Марти сморщила нос, Кирилл посмотрел Дорохову в глаза – усталые, воспаленные, но ясные. Тот, прочтя что-то во взгляде, примирительно поднял левую ладонь.
– Ну-ну. Я сам отец, вот о ваших папах-мамах и думаю. Но того, что вы молодцы, это не отменяет.
Кирилл вздохнул. Порой от скуки он задавался вопросом, волнуется ли Его Честь. Вначале тот пытался вытащить сына «по связям», потом сдался. Ну, в крайнем случае у него еще старшая дочь есть, конечно. От которой давно ни слуху ни духу, но…
– Родители все понимают, – заговорила Марти, не слишком радостно, но уверенно. – И думаю, предпочли бы, чтобы мы не отсиживались. В моей любимой «Чуме» Альбера Камю доктора остались живы. Удача любит смелых.
– Героизм как способ спасти не только других, но и себя… – Дорохов задумчиво улыбнулся и кивнул. Кирилл рассеянно вглядывался в выразительные, какие-то «породистые» изломы его рыжих широких бровей. – Хорошо звучит. И красиво. Буду верить, что все мы это переживем.
– Хоть поработаем вместе. – Крыс решил поскорее свернуть с этой довольно тревожной философии. – Радует, что хоть одно знакомое лицо нашлось…
– Нет-нет, вам так-то не ко мне. – Дорохов, явно сгоняя сонливость, чересчур активно замотал головой и отложил рекомендательную записку на стол. – Я работаю в третьей, южнее, у меня там друзья. Просто кое-что завез по противоотечным, делал запись. Заодно должен поговорить с местным координатором, он сейчас придет, он вас и… О, Рейнальд! – Трясти головой Дорохов мгновенно перестал, принял солидный вид, уставился на порог. – Бонжур-бонжур-бонжур!
Крыс и Марти обернулись. Смуглый молодой врач прикрыл дверь, пересек помещение и повесил на спинку стула косуху – просто небрежно поменял ее местами с висевшим здесь же медицинским халатом. Даже когда халат оказался на плечах, незнакомец продолжал напоминать скорее заезжего байкера. Крыс и Марти с любопытством таращились на то, как он подвязывает длинные черные волосы тонкой резинкой. А Вячеслав Александрович уже подскочил к нему с самым приветливым видом:
– Доктор Флэйшар! Вас-то мне и надо! Ничего, что я стол ваш оккупировал? – И он продолжил трещать по-русски, жестикулируя почти перед лицом «байкера». Тот слушал, время от времени кивая, но не отвечал.
– Он же иностранец… – шепнула Марти. – Ни хрена небось не понимает.
Крыс оглядел незнакомца еще раз. Интересный: подтянутый, татуировки-браслеты под сгибами локтей видны даже сейчас из-под засученных рукавов. Лицо скуластое, глаза чуть раскосые, как у Марти, но карие. Взгляд ясный. Хищный. Наверное, часто нарывается на драки: именно такой взгляд провоцирует гопническое «Че зыришь?» А впрочем, вряд ли: то же «Че зырите?», буквально сшибающее с ног и полное угрюмой угрозы, отразилось на лице самого доктора, стоило ему понять, что его изучают две пары чужих глаз.
– Вполне понимаю, – ответил он, пригвоздив к месту Марти. – Вы тут что забыли? – Второе «Че зыришь?» предназначалось Крысу.
Ему это не шло, точнее, с ним это не вязалось: лицо в целом было приятным, движения и жесты на контрасте с Дороховым – плавными, мягкими, как у настоящего хорошего медика, способного успокоить одним появлением. Встал не с той ноги? Или что? А вот Дорохов, которому вместо взгляда «Че зыришь?» достался взгляд «Вы меня утомили, хорошо бы вы провалились сквозь землю», как ни в чем не бывало схватил руку иностранного коллеги, жизнерадостно потряс и кивнул на тетрадь:
– Все точно, как в аптеке, ампула к ампуле. А это… – Он тоже кинул на Марти и Крыса взгляд. – Это, Рей, мушкетерское подкрепление от Тревиля. Для вас. Там на столе характеристики…
– Мушкетерское… – тихо повторил он и поджал губы.
«С такими мушкетерами не надо гвардейцев», – кажется, невербальным языком местного координатора Кирилл уже овладел в совершенстве, но с выводами решил все-таки не спешить и даже не гадать, чем не угодил. Возрастом? Флэйшару самому вряд ли больше, чем Леве. Национальностью? Понимает язык и вроде даже говорит чистенько, без особого акцента, лишь чуть-чуть картавя, – явно учил не на «отвали». Или?..
– Тревиль мог бы и спросить, в ком нуждаемся мы, – прохладно произнес наконец Флэйшар. – В реаниматологах и пульмонологах. Опытных.
– Рей… – Дорохов сказал это тише, но благо быстро понял, что его все равно услышат все, и не стал темнить. – У нас тут «отечество в опасности», нет? Никого пока свободного у Луи; кто есть, теми и делится. Кирилл как раз реаниматолог, просто учится еще, но его очень хвалят. А Марина вообще не из нашей асклепиадской секты, но уже вскрывает абсцессы.
– Мы будем стараться! – пролепетала Марти.
Как же непривычен был подобный тон от нее, в Москве она вообще не знала, что такое лепет. А здесь прижимала уши при виде почти любого доктора. Кирилл кивнул, но одновременно скрестил на груди руки. Взгляд исподлобья обжег его еще раз.
– Запишите их за собой, считайте, мои протеже, – настойчиво посоветовал Дорохов Флэйшару. Тот сощурился.
– Если не сбегут, от этого я устал. Были у меня волонтеры-туристы…
– Только вперед ногами сбежим, – заверил Кирилл: терпение кончилось, притворяться мебелью он больше не собирался.
На него смотрели так, что сводило зубы.
«Проверим».
Крыса-странник тоже был еще мальчиком, но умело это скрывал. Он закончил престижнейший университет, мог работать в Париже, но поехал к морю, зная: таких, как он, тут мало. Все местные звери ведь, если подумать, заботятся о гостях из чужих земель, потому что только гости и привозят деньги. О самих зверях позаботиться особо некому, и живут они в лачугах на окраинах, в трейлерах, в жутких домах, похожих на картонные коробки с дырками. В том числе поэтому «приморская птичка» тут так разгулялась.
Крыса-странник был странником только в прошлом, но долго не открывал это прошлое новым друзьям. Он и друзьями их не считал, так, пищащим мусором. Таким он был, крыса-странник, – привык во всем полагаться на себя и на маленькое число надежных товарищей. В которое было не войти с улицы.
Девочке-хорьку нравился крыса-странник, но ее чары, такие действенные обычно, не могли его покорить. Мальчик-крыса же пытался доказать, что он не так плох, ко многому готов и на многое способен, но не всегда получалось. Часто крыса-странник делал вид, что с ним рядом никого и в помине нет. Проходя мимо, разве что бросал список имен: куда съездить на большой белой машине, кого забрать, кого обойти в больнице, что сделать. Сам тоже не отдыхал, ходил помятый, с кругами под глазами и вот этим тяжелым взглядом, которым вызывают на дуэль саму Смерть: «Попробуй забери, я сломаю тебе шею, косу и все на свете». Крыса-странник будто не понимал: такие дуэли не могут быть вечными и всегда победными. А когда они оканчиваются поражениями, не стоит воротить нос от чужой поддержки.
Однажды мальчик-крыса и крыса-странник поехали в город вместе и привезли больного котенка по имени Кристин. Привезли ее поздно, уже задыхающейся и всю в гнойных волдырях, потому что мама-кошка позвонила в больницу поздно. Они, и девочка-хорек с ними, спасали котенка по имени Кристин три часа, но не спасли. Котенок умер.
Она старалась не смотреть на дверь палаты, разглядывала свои руки – уже вымытые, без перчаток и знакомо трясущиеся. Крыс, по-прежнему тяжело дыша, огляделся. Не было сил даже отлепиться от стены, которая осталась его единственной опорой.
– Где Рейнальд? – сдавленно спросил он.
Недавно ведь был рядом. Исчез, пока Марти накрывала маленькое тело и аккуратно клала на грудь свесившуюся ручку с дешевым колечком из голубой пластмассы.
– Ушел, – прохрипела Марти и сцепила пальцы в замок. На другом конце коридора загрохотала каталка, раздалась французская речь. – Кир… ее сейчас уносить будут. Я внесу данные. И позвоню ее маме. А ты иди, передохни, смена сейчас моя.
Она отвернулась, так резко, что обрезки волос упали на лицо. Он не приблизился: обниматься в «красной» зоне было запрещено, и сейчас он радовался этому правилу.
– К часу я тебя сменю.
Марти прятала глаза, но он знал: слез там столько же, сколько было у девочки. И если та даже не смогла до конца понять, почему умирает, то Марти прекрасно знала, что ее убивает – убивает прямо сейчас и будет убивать еще долго. Бессилие. Бессмысленность.
– Спасибо, – выдавила она.
Мразь, он никогда бы так не поступил раньше. Он вообще всю учебу был уверен, что стать этаким доктором Хаусом, цинично и взвешенно расставляющим диагнозы, а потом эффектно и эффективно всем помогающим, будет как два пальца об асфальт. Утешался этим амплуа, в который раз сожалея о своем поганом, прямом, едком – в отца – характере. А теперь вот казалось, что характера нет вообще, ни хаусовского, никакого. Каталка грохотала все ближе. По лестнице и холлу Кирилл почти побежал, под дождь выскочил как черт из табакерки. И закричал. Во дворе было несколько скорых, водители, врачи. Никто не повернулся. Тут было можно; не то чтобы принято, но можно. Танцевать, когда кто-то шел на поправку, кричать, когда умирал.
На улице – мокрой змее, уползающей к серому морю, – он остановился отдышаться, но тут же снова ускорил шаг. Впереди темнела знакомая высокая фигура, без куртки и зонта. Рей уходил быстро, опустив голову; его длинные волосы развевались на ветру как-то даже киношно – полный сюр на фоне серости и смерти. Кирилл догнал его и осторожно тронул за плечо. Почему-то сейчас он очень боялся услышать пару злых слов и столкнуться с выразительным взглядом, который про себя так и звал по-гопнически: «Че зыришь?» Но Рей развернулся плавно, посмотрел устало и ничего не сказал.
– Вы домой? – Пришлось заговорить самому. – А почему без мотоцикла?
Вот чушь. У Рея действительно был отличный байк, но он жил не так далеко и часто ходил пешком. Кирилл просто не знал, как завязать разговор и как убежать подальше от «Мне очень жаль, что мы ее потеряли». Такое Флэйшар не переносил.
– Мне лучше не управлять сейчас транспортом, – наконец ответил Рей и откинул со лба прядь. Кирилл уловил легкий запах алкоголя. Видно, что-то отразилось на лице, потому что тонкие губы доктора недовольно поджались. – Успокоительное. Вам бы тоже посоветовал принять и не играть в морализаторство. Поспать немного. Еще работать.