В списке «литературных трудов» Двойриса — десятки очерков и статей, учтенный гонорар за которые составил 5 тысяч рублей. Как же смог написать все это малограмотный человек? Очень просто: за него писали, переписывали, редактировали люди зависимые, слабые или нечистоплотные. Или, наконец, те, кто «всего лишь» лебезил перед «большим человеком» и считал за благо создавать ему ореол труженика пера.
Больно читать в материалах дела рассказы о льстивых и угодливых «помощниках», продававших Двойрису свои способности, свое умение, свой слог. Невольно хочешь «войти в положение» этих людей, но как-то не входится… Ведь не барахло продавали, а духовный, интеллектуальный труд, пользующийся в нашем обществе заслуженным уважением. А Двойрис, надо сказать, был весьма умелым ловцом душ. Свела его, к примеру, однажды судьба с журналисткой М., брат которой был осужден по весьма грязному делу. Двойрис внушил журналистке, что может запросто вызволить ее брата. И та поверила. И четыре года верой и правдой служила мошеннику: писала за него бесплатно статьи и очерки, которые тот — отнюдь не бесплатно — публиковал под своим именем.
Вообще эксплуатировал Двойрис людей без зазрения совести. Из страха перед какими-то карами или в надежде заполучить какие-то блага его одевали, кормили, возили на машинах, ремонтировали квартиру, пололи грядки, мыли полы, а он и спасибо-то не говорил — только кричал и топал ногами. И очень мало было таких, кто не то чтобы обрезал его, а просто сказал бы: будьте добры разговаривать вежливо. Увы, очень мало…
Мы листаем страницу за страницей имеющихся у нас документов и всюду натыкаемся на такие фразы: «Двойрис приехал на машине», «Подкатила черная «Волга», из которой вышел Двойрис», «За продуктами он всегда приезжал на машине…» И не только за продуктами, добавим мы: Двойрис вообще не любил ходить пешком. Откуда же эта машина? Не его ли собственная? И не работал ли у него «на частных началах» персональный шофер?
Ну, зачем Двойрису своя машина!.. За это же надо платить. А он любит, чтобы платили другие. И еще лучше, если не платит никто: государство богатое, оно выдюжит…
Роль представителя богатого государства, который волен свободно сорить народными деньгами, взял на себя начальник Главного управления материально-технического снабжения Министерства промышленности средств связи СССР Николай Петрович Рябов. Не год, не два — целых десять лет систематически (иногда ежедневно на протяжении многих месяцев) выдавал он Двойрису государственную машину с шофером, и на этой машине «представитель старых большевиков» объезжал магазины и склады, набивал багажник и сиденье ящиками со снедью и свозил на дачу, превращенную в торговую базу, где велся нескончаемый торг.
Группами и в одиночку шли сюда гости с сумками, чемоданами, мешками, авоськами. Знали: товар будет. Едва ступали они на крыльцо, как над головами вспыхивало табло: «Осторожно! Не шуметь!» Неслышно открывалась автоматическая дверь. В тамбуре ошарашенных гостей встречали новые эффекты. Табло возвещало: «Прежде чем войти, вытрите ноги!» Из вмонтированного в почтовый ящик миниатюрного микрофона внезапно раздавался замогильный голос: «Вас вижу! Вас вижу!» Бесшумно открывалась вторая дверь: в просторной гостиной не было никого. Опять раздавался невидимый голос: «Следуйте дальше!» Стена с книжными полками вдруг «раскалывалась» на две половины, которые сдвигались в стороны, и в глубине открывшегося глазам тайника в окружении банок и ящиков, усмехаясь, сидел Сам…
Экспертиза установила, что вся эта милая шутка не так уж, в общем-то, дорога. Технология известна, монтаж прост. Так что Н. П. Рябов, преподнесший хозяину дачи (за счет, разумеется, государства) еще и этот подарок, добавил, в сущности, самую малость к тем расходам, которые казна понесла от прогулок Двойриса на министерской машине.
Рассказывают, что рядом с водителем черной «Волги» выглядел наш герой исключительно импозантно, так что его и впрямь можно было принять за какую-то важную шишку. Лихо неслась «Волга» по столичным проспектам и загородным шоссе, обгоняя все другие машины и не обращая внимания ни на какие дорожные знаки… И только одно омрачало настроение вельможного пассажира: шлагбаумы, которые порой преграждали машине путь, как-то снижали темп и вынуждали терять драгоценное время.
