Я коротко покосился на амбалов и кивнул.
Да, мне бы тоже не хотелось тратить кучу времени на посторонние вещи.
В итоге я почти рэйн проторчал в одной из комнат, внимательно изучая и тщательно проверяя предоставленные банковским клерком документы. Их было немного, текст договора тоже был понятен. Единственное, что меня смутило, это необходимость подписать все бумаги собственноручно. Смутило именно по той причине, что с точки зрения закона я был несовершеннолетним, поэтому права подписи по определению не имел.
— По этому поводу есть отдельные оговорки в законе, — поспешил успокоить меня клерк. — При отсутствии родителей или официального опекуна подпись в документах на открытие счета вы поставить можете. Идентификационный браслет у вас есть, он официально подтверждает вашу личность, даже в том случае, если это школьный браслет, а не тот, который вы получаете в обычной жизни. Мы имеем право на основании этих данных открыть для вас именной расчетный счет. Однако доступ к нему будет ограничен вплоть до вашего шестнадцатилетняя. То есть снять с него деньги до этого времени вы сможете лишь в присутствии родителей или опекуна. Так сказать, во избежание попытки манипуляции или откровенного мошенничества.
«Эмма?» — молча спросил я совета у подруги, однако та подтвердила, что да, такая практика действительно существует. Заодно сообщила, что по законам тэрнии никакого налога с полученных денег я платить не должен. А затем проверила документы еще раз и добавила, что подвохов нет и что бумаги оформлены честно.
Однако когда я уже собрался поставить подпись о перечислении на мой личный, только что открытый счет в Первом тэрнийском банке денежного приза в размере трехсот тарнов золтов, то неожиданно вспомнил кое-что важное и передумал.
— Скажите, лаир, а я могу распорядиться этими деньгами иначе? Сейчас, пока они еще не поступили на счет и пока ограничение на их использование меня не коснулось?
— Куда вы хотели бы перевести свой приз? — ничуть не удивился клерк.
— В благотворительный фонд. На имя Линты Сорти. Это возможно?
Он порылся в своем планшете, пролистнул несколько страниц, но, видимо, нашел упомянутый мною фонд, о котором я узнал лишь вчера вечером, и невозмутимо кивнул.
— Закон этого не запрещает. Какую сумму вы хотели бы перевести?
— Двести пятьдесят тарнов. Анонимно, пожалуйста.
— Хорошо, лэн Гурто, — что-то быстро-быстро принялся заполнять клерк, тыкая пальцами в экран с такой скоростью, словно специально этому учился. — Все. Я оставил запрос. Если к завтрашнему дню вы не передумаете, то означенная сумма будет переведена в указанный вами фонд сразу после окончания церемонии награждения. Оставшиеся пятьдесят тарнов вы получите на свой счет не позднее полудня завтрашнего дня. Но я к вам сразу после награждения еще раз подойду и на всякий случай уточню, все ли в силе.
Он тут же, прямо у меня на глазах, развернул планшет с уже готовым, полностью заполненным договором и жестом фокусника выудил из воздуха стило.
— Ознакомьтесь, пожалуйста, и проверьте, правильно ли все указано. Если все в порядке, то подпишите вот тут и тут… и еще вот тут… Это все. Благодарю за сотрудничество. Всего доброго. До свидания.
Я успел только моргнуть, как мужик прямо-таки испарился, умудрившись ловко проскользнуть мимо охраняющих дверь амбалов. Но поскольку Эмма дважды подтвердила, что все было оформлено правильно, то я решил — ладно. Наверное, этот тип по жизни такой изворотливый, причем и в прямом, и в переносном смысле слова.
Когда за ним закрылась дверь, я подошел к телохранителям и коротко осведомился:
— Мы можем убраться отсюда так, чтобы мне камерами в лицо не тыкали?
Они утвердительно кивнули. После чего один из них активировал какую-то функцию у себя на браслете. Нас тут же окутало какое-то странное поле, через которое я видел, как сквозь толстое мутное стекло. Затем эти парни окольными путями провели меня к черному входу, где уже стоял под парами готовый к полету ардэ. Я, увидев первых появившихся в переулке репортеров, рыбкой туда нырнул, и авто с ревом взмыл в воздух, стремительно унося меня от посторонних и от всей связанной с ними абсолютно ненужной суеты.
В клинику Хатхэ амбалы меня доставили без всяких вопросов, видимо, имели на этот счет какие-то указания. И к наставнику пропустили сразу, хотя я после турнира даже не переоделся, только ботинки в машине надел, чтобы не топать по улице босиком.
При этом, когда я явился в знакомую палату и обнаружил, что модуль открыт, а внутри никого нет, признаться, сердце у меня тревожно екнуло. Однако подошедшая медсестра, улыбнувшись, сообщила, что около рэйна назад тяжелого пациента вывели из медикаментозного сна, и его лечащий доктор… в смысле лэн Озро… счел возможным перевести лэна Даорна уже в обычную палату, поскольку программа реабилитации была успешно завершена.
Леди была так любезна, что проводила меня вместе с телохранителями на второй этаж, где находились выздоравливающие, и показала комнату под номером девятнадцать, у двери которой стояла внушительная охрана.
