У Урала в делах праворадикальных всегда была ярко выраженная специфика. С одной стороны, тут никогда не было и тени столь мощных структур, как в Москве и Питере, а с другой — очень во многом местные деятели опережали своих столичных коллег.
Речь о том, что если в столице «идейной» части правых предстояло до криминала дорасти, то на Урале очень многие люди и коллективы из аполитичного криминала, собственно говоря, и выросли. Богатейшие традиции Уралмаша и мрачных рабочих окраин воспитывали людей, которые понимали как правильно устроена жизнь буквально с молоком матери — а Движение лишало их каких-либо тормозов и прививало навыки выживания. В соответствии с известным диалектическим принципом, с чего начинался путь человека в движе после некоторого периода идеологического отрицания криминала возвращало его туда же, но на новом уровне понимания вопроса. Единственной уральской спецификой было то, что если в Москве правая тема вокруг «фирм» имела порой криминальный оттенок, то на Урале это скорее организованная преступность перенимала «правый» вектор мышления.
В результате всего этого идеология заметно упростилась, а идеологические рамки — расширились. Потерял политическую актуальность бытовой антисемитизм, ушли в прошлое повязки со свастиками, пропали в небытие бородатые проповедники премудических доктрин. Новое поколение выбрало лица скрытые капюшонами, одежду Thor Steinar, спортивную обувь и необходимый минимум идейных убеждений. Реальной основой идеологии стало четкое разделение общества на «своих» и «чужих», причем этот водораздел соблюдается обеими сторонами. Идеологический вакуум для некоторых заполнил пресловутый здоровый образ жизни, для кого-то — футбол и околофутбол, для многих — спорт. При этом сохранялось и сохраняется мышление в едином политическом русле — они такие разные, но все-таки они вместе.
Со стороны многим кажется, что массовый движ отошел в прошлое, и лишь тени былого величия из времен «Пресс-бара» можно наблюдать на улицах и концертах. Однако это не так — люди просто выросли. Правые спортзалы, концерты некоторых групп и спортивные турниры как бы вывели вопрос в тень, но одновременно с потерей в количестве произошло заметное улучшение качества бойцов и структур. Сейчас любой правый турнир по рукопашному бою показывает качественно иной уровень людей — в 90-е и ранние «нулевые» даже средний уровень этих турниров показывали единицы.
Зарождается и связанный с этой темой бизнес — и клубы, и одежда, и спорт, и многое другое. Наблюдать за этим достаточно интересно: как изначально деструктивные банды стали ядром для вполне созидательных явлений.
Впереди, как показывают события последнего времени, эпоха очередных перемен — и мы не знаем, как слово наше отзовется и к чему приведет развитие идей правого направления. Кто-то думает про «уличную политику» и тысячи парней в респираторах и капюшонах, ориентированных на простую и доходчивую команду «фас»; кто-то — мыслит по поводу какой-то иной политической реальности.
Важно то, что точка зрения о какой-то идеологии, которой нацики или нацикам промывают мозги — оказалась мифом, а порой и откровенным враньем. Все гораздо сложнее, и те, кто толкают эти мысли с экранов и страниц печати видимо не понимают, что будет — если такая идеология действительно появится. Пока что даже существование некоторых базовых фундаментальных основ для всего Движа уже чревато большими проблемами для государства; ну а если вспомнить про борьбу с экстремизмом, то нетрудно догадаться, чем это может обернуться.
Пока что важно понять, что прах исторического фашизма и нацизма не более чем прах — а по Европе бродит призрак чего-то совершенно нового. Каким оно будет — станет ясно достаточно скоро. Или не станет — что тоже вполне вероятно, если белая европейская цивилизация загнется совсем.
25. Белые шнурки
Одним из вопросов, которые всегда сильно забавляли Виктора, был вопрос «Убивал ли ты людей», иногда звучащий как «Скольких ты убил?». Что отвечать на первый он так и не придумал, так как говорить «нет» не поворачивался язык, а «да» — звучало как-то еще более глупо. А ответа на второй вопрос Виктор не знал сам — кто же вспомнит, сколько их было. Запомнить всех девочек с кем он спал тоже не получалось, но было бы более реальным в силу очевидности результата.
А с убитыми. кто же знает, сколько их было. Десятки акций, вылазок, просто драк, случаев «решения вопроса» — и не всегда ясно, чем там кончалось. Сколько на улице выжили после того, как молодой Виктор с друзьями встречали их на своем пути — проходя серыми тенями, и оставляя на снегу или грязном асфальте смешную темную изломанную фигурку с бурыми пятнами вокруг… Самым честным ответом на второй вопрос для Виктора был ответ «не знаю».
Не помнил Виктор и то, как это произошло впервые. Вероятно, в какой-то из юношеских драк, когда весело били кого-то толпой и прыгали на голове. Зато хорошо запомнилось, как первый раз это случилось осознанно. Это произошло именно так, как поется в известной песенке «Кровостока» — «Убили цыганку. Так вышло.».
Грязный двор пятиэтажки где-то в центре Екатеринбурга неподалеку от крупного университета. Сколько лет ему было? Восемнадцать, кажется. В памяти остались солнце, серый ноздреватый снег, забивающийся в кроссовки, и вороны — серые вороны на крышах и деревьях. Тогда он практически казался себе сверхчеловеком — не были ни смерти, ни страха тюрьмы, ни жалости. Зато было полное осознание того, как на самом деле устроен этот мир — где кусок железной трубы давал гораздо больше власти, чем табличка на кабинете.
Тихий двор, гаражи, пустырь — и срабатывает маячок «дичь!». Впереди — крайне мерзкого вида цыганка. Слои цветастого тряпья, дубленка, гнилые зубы с желтым блеском золотых коронок. Они увидели друг друга одновременно — и ошиблись в намерениях сторон. Цыганка решила, что молодой парень в спортивной куртке хочет купить героин. Участь ее была решена и до этого, но сказанное сильно добавило мотивации к действию. Во времена расцвета героиновой наркомании такая цыганка во дворе могла через какое-то время превратиться в тотальный пиздец, когда нельзя оставить во дворе машину а девочке выйти из дому в золотых сережках без риска встретиться с соискателями дозы. Поэтому решение Виктор принял мгновенно — рванув левой за отворот дубленки, впечатