«…По договоренности между заместителем председателя райисполкома Свержевским А. Г. и председателем райпо Башмаковым Н. В. была оформлена накладная на получение унтов, полушубка и свитера. Эти вещи были отписаны коммунальной конторе, куда в действительности не поступали.
По указанию Свержевского А. Г. также оформлена доверенность на получение ткани для покрытия стола президиума в зале заседаний, но вместо ткани был получен в универмаге пуховый платок, который Свержевский взял себе лично.
Тем самым в действиях Свержевского и Башмакова содержатся признаки преступлений, предусмотренных ст. 170 (злоупотребление служебным положением) и 92 (хищение) УК РСФСР».
Кажется, ясно? Пусть хоть кто-то, пусть только один из нужных людей, но все же будет наказан. Состоится процесс — при большом стечении публики. Все увидят воочию, как торжествует законность. Все узнают — не из сплетен и слухов, не из ухмылок и анекдотов, а из страстной и гневной обвинительной речи, куда ушли апельсины и рыба, свитера и платки. Кто нагрел на них руки. И какая кара виновных постигла. Ибо всегда — повторяю: всегда! — за преступлением должна следовать кара. Всегда — невзирая на «привходящие обстоятельства», на чины и на ранги…
Не было кары! Не состоялась… Состоялось заседание исполкома райсовета, который — без единого аргумента — решил: согласия на привлечение к уголовной ответственности депутатов Свержевского и Башмакова не давать. Под решением — подпись: председатель исполкома райсовета М. Милютенко. Запомним эту фамилию и пойдем дальше.
Куда дальше? Путь только один, и органам, надзирающим за законностью, он хорошо известен. Если райсовет запретил привлекать к ответу очевидных преступников (и даже не мотивировал это решение), есть исполком областного Совета: обращайтесь туда.
Не обратились! Через три дня прокурор района И. Вайнштейн утвердил «постановление о прекращении уголовного дела вследствие изменения обстановки».
Обстановка, выходит, вдруг изменилась. Мы и не заметили, а она изменилась. Расхитителей, оказывается, больше не судят. Общество уже не нуждается в защите от казнокрадов. Условия, значит, отныне такие: воруй — не хочу!..
И написан весь этот вздор насчет «изменения обстановки» черным по белому, на официальной бумаге, с печатью, с ответственной подписью, с датой и номером. И подшит к уголовному делу. Чтобы его «закрыть».
Но закрыть не удалось!
Следователя райотдела милиции Г. Зайченко, который успел уже многое сделать для разоблачения расхитителей, неожиданно отстранили от ведения дела. Формально — за действительные упущения по службе. Фактически — не за «чрезмерную» ли активность в поисках истины? Ошибки свои Зайченко признал, а с прекращением дела смириться не смог. Он написал несколько докладных — в партийные органы и в прокуратуру. Создали комиссию. Слишком очевидные факты требовали каких-то действий.
После двухмесячных размышлений заместитель прокурора области отменил наконец постановление о прекращении уголовного дела. Вот текст этого документа:
«…По тем основаниям, что не дано согласие на привлечение к уголовной ответственности Башмакова, являющегося депутатом райсовета, дело было прекращено. Изучением установлено, что оно расследовано неполно, прекращено преждевременно, а потому производство по нему подлежит возобновлению».
Послушайте, а куда делся Свержевский? Зампред райисполкома… Тот, что украл унты, полушубок, платок… Прекратили дело против обоих, возобновили в отношении одного. Выходит, со Свержевским все было правильно и его кража больше не кража?
Напрасно искать ответ на этот вопрос в материалах дела. Ответа мы не найдем. Свержевского допросят как свидетеля, и он совсем распояшется, храбро поведав, какие беззакония он творил. В рассказе его не будет ни раскаяния, ни страха — лишь высокомерие и самодовольство. И еще уверенность в том, что он действовал только «во благо».
Он расскажет (даю подлинную цитату), как «товарищи из организации, от которой зависело оформление документации на газификацию в районе, просили достать унты, полушубок и др… Я безвозмездно взял в хозмаге эти вещи и передал их нужным товарищам, но по каким-то причинам они не смогли своевременно отдать деньги (в Уголовном кодексе это деяние называется взяткой. — А. В.), тогда мы решили отписать стоимость на коммунальную контору (сразу два преступления: злоупотребление служебным положением и подлог. — А. В.)».
Он расскажет еще, как хозяйничал в магазинах, на складах, «по каким-то причинам» забывая заплатить за взятый «товар», и как «отписывали» потом этот товар липовыми накладными, маскируя хищение мнимой покупкой запчастей, автопокрышек, угля. А когда ему надоест изливать свою душу, он — в упоении властью — прекратит допрос начальственным окриком: «Прошу меня больше не беспокоить».
Его и верно беспокоить не стали. Даже не вызвали в суд. «В действиях Свержевского, — объявит прокурор следственного управления облпрокуратуры, — имеется злоупотребление служебным положением, однако, ввиду отсутствия вреда, состав преступления отсутствует».
Есть преступление, но нет вреда… Какой уж там вред! Человек, олицетворяющий в районе Советскую власть, облеченный высоким званием депутата, прилюдно и дерзко запускает руку в казну… Раздает взятки… Втягивает различных должностных лиц в незаконные махинации… Подписывает фиктивные документы… Нравственно растлевает людей, поощряя их личным примером действовать по образу своему…
И они действуют. С тем же успехом.
Директор торгового предприятия В. Никитин. Составил фиктивный акт на покупку товаров. Вместо товаров забрал из кассы 120 рублей (здесь и далее привожу цифры, установленные следствием, хотя до всех цифр следствие не докопалось), из них 100 отдал Башмакову, чтобы тот накормил «нужных людей». Дело прекращено — «ранее не судим».
Директор заготконторы Т. Туляков. «Злоупотребляя служебным положением, причинил ущерб на сумму 306 руб., однако этот ущерб не является существенным. Похитил 120 рублей, однако надлежит учесть отсутствие корысти в его действиях и положительную характеристику…» Дело прекращено.
Председатель колхоза Н. Савченко и завхоз Г. Малоземов. По фиктивной накладной на уголь получили деньги — 365 рублей. Когда началось следствие и реально замаячила скамья подсудимых, деньги вернули. «Следовательно (?!), в их действиях отсутствует состав преступления». Дело прекращено.
Главный врач районной больницы А. Салтыков. Вместо угля получил «в натуре» 248 рублей. «Состав преступления отсутствует». Дело прекращено.
Заместитель председателя райпотребсоюза А. Корецкий. Под фиктивный цемент забрал «живьем» 100 рублей. «Состава преступления не найдено». Дело прекращено.
Директор общепита С. Бахирова. «Похитила 282 руб. 37 коп. Однако… корыстной заинтересованности она не имела, по работе характеризуется положительно, а потому не является общественно опасной…» Дело прекращено.
Директор комбината производственных предприятий И. Бескоровный. Расписался за уголь, получил вместо него 219 рублей. «Состав преступления отсутствует». Дело прекращено.
Директор Центрального предприятия Я. Колин. Дал указание предоставить Свержевскому чистые бланки с печатями и подписями для «оформления» незаконных махинаций. «Состава преступления нет». Дело прекращено.
Директор торгового предприятия В. Петухов. Получил по бестоварной накладной 204 рубля. Дело прекращено.
Еще продолжать? Список далеко не исчерпан — в нем все то же: преступление совершено, дело прекращено. Один вообще не причинил вреда, другой — причинил, но совсем незначительный, и решительно все не представляют опасности. Для каждого нашелся какой-то довод, хотя бы и совершенно абсурдный: украл, но не имел корысти… Следствие проведено, исписано пять пухлых томов — гора родила мышь.
Почему?
На этот вопрос я пока не нашел ответа. Его даст, будем надеяться, новое следствие. И конечно, оно установит, какую роль в спасении провалившихся комбинаторов сыграли нужные люди. Пока что они избежали всякой ответственности и с пренебрежением отрицают очевидные факты.
Вот один из них: Б. Коршунов, заместитель председателя облпотребсоюза. Это он, в обход закона и вопреки прямому запрету вышестоящих организаций, разрешил Башмакову строить для себя «резиденцию» под видом восьмиквартирного жилого дома. По всем документам строили жилье для многодетных семей, а фактически — кабинеты потребсоюзовскому начальству. Смету составили с купеческим размахом, но не уложились и в нее: перерасход составил почти 70 тысяч рублей. Тут же, рядом, возводился еще один «важный объект» — особняк для «поэта». На эту стройку выделили шесть тысяч рублей (казенных, разумеется, а не личных), израсходовали, с благословения Б. Коршунова, — шестнадцать. В суде установлено, что этот «нужный человек» получил от Башмакова в подарок 44 килограмма мяса. Не бог весть что, но и это — очевидная взятка. Коршунов, разумеется, ее отрицает (мясо съели, чего уж теперь!..), и потому руководство облпотребсоюза «не сочло необходимым принимать к т. Коршунову Б. П. дисциплинарные меры». Даже дисциплинарные — и те не сочло…
Председатель райисполкома М. Милютенко (эта фамилия, если помните, уже нам встречалась). Всеми силами старался выручить Башмакова. Не за красивые, скажем прямо, глаза: сам он тоже участвовал, и не единожды, в пресловутых обедах. Знал ли, что за деньги пошли на застолье? Спросим иначе: а мог ли не знать? Вино лилось рекой, котлы дымились, столы накрывались на десять персон и на двадцать… Или, может, он думал: Башмаков гуляет на личные сбережения? Даже если и думал! Пристало ли пировать за счет подчиненного?
В конфликт с законом ему вступать не впервой: председателя исполкома дважды задерживали как заурядного браконьера. Вместе с друзьями — все с тем же Свержевским, начальником управления сельского хозяйства райисполкома А. Ягуаровым и другими любителями незаконной охоты — Милютенко убил в госзаказнике несколько лосей и косуль. Подписать протокол задержания отказался. Был оштрафован, хотя за повторное браконьерство в крупных размерах должен был сесть на скамью подсудимых. Не сел…