Молчание. Или может? В конце концов, коты – не слишком редкие животные. Они плодятся очень быстро. На подходе седьмой миллиард.
– Да пошли вы!
И Дэн с силой, хотя, казалось, ее в теле не осталось, ударил кулаком по асфальту. Зазмеилась вперед длинная косая трещина. Хотелось заорать, чтобы на него хотя бы посмотрели; хотелось заплакать, чтобы отпустило, но из горла вырвался только очередной, странно булькающий хрип. Дэн приподнялся и сплюнул кровью. Она заполняла уже весь рот. Видимо, кто-то сломал ему ребра. А он и не заметил.
…Открыв глаза после короткого беспамятства, он понял: Лорд пропал, пропали все трупы, пропали щенок и крыса. Дэн остался единственным на клетчатой площадке. Он попытался встать, но тело не слушалось. Падение вдарило по нему новой болью.
Вжимаясь в покореженный асфальт в надежде хоть куда-то провалиться, Дэн увидел: из трещины медленно, прямо на глазах, пробивается кривой ярко-зеленый росток. Это жалкое недоразумение тянулось листьями к небу точно против лица Дэна.
Когда оно доросло где-то до уровня его макушки, он наконец закрыл глаза.
Нейтрино, держа над головой розовый зонт, смотрел на распростертое у ног тело. Казалось, парень все-таки умер: не двигался, на коже живого места не было от ссадин. С губ натекала на асфальт кровь. Уже почти лужа.
– Бедняга, вот и помогай им. А они что? Травку на твоих костях вырастят?
Нейтрино занес ногу над пробивающимся ростком. Сверкнула молния – кажется, близилась гроза. Демон пожал плечами, попятился и выше поднял зонт, буркнув: «Да понял, пошутил!»
Насвистывая что-то, он оттолкнулся ногами от асфальта и быстро взлетел. Сверху вокзал казался зеленым пятнышком плесени на куске сыра. И не скажешь ведь, что узел мира. Нейтрино хмыкнул. Будь у него сердце, там было бы сейчас легко и спокойно.
«Правило первое: чужие записи не читать.
Правило второе: не забирать тетрадь из Дупла.
Правило третье: не исправлять. Это для потомков».
Я хорошо все запомнил. И другое тоже: в правилах нет запрета постороннему вписать что-то в вашу хронику. Вы даже передали привет участковому. Я не участковый. Хотя как посмотреть.
Я не знаю, чего не хватает на этих страницах. Здесь расследования и приключения, любовь и дружба, загадки, легенды и вечера. Но прежде всего, конечно, вы, ваши жизни. Так пусть будет и моя. Маленькая и банальная, но не всем же быть уникальными.
Прекрасная любящая мать. Сильный мудрый отец. Семейное дело. И Я.
Я рос в обычном городе – разве что там, может, было слишком много олив. Я не отличался от других детей ни талантами, ни недостатками – мне только очень хотелось сделать что-то хорошее, важное, чтобы это запомнили во всех мирах. Такое вот желание. Которое пришло очень рано.
Марти хлопнула бы в ладоши и сказала: «Смелый какой. А расплата?» Кирилл бы скептично усмехнулся: «Какие амбиции с малых лет». Ника бы возразила: «Он наверняка хотел справедливости». А Дэн: «Он был добрым человеком». Я живу давно, но не знаю, что из этого правда. Может, и к лучшему. Лучше никогда не узнавать себя до конца, потому что это-то и будет твоим концом.
Годы шли. Миры менялись. Как-то я посмотрел вокруг и поразился этим переменам. Зло становится разборчивее. Добро – изобретательнее. А спирали судеб все чаще переигрывают загаданные сценарии. Да, забыл сказать: мое окно довольно высоко. Из него я наблюдаю за каждым миром, который когда-то держал в ладонях. Глупо звучит, но тоже правда. Это невероятно – держать в ладонях мир. Чтобы ни один мир не остался брошенным, я стал помогать отцу: он в каком-то смысле за эти миры отвечает. В моей голове роились планы, один безумнее другого. От кого такое?.. Наверное, от дяди. Он у меня гениальный манипулятор, изобретатель революций, генератор переворотов и просто кладезь бурь в стаканах. Люблю дядю. Хотя он единственный на свете, кого я не обязан любить.
Отец не всегда поддерживал мои идеи. Какие-то были не ко времени, какие-то невозможны, какие-то якобы могли что-то расшатать. Но один проект, который был особенно мне дорог, он иногда позволял возвращать к жизни. У проекта было необычное имя. «Добавочные поколения». Каждый раз, когда мы выпускали его на свободу, у нас были неприятности. И невероятные победы.
В какой-то момент «Поколения…» остановили, потом – по необходимости – запустили снова. И вот я увидел вас. Людей, которым нечего было делать вместе, но которые крепко-крепко друг за друга держались. Каждого из которых будто бы окутывал цветной дым – дым будущего, прошлого и возможного.
Вы удивляли раз за разом, каждой записью и поступком. А потом не принятые мной решения по мне ударили. А вы меня спасли.
Теперь я сижу на этой площадке. Пробили часы. Я – пешка, вы – короли и королевы, но я жив, а вы остались на доске. Я не вижу вас, не слышу, а ваш мир лежит в моих ладонях. Меня это больше не радует. Страшно. И все моя вина.
