На самом деле героизм бывает разный: ну не могут все быть честными милиционерами, талантливыми врачами, добрыми учителями, суперменами, адвокатами и пожарными. Кому-то нужно делать обычные дела и растить обычных, просто нормальных людей. Мое понимание героизма шире, чем мамино, тем более – папино. Сегодня я поняла, что любая хорошая семья, которая может поддержать и выслушать, – героическая.
И у меня именно такая. Все будет хорошо.
Один маленький мальчик в детстве посмотрел мультфильм. Там было про пса с примесью волчьей крови. Пса звали Балто. Через всю Аляску он вез противодифтерийную антитоксическую сыворотку жителям погибающего от эпидемии городка. Мальчику понравился пес. Но куда больше он почему-то думал о людях, которые смогли сделать такое лекарство. Лекарство против настоящих, неподкроватных монстров. Мальчик все время спрашивал: «Мам, а что такое сыворотка? Пап, а чем сыворотка отличается от вакцины?»
Мальчик вырос. Маму убили, папа озверел, а его жизнь превратилась в настоящего «Короля Льва», где была куча дерьма и не было даже Тимона и Пумбы, чтобы разгонять уныние.
Но «Балто» – точнее, невидимые ученые и врачи, оставшиеся за кадром, – ждал. Hi, Балто. Вот мы и встретились. Я довез твою упряжку.
Дэн рисовал; роль натурщиц исполняли сегодня цветные винно-пивные бутылки в лучах заката. Бутылки копились на окне Левы с весны, причудливым красочным строем напоминали витраж. Пару недель назад они вдруг настолько понравились Дэну, что тот даже притащил в квартиру запасной мольберт – писать натюрморт. Лева не возражал. Художники… пффф, чудики. Нет бы просто набросал в скетчбуке и забыл.
Лева молча курил, разглядывая силуэт на фоне окна. Слипались глаза: предыдущую ночь Лева провел в лаборатории, потому что одна модификация прошлогоднего препарата, разрабатываемого под А-грипп, с уклоном в «очеловеченный» H5N1, не так давно показалась ему перспективной. Как и раньше, показалась. Последнее подопытное зверье, зараженное штаммом с моря, погибло. Теперь Лева полулежал в кресле, покачиваясь на волнах головной боли и злости. Но вид Дэна, переносящего на холст бутылочные образы, умиротворял. По сути – хотя не хотелось признавать правоту Сашки – Дэн правда был Левиным спасителем-понимателем. Мог его успокоить, даже не заметив этого. Каждый раз, когда приезжал, открывал краски, заполнял прокуренную комнату их запахом и своим серьезным взглядом. Иногда Леве уже казалось, что это правда больше, чем просто дружба. Художникам и писателям вот положены музы. Может, ученым положены ангелы?
– Куда потом? – Лева имел в виду картину. – Надеюсь, мне не оставишь? Без обид, но некуда уже.
Правда. Пожив в доме Ленских, Лева отжал себе штук пять написанных Дэном картин. Пару морских и пустынных панорам – в волнах и барханах угадывались мифические чудовища. Поэтичный вид на древний замок в зелени – он напоминал древнего великана. И волков. Странную тревожную картину с синеглазыми волками, преследующими карету. А вот натюрморты Лева не так чтобы любил.
– Да нет. – Дэн глянул через плечо, улыбнулся словно бы виновато. – Мне ее заказали в одном баре. Точнее, фантазию на такую тему. Будет там висеть над стойкой, поэтому, – он кивнул на холст, – такая длинная. Так что это…
– For money and ho-o-oney![17] – Лева даже оживился. Честно, его давно возмущало, что Дэн, так круто работающий в разных техниках, мало рисует на заказ. – Ну, поздравляю!
– С меня проценты, – заявил Дэн. Лева разумно удержал «Тебе самому надо», помня, что такие заявления взрывоопасны, и просто помотал головой.
– Не-не. Тоже мне заслуга, мусор вовремя не выбрасывать. Своди меня туда и напои, да и все. Только потихоньку, чтоб Зиновий не заревновал.
Дэн рассмеялся, Лева тоже. Затянулся, выдохнул дым. Посмотрел на цветные блики на полу и глубже утонул в мягком кресле-мешке. Помедлив, добавил:
– Можем Аську взять. Пообщаетесь хоть вдвоем, а то что-то редко вы зависаете…
Рука Дэна замерла у мольберта. Секунды три висела тишина.
– В смысле? – мрачно спросил он наконец. – О чем пообщаемся?
Лева закусил губу и, выигрывая время, сделал очередную затяжку. Будь у него настроение лучше, он бы подобного не ляпнул, Ася была запретной темой. Но вот, здравствуйте. Дэн опять обернулся, слабо усмехнувшись, и как можно небрежнее уточнил:
– Случайно не предлагаешь «бить врага в его отсутствие»?
Щеки его, кажется, чуть покраснели.
– Why not? – пустив к потолку пару дымных колечек, шутливо поинтересовался Лева под укоряющим взглядом. – Поухаживал бы, просто чтобы не скучала. Я вот ухаживал, торт ей возил.
– Торт… – Дэн отложил кисть, прошел к окну, взял крайнюю – еще не пустую – бутылку-натурщицу и глотнул вина. Свет блеснул на синем стекле. – Это другое, Лёв. Я бы так не смог. Ты же понимаешь. Все понимаешь.
«Ни хрена я не понимаю». Лева промолчал. Он думал о том, что сам – особенно в возрасте Дэна – воспользовался бы шансом влезть на чужую, недосягаемую, но такую чертовски привлекательную территорию. Любым шансом, даже подобным, что-что, а «ловил моменты» он не хуже отца. Не это ли сделал в тот вечер в баре с самим Дэном, отколовшимся от друзей?
– Да я же не говорю прям уводить… – начал он, но Дэн, держа бутылку за горлышко, все смотрел в упор, теперь с явной угрозой: «Пущу это вино тебе в башку». Пришлось капитулировать. – Блин… правда, не говорю.
Дэн кивнул, но не ответил. Вздохнул, понурился, накрутил на палец свою падаванскую косичку. Лева опять поймал себя на давней, неправильной, конечно же, мысли, и впервые она предательски сорвалась с языка:
– Дань, а почему все-таки она? Вы же… вы как брат и сестра. – Он спешно уточнил: – По тому, как вы себя ведете, как держитесь, как… – но добавлять «думаете» он не стал. Об этом он представления не имел, телепатом не был.
Дэн явно не рвался это обсуждать, поджал губы, и Лева приготовился снова сдать назад. Но не успел.
– Я не знаю. – Дэн оставил косу в покое. – И это… не совсем то, что ты думаешь.
– В смысле? – Тут окурок обжег пальцы, Лева шикнул и бросил его в пепельницу на полу. – Блин, я слепой, что ли?
Дэн слабо улыбнулся, подошел ближе, продолжая держать бутылку. Просто спросил:
– С чего ты решил, что я хочу быть с ней?
– Э-э… – начал Лева. И, к счастью, сдержал омерзительный вопрос, который задал бы Сизиф: «Так ты хочешь ее всего на один раз?..» А больше в голову ничего не пришло. Как же не хочет, когда так смотрит, так рисует, так старается поддержать?
Дэн отпил еще, и стало понятно: язык ему развязало сегодня сильнее, чем обычно. Наверное, от усталости. И как говорил корпоративный психолог, от «прогрессирующего стресса», в котором Восьмерка пребывала с июня.
– Я иногда думаю, – тихо начал он, опустив глаза, – что не хочу именно… встречаться. Ни с кем. – Он поспешил уточнить: – Ни с девушками, ни с парнями, ни…
– Не тянет? – Лева прищурился. Это смущение его умиляло, а от сердца почему-то отлегло. – Вроде это асексуальностью называется, и это нормально. Хотя, может, ты просто очень придирчивый и долго ищешь своих людей. А Ася, получается, муза, прекрасная дама?..
– Муза ты! – Губы Дэна вдруг тронула легкая улыбка, и весь он словно расслабился. Неужели боялся, что, услышав признание, Лева заржет? – Мы вроде договорились.
– Ой, точно-точно! – Лева хохотнул, взял сигареты с пола и закурил новую. Четвертую? Пятую? – Никого на свое место не пущу, тем более вреднюгу Аську, и…
– Она будто светится, – Дэн произнес это тоном, от которого Лева сразу осекся. Очень грустным.
– Тогда ты точно любишь в ней свое отражение, – вырвалось само, а следом вопрос: – Кто ее любимый персонаж из «Звездных войн»? Ты же вроде всех нас на них подсадил.
– Хан Соло. – Дэн подошел еще немного. На этот раз Лева заржал, да так, что подавился дымом. – Что?
– А мой вот Люк Скайуокер, – наконец ответил он, ухватил Дэна за цепочку на джинсах и легонько подтянул ближе. – Поэтому я сам все время ищу твоей компании, а она – нет.
– Я на Люка похож?! – Дэн аж бутылкой махнул. Нетипичное для него возмущение. – Блин… терпеть его не могу, слабак и нытик.
– Неправда, – изумленно возразил Лева. Отнял вино, тоже глотнул. – Он как раз светится. Так, как умеет. В отличие от всех остальных, даже от сестры.
Дэн не ответил: похоже, глубоко задумался. Начал наворачивать круг по комнате, опустив голову. Лева не стал следить за ним, уставился на картину. Красивые бутылки, над ними – блеск чего-то вроде витража или… нет, северного сияния. Как в «Балто». В той сцене в подвале. И силуэты, что-то вроде трех держащихся за руки ангелов.
– Кто нравится Марти? – сорвалось с губ. Само.
– Оби-Ван Кеноби. – Дым показался горьким. – Еще больше – Квай-Гон Джинн, но, по ее словам, «такие всегда умирают первыми».
– Оби-Ван, – повторил Лева и медленно встал. Разговор нужно было сворачивать. – Ясно, Дань, слушай, пойдем, что ли, перекусим, у меня там есть…
В виски вдруг вонзились иголки, мир заполнился цветными точками, дрогнул и почернел. Пол ушел из-под ног.
Она позвонила, когда я изучал очередной вымудренный препарат конкурентов. Ночь была душная, тяжелая, клонило в сон. Увидев на экране номер Марти, я в первый миг не удивился: забыл, что с ней, где она. Я взял трубку.
– Алло, Лева? Связь… связь тут наладилась. Ты в Москве?
Голос то вопил, то шептал. У Марти за спиной бубнили о поставках масок, визжала то ли мигалка, то ли что-то еще. Мои пальцы слишком сжали пробирку с образцом. Я поместил ее в держатель и тяжело оперся на стол.
– Лева, слышишь меня?
– Да. – Все, что я смог выговорить. – Да, Марти, слышу. Как вы?
Она не ответила. Закашлялась, всхлипнула? Меня пробрало до костей. Я ее такой не знал. Я привык к ней другой. Ко вздорной девчонке, которая троллит всех, до кого дотягивается. Которая смеется над целым миром и его жалкими попытками выглядеть лучше, чем он есть.