивнул. По пути к машине между ними висела тишина, но в тепле салона и Лева словно оттаял. Улыбнулся, кидая осторожный вопросительный взгляд на Дэна.
– Я долго? Времени что-то счет потерял. Ты замерз?
– Да нет, нормально! – уверил Дэн и все же огорчил его: – Но ты Наташу пропустил. Она тут фоткала сегодня по работе.
– Ту самую девушку-загадку? – Лева округлил глаза. Машина плавно тронулась и поехала от ворот. – Really?
– Да, посидели, поболтали немного, – кивнул Дэн.
– Ну я вообще… – Лева потер веки. У него был теперь виноватый вид. – Вот это завис. Я же несколько раз к тебе поворачивался, и ты один был, рисовал, когда только… – Он отмахнулся сам от себя, а потом посмотрел на часы. – Ла-адно. Рано мы, может, по нормальному кофе? В каком-нибудь «Хаусе»?