А поскольку нервы старого революционера надо щадить, начальник отдела эксплуатации пути Московской железной дороги Альфред Алексеевич Сеньковский выдал Двойрису совершенно беспрецедентный мандат, разрешающий переезд пути при закрытом шлагбауме! И бывало так: все машины терпеливо ждут, когда шлагбаум поднимется, а машина Двойриса мчится поезду наперерез, громыхая ящиками с икрой и импортными трусами. И дежурный милиционер почтительно отдает седоку честь…
Может ли очерк — пусть большой, даже очень большой — вместить все похождения этого беспримерного афериста, который куражился в свое удовольствие более сорока лет? Есть ли возможность рассказать о том, кто и как снабдил его бездной всевозможных грамот, справок, могучих удостоверений (среди них и такие: «Корреспондент ТАСС», «Отличник кинематографии СССР»)? Кто бережно передавал его по цепочке — от одного ответственного товарища другому — с почтительной рекомендацией: «большая птица», «исключительно важная личность», «с огромным весом в верхах»…
И тут необходимо поставить вопрос, ради которого, собственно, и написан этот очерк. Ведь дело не в том, чтобы изолировать афериста от общества (хотя это очень, разумеется, важно), и не в том, чтобы просто назвать имена его покровителей (здесь названы лишь немногие, хотя их гораздо больше). Главный урок этого уникального дела — понять те причины, которые на протяжении многих лет толкали самых разных людей лакействовать перед самозванцем, вымогателем, самодуром. Быть его толкачами, ходатаями, рабами. Трудно представить себе, что это доставляло им удовольствие: роль холопа при хаме — что может быть унизительней и противней? Почему же, однако, столько людей согласилось играть эту роль? Почему в этой длившейся годы и годы истории мы на каждом шагу сталкиваемся с такой безответственностью, перед которой невольно разводишь руками? Задумывались ли хоть раз все те, кто с размаху ставил подписи под документом, что подпись обязывает? Что, расписавшись, они тем самым принимают на себя ответственность за каждое слово, в нем содержащееся? И что ни один «довод», который якобы может оправдать легкомыслие и попустительство, — никакой абсолютно не довод, а попытка подвести под легкомыслие какую-то «законную» базу.
Наряду с безответственностью и легкомыслием у иных «режиссеров» и «исполнителей» этого затянувшегося спектакля были, вероятно, и другие «мотивы»: страх перед расплатой и надежда на благодарность.
Страх перед расплатой… За какие-то нарушения? Это можно было бы как-то понять. Не оправдать, разумеется, но понять. Никаких нарушений, однако, эти люди (так хотелось бы думать!) не совершали. Но были убеждены: если влиятельный дядя захочет — растопчет и без всякого основания. А Двойрис с ним-то как раз на короткой ноге: «большой человек», огромные связи…
И гнул в три погибели этот подленький страх, заставлял пресмыкаться, извиваться, ползать на брюхе. Но что может грозить у нас человеку порядочному, способному, честному, ни на йоту не отступившему от закона, достойно делающему свое дело? Да будь у этого Двойриса и взаправду какие-то «дяди», «тети» и «связи» — ну и что?
А благодарность… Нет, не на «спасибо» рассчитывали те, кто ему услужал. И чаще всего — не на зонтик из-под полы, не на банку икры. А на словечко, которое Двойрис где-то может за них замолвить. Ведь кто они и кто Двойрис? Титан! Сила! Может все что захочет. Пробить, вознести, прославить, устроить, назначить… И вот ведь беда: иногда действительно пробивал. Интригами и обманом, но пробивал. Потом сам же он об этом трезвонил. Набивал себе цену…
Безответственность и легкомыслие, честолюбие и карьеризм толкали людей, которым доверены большие социальные ценности, на ничем не оправданные поступки, не совместимые с нашим законом, нашей моралью, всем образом нашей жизни.
Оттого-то и нужно говорить об этих постыдных фактах вслух, громогласно, ничего не тая: не случайно ведь те, о ком рассказано в этом очерке, больше всего боялись огласки.
1979
О деле Двойриса газета информировала читателей еще несколько раз — по мере того как различные организации проводили проверку содержащихся в очерке данных и делали выводы.
Первой откликнулась партийная комиссия при МГК КПСС. Она сообщила, что за многолетний обман партийных и советских органов, систематические мошеннические действия с целью личного обогащения Двойрис исключен из рядов КПСС.
Затем была опубликована информация о решении комиссии по установлению персональных пенсий при Совете Министров РСФСР лишить Двойриса персональной пенсии республиканского значения.
Из официального ответа Министерства обороны СССР читатели узнали, что «по представлению министерства Президиум Верховного Совета СССР отменил Указ о награждении Двойриса З. С. орденом Красной Звезды как участника Великой Отечественной войны, каковым он в действительности не являлся».
Московский городской суд уведомлял читателей о том, что решением коллегии по гражданским делам «взысканы в доход государства неосновательно полученные Двойрисом денежные средства, в том числе пенсия, которую он незаслуженно получал в течение многих лет: всего 27 333 руб. 65 коп. Взыскание обращено на дачу Двойриса в поселке Ильинское, изделия из хрусталя и антикварные вещи».
Пришли обстоятельные ответы из Новосибирского и Нальчикского горкомов КПСС, из Министерства промышленности средств связи СССР, из парткома МПС СССР и других организаций. В этих ответах сообщалось о строгих партийных взысканиях, наложенных на лиц, проявивших безответственность и попустительство и способствовавших тем самым противоправной деятельности Двойриса.