Вы выиграли эту игру, и вы никогда не прочитаете эти строки. Скоро молния ударит в старый Синий Дуб и сожжет ваш дневник, в котором слишком много засекреченной информации. Но я не сдамся. Мне пора наконец вспомнить, кто я, и вернуться к своему высокому окну. Там я смогу что-то сделать. Я уже знаю, что именно я сделаю.
И тогда мы снова увидимся. Однажды. Скоро.
Ваш друг
P. S. Ася, допиши сказку.
Перекресток. Конец рабочего дня
Вспышек в небе мелькнуло много, можно было загадать с десяток желаний. И все-таки их, этих «посмертных звездочек», я насчитал не тридцать две и даже не шестнадцать. Я облегченно вздохнул. Лорд справился. А впрочем, мог ли я сомневаться?
Он появился не со стороны моста, а из-за скал. Он был в черном, но даже на черном я увидел кровь. И как никогда отчетливо я увидел зажившие шрамы на руках.
– Ну привет, Руби. Ждали?
Я всматривался в его лицо, пытаясь понять, что там. Скорбь, страх, радость, облегчение? Наконец я понял: такого лица я у него не видел уже кучу времени. Там отражалась обычная усталость. Он прошел к оттаявшей Расщелине. Снял с плеча сумку и швырнул вниз.
– Лорд, – тихо окликнул я. Он не обернулся, только произнес:
– Совсем забыл, что это сумка одного парня. Теперь сгорит вместе с доской.
– Ничего, он себе новую купит… – попытался утешить я. – Они же люди. У них на каждом шагу продаются сумки.
Я не понимал: тронулся Лорд, что ли, от таких-то стрессов? Чего он переживает из-за какой-то идиотской сумки? Рядом вдруг тихо рассмеялась Гонни:
– Вы удивительный.
Она осторожно приблизилась. Я тоже подбежал поближе, чтобы взглянуть на ее смущенную мордашку. Лорд обернулся. Гонни молча обняла его и тут же отпустила.
– Извините. Корпоративная солидарность. Вы молодец.
Дура она все-таки. Нахватается флешмобов у людей…
– Максим вернулся на Землю? – спросил Лорд.
– Да, Барбара забрала, – торопливо отчитался я. – Доставит в целости. Да и другие с корабля объявятся. А… – Я помялся немного. – Как всё? Ну с этими шахматами?
– Кончилось, – просто сказал он. – Все получат чего захотят. Кто-то уйдет. Кто-то вернется живым. В конце концов, – это он произнес задумчиво, – может, если бы все всегда получали именно то, чего искренне желают, у нас было бы меньше проблем.
Да вот только и движухи никакой бы не было, потому что не было бы мотивации шевелиться. И между прочем, Лорд сам это говорил. Но, не напоминая об этом, я сказал другое:
– «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным»?
Обожаю цитировать классику, и не совсем классику тоже. Вот, например, Аркадий и Борис Стругацкие с Земли – стоящие парни. Иногда мне кажется, они, как Данте, подслушивают наши разговоры и переиначивают на свой манер.
Лорд, услышав меня, вдруг тепло подмигнул.
– Забавно. – Он убрал с лица волосы. – Только смертные находят идеальные образы для того, что придумываем мы. Облекают в истории. Картины. Молитвы. Что угодно. Мы никогда подобному не научимся.
– Может, и к лучшему? – усмехнулась Гонерилья и направилась к автомату с кофе. Обернулась и поинтересовалась: – Вам сегодня с сахаром, мальчики?
Жизнь продолжалась.
Этот огонь пришел не убивать – лишь делать бумажную уборку. Горел архив Генеральной прокуратуры. Университет печати. Синий Дуб и здание ОВД, начальником которого был Владимир Петрович Лукин. Москва, как во времена булгаковской свиты, пылала, но люди из охваченных пожарами мест по невероятному совпадению успели уйти. Горел и Белорусский вокзал, а с ним – бар «Бараний клык».
Дэн с трудом разлепил веки. Было трудно дышать, будто что-то сдавило ребра и забило легкие. Вокруг – взволнованные голоса, рев сирен, топот, но над головой – только темное небо, озаренное пламенем. Дэн облизнул губы. Тут же кто-то поднес к ним открытую бутылку.
– Давай пей! Ты чуть не задохнулся.
Склонившийся над ним парень казался знакомым: короткие волосы, серо-голубые глаза, квадратный подбородок. Только небритость искажала привычные черты. Небритость и то, что парень ухитрился одновременно подкачаться и осунуться.
– Макс?.. – прошептал Дэн.
В голове все перемешалось; он уж не понимал, где сон, где реальность. Что случилось на заднем дворе «Бараньего клыка»? Это была явь? Кошмар? Или…
Дэн услышал довольный смех.
– Да, Пэтух героически вынес тебя из горящего бара! Только что!
– Но ты же, ты… – Дэн попытался сесть и не смог. Макс поддержал его и рассмеялся:
– Думал, я помер? Да я тоже!
Дэн снова начал заваливаться назад. Макс помог ему лечь, что-то подложил под голову – кажется, собственную свернутую куртку. Дэн устало опустил веки. Голос друга он слышал как сквозь горячий липкий туман.
– Подобрали меня далеко. Экипаж корабля, который аж в Арктику шел. Я… я, видимо, башкой ударился. Подзабыл, кто я, не смог ничего объяснить. Потом меня напоили водкой с перцем, да к тому же медсестра на корабле была жесть как на Аську похожа. Я и вспомнил!..