Не знаю, может, если бы не мои амбалы, меня бы даже близко туда не пустили, однако между собой они быстро договорились. После чего я наконец вошел внутрь и с громко колотящимся сердцем посмотрел на мирно спящего, безгранично уважаемого мной человека, которого я едва не потерял.
На этот раз лэн директор выглядел намного лучше, чем когда я видел его в модуле. Трубки из него уже вынули. Судя по отсутствию гипса на правой руке, про перелом ключицы и, наверное, ребер можно было спокойно забыть. Смертельная бледность, которая так не понравилась мне в прошлый раз, сменилась легким румянцем. Датчики с его тщательно выбритого черепа тоже сняли. Старые шрамы на шее и следы от ожога бесследно исчезли. Вот только под одеялом ниже пояса пока еще было пусто, но я очень надеялся, что это временно и что очень скоро наставник снова вернется в строй.
А еще я обнаружил, что в палате лэн Даорн не один и что рядом с ним в удобном кресле сидит стройная темноволосая и на редкость красивая женщина, которая что-то читает сидящей у нее на коленях девочке лет четырех-пяти.
При виде меня она отложила книгу и удивленно подняла голову.
— Здравствуйте, — хрипло поздоровался я, не совсем понимая, что происходит и как себя вести. — Мое имя Адрэа Гурто. Я пришел проведать лэна Даорна.
— Добрый день, лэн Гурто…
У леди оказалась на редкость теплая и приятная улыбка.
— Меня зовут лэнна Оми Хатхэ, это моя дочь — Арлиза. Мы тоже пришли навестить мастера Даорна. Лэн Озро сообщил, что он скоро придет в себя, и мы решили, что будет уместно его порадовать.
Девочка, которая все это время сидела на коленях у матери, вдруг проворно спрыгнула и изобразила очень даже элегантный книксен.
— Здравствуйте, лэн Гурто. А кем вы приходитесь дяде Ноэму?
Девочка, кстати, была очень похожа на мать. Тот же овал лица, такие же изящные черты, те же вьющиеся каштановые волосы, забранные в две длинные косички, и большие карие глаза, которые уставились на меня с нескрываемым любопытством.
— Арлиза, — укоризненно одернула ее мать.
— Ничего страшного, лэнна. Я его ученик, — улыбнулся я.
— А мы — его друзья, — гордо сообщила родовитая малявка и вдруг совсем не по-аристократически принялась теребить мать за рукав длинного платья. — Мам, ну когда уже дядя Ноэм очнется? Дедушка Даэ обещал, что это будет скоро, а он все спит и спит! Так нечестно! Я ему рисунок нарисовала! Он непременно должен на него посмотреть! Ну когда уже? Когда, а? Он так давно у нас не был! Я по нему соскучилась!
— Арлиза, перестань, пожалуйста. Лэн Ноэм придет в себя, как только ему станет лучше.
— А когда ему станет лучше⁈
Надо же. Дедушка Даэ! Хотя по возрасту девчонка, скорее, была ему не внучкой, а правнучкой.
Я хмыкнул, мысленно подивившись тому, что такая высокопоставленная и именитая леди пришла навестить лэна Даорна лично. А затем подошел к постели и, пока лэнна Оми что-то настойчиво шептала расшалившейся дочери на ухо, попросил Эмму просканировать состояние наставника. Та почти сразу сообщила, что из серьезных ран у него остались только не до конца зажившие швы на голове. Ну и чип пока еще не функционировал, потому что протезы еще не доставили и в нем попросту не было необходимости.
Это было хорошо.
Настолько хорошо, что я окончательно успокоился за наставника. Он все-таки живой. В порядке. Справился, выкарабкался и скоро окончательно выздоровеет.
И все же мне хотелось его как-то поддержать, что ли?
Говорят, люди чувствуют, когда рядом находятся те, кому они небезразличны. Поэтому я подумал и осторожно сжал его руку в надежде, что это поможет. А потом ощутил слабое пожатие в ответ и изумленно вскинул голову.
— Адрэа… — едва слышно прошептал лэн Даорн, открыв глаза и посмотрев на меня пока еще сонным, расфокусированным взглядом. Кажется, он еще не до конца пришел в себя после снотворного. А то, может, и меня за сон принял.
— Я здесь, лэн. Все хорошо. Вы скоро поправитесь.
Он с трудом сглотнул и хотел сказать что-то еще, но тут на всю палату раздался восторженный визг:
— Дядя Ноэм! Ты наконец-то очнулся!
— Арли! — ахнула леди Хатхэ, едва успев схватить дочь, пока та всеми силами рвалась вскарабкаться на постель и крепко обнять с трудом соображающего мужчину. — Нет! Нельзя его сейчас беспокоить!
Лэн Даорн, услышав голоса, изумленно распахнул глаза и повернул голову. Увидел отчаянно тянущегося к нему ребенка, затем перевел ошеломленный взор на рассерженную мать. Их взгляды на мгновение встретились и…
Честное слово, я впервые в жизни понял, что означает выражение «рваться к кому-то всей душой».
Так вот, эти двое действительно рвались. И пусть это длилось всего один миг… какое-то жалкое мгновение… пусть он сразу опустил глаза, а она торопливо повернулась к восторженно пищащей дочери. Но я все-таки понял, почему искалеченный мастер не посчитал для себя возможным вступить в чужой род. И почему мастер Даэ с такой досадой говорил, что его ученик совершил ошибку.