– Ладно, опять раскусили. Кормлю я лишь тех, от кого мне что-то нужно, – произнес ректор, стоило девушке удалиться. Он хищно, как голодная птица, навис над десертами. – Это ведь в человеческой природе, – прикармливать потенциальных союзников… нет? – он без церемоний схватил синюю безешку в виде бабочки и слопал. – М-м-м.
Саша чуть не подавилась. Володарский повернулся к ней и хохотнул:
– Не бойтесь, мне нужны лишь ваши таланты. Вы – наша гордость. Ешьте, ешьте!
– Не замечала, – отрезала Марти. – Про гордость и прикармливание.
Саша попыталась лягнуть ее под столом.
– Так, Марин… – начал Володарский. Он заметил Сашино движение и даже погрозил ей пальцем. – Я прекрасно понимаю причины вашей замкнутости, и…
Марти грубо его перебила:
– О да. Вы понимаете. Вы сами все видели, вы чуть нам все не испортили.
Саша, ухватившая было пахнущий лавандой эклер, едва не раздавила его в пальцах. Это что? Почему Марти подняла тему, почему опять понесла это? Обычно ее вообще было не вывести на L., а сейчас она так и уставилась на ректора, прожигая в нем дыру. И тот тоже оторопел – да кто бы не оторопел? Взял нож – Саша даже опасалась, что захотел заколоть Марти, – но просто начал отрезать кусочек длинного полосатого бисквита, украшенного грецкими орехами. Видимо, думал, как себя вести. Саша с Асей, переглядываясь, молчали – не знали, как успокоить подругу. И успокаивать ли.
– Нет, Марина, – наконец ответил ректор, попробовав отрезанный кусочек и брезгливо сняв с него орех. – Как бы я смог? Вы что-то путаете. Летом я отслеживаю работу приемной комиссии. Почему вы решили, будто я там был и тем более…
– У вас аллергия? – Саша неловко, глупо, сама не зная зачем, попыталась перевести тему. – На грецкие орехи? И у меня!
Он кивнул. Смотрел по-прежнему только на Марти. Ожидаемо: все-таки не может у него быть бесконечное терпение. Только бы не наехал или хуже – не взял на карандаш, чтобы потом исключить. Или, может, сдать куда следует?
– Тем более я ничего никому не порчу, никогда, – продолжил ректор с мягкой улыбкой. – Я очень доброе, мирное, справедливое существо. Если меня не злить. Присмотритесь.
И он улыбнулся левым уголком рта, подпер ухоженной рукой гладкий подбородок. Саша хотела попробовать опять влезть, но отвлеклась на еще более тревожную часть всей этой тупой сцены. Ася пялилась на ректора. Пялилась, приоткрыв губы, как кошка на молоко. И ее Саша все-таки с силой лягнула: с ума, что ли, сошла???
– Так вы точно меня видели, Марин? – тем временем спросил Арсений Викторович. – Точно-точно? А при каких именно обстоятельствах? Может, я лекарства ваши крал? – Он тихо фыркнул.
– Так… показалось, может быть, не знаю… – почти не шевеля губами, ответила Марти и потупила глаза. Побледнела. Ректор, спохватившись, тут же принял самый сочувственный, понимающий вид:
– Обознались – это возможно. Случается. Особенно с вашими травмами.
Травмами. Так и сказал, а Ася кивнула. Саша захотела стечь под стол. Марти вздрогнула, но промолчала. Марти из одиннадцатого класса вряд ли бы так сделала. Ох… Отвлекаясь, Саша попробовала шоколад, приторный и острый одновременно. Глаза полезли на лоб, пришлось хватать разумно принесенный с заказом стаканчик воды.
– Арсений Викторович, а что означает этот символ? – Ася наконец проснулась, включилась в Сашины отчаянные попытки не дать никому взорваться и указала на значок у ректора на пиджаке. Саша мысленно ее поблагодарила. – Красивые какие цветы!
– О! – Володарский отвел взгляд от Марти, заулыбался Асе, любовно погладил белые эмалевые бутончики. – Не безделушка, кстати, а герб моего рода. Володарские прошли всю Европу, за это время фамилия наша претерпевала значительные изменения…
– Изначально она звучала случайно не «Walaar»? – полюбопытствовала Марти. Ее голос звучал уже дружелюбнее. Она по-прежнему не прикоснулась к десертам, но в целом, казалось, расслабилась или затаилась. Ректор радостно кивнул:
– Да, именно! Я, что называется, иноземец, наш род возник в Средневековье, на территории одного из небольших варварских государств. Мои предки еще и не были европейцами, они с предгорий Гималаев, о чем говорят эти лотосы. Знаете ли… – Лиричное выражение появилось на его моложавом лице. – Много интересного можно узнать, роясь в прошлом, своем и чужом. Все накладывает отпечаток, каждая капелька крови. Вот вы! – Он вдруг пытливо посмотрел на Сашу, таки начавшую жевать вкусный эклер. – Среди ваших предков были казаки, не так ли?
Саша удивилась. О родне с Запорожской Сечи она действительно слышала от дедушки, но не распространялась. Да и странные у нее были ассоциации с казаками: представлялись только три персонажа советской серии мультиков, усатые и удалые. Саше казалось, у нее с такими ничего общего.
– Откуда вы знаете? – Она лукаво улыбнулась и помешала шоколад. – Может, я действительно всего лишь родственница Александра Сергеевича?
Ректор опять пытливо ее оглядел.
– Ваша осанка, форма пальцев, гордая посадка головы… В вас сквозит эта особая дикая грация, которой не встретишь во всяких «москвичах в тринадцатом колене». И вообще, чудесные мои создания. – Он улыбнулся теперь всем трем. – Самые красивые дети – всегда полукровки. Не замечали, как чудесны креолы, метисы, мулаты?..
А ведь польстил, козел. Но ничего не скажешь, красиво завернул. Может, все-таки клеится? Но определиться с догадкой Саша не успела.
– А я как раз русская в десятом поколении, – заявила Ася, уплетающая лимонное пирожное со вполне бодрым видом. – У меня все предки русские. И что я, некрасивая?
Она… она еще и кокетничала? А ведь похоже, даже плечиком повела так, что Саша захлюпала шоколадом: не смогла определиться, готова ли к глотку, и сделала губами какое-то неловкое движение. Закашлялась. Ректор шутливо перепугался и из-за этого, и из-за вопроса, похлопал Сашу по спине и одновременно замотал головой:
– Вы, Асенька? Вы прекрасны, но вы – исключение, которое лишь подтверждает правило!
Саша не была уверена, что согласна, да вдобавок побили ее чересчур, спина даже начала словно бы… гореть? Поколебавшись, она все-таки сказала:
– Красота не зависит от того, что намешано в кровеносных сосудах. А тот, кто придумал, что исключения могут подтверждать правила, – дурак!
– Саша! – возмутилась Ася, но Володарский снова рассмеялся.
– Готов согласиться, ведь придумал это не я. – Он помедлил. Вид его резко стал из праздного деловым, и он снова откинулся на спинку, затем бегло глянул на свои дорогие серебряные часы. – Ладно. Цигель-цигель, так что теперь я все-таки расскажу, почему воспользовался инцидентом и пригласил вас сюда. Неспроста же.
Он сделал театральную паузу, в которой ухватил и слопал еще пирожное. Саша, довольная, что спор о красоте, исключениях и дураках не начался, поспешила спросить:
– И почему?
Его челюсти, кажется, перемололи десерт очень быстро. Даже жутковато.
– Асенька и Сашенька! – Ректор набрал в грудь побольше воздуха и засиял. – Хочу официально сказать, что вы написали шедевр и к тому же бестселлер. Поэтому мои друзья, ваши издатели, просили вас задобрить. Так сказать… намекнуть, чтобы вы продолжили. Во-от!
Саша не особо удивилась. Ей тоже писали из «Аргуса»: и Наталья Петровна, которая была ведущим редактором «Сказок заблудших душ», и даже Павел Викторович, хозяин всей художки. Надо же, как заинтересованы, еще и такой способ мозги прокипятить нашли? Хотя она не удивлялась: в книжном мире, довольно тесном, почти все друг друга знали. У половины преподов были либо свои издательства, либо должности в них, либо хотя бы уж магазинчики.
– Продолжили что? – уточнила Ася, подперев кулаком подбородок.
А вот она удивилась и опять напряглась. Марти, наоборот, прикидывалась, будто не слушает: взяла салфетку и сосредоточенно разрывала ее на тонкие полоски. Саша заерзала. Она не обсуждала с Асей письма от издателей, боясь болезненной реакции. Ася все еще переживала, что Макса разрывало надвое из-за ее удач. И хотя саму Сашу это желание быть удобной девушкой все больше раздражало, она не могла его осуждать. Ведь сама она вообще ничьей девушкой не была. Может, как раз из-за такого подхода?
– Писать истории, – пояснил ректор. – На основе снов, ну или нет, как захочется. Хорошие писатели не валяются на дороге. Ваша книга получила высокую оценку, в том числе у педагогов и библиотекарей. Ее используют в сказкотерапии, чтобы на ваших метафорах прорабатывать травмы. Редактор мечтает о продолжении, может, о серии… Ну и что-то независимое, новое тоже возьмут с радостью. Как на это смотрите?
Ася молчала, Саша тоже чувствовала себя не очень. «Прорабатывать травмы» на основе вещей, которые авторы написали из-за травм собственных? Вроде несчастной любви? Да что за ужас? Сейчас Саша травм за собой не замечала. И не собиралась ими обзаводиться в угоду литературному успеху.
– Вы забываете одну вещь, – начала она, поняв, что говорить больше некому. – Мы с Асей пока не особо писатели и точно не конвейер. Книга получилась случайно.
– Случайности иногда рождают настоящие победы! – возразил ректор и уже открыл было рот, чтобы что-то добавить, когда Ася все же подала голос:
– Арсений Викторович. Я не записываю снов уже полгода. Они… изменились. Они мне не нравятся. Мне… мне не нравится многое, в себе и вокруг. Извините.
Повисла пауза. Саша закусила губы, мысленно ругая себя: надо было что-то прибавить, надо было как-то сделать, чтобы разговор просто прекратился. Но она не успела. Опустив голову, Ася теребила хвостик и продолжала бесцветно оправдываться:
– Когда мы писали книгу, мы были другими. Когда мы писали книгу, в этом был смысл. Теперь, – она посмотрела на Марти, изучающую потолок, – все поменялось.
Все. Это уж точно. Кто-то наконец должен был это сказать, разве нет? Почему тогда прозвучало как пощечина? И все же Саша механически кивнула. А вот ректор, слушавший молча и бездвижно, всплеснул руками. Он едва не вскочил: явно не ожидал ничего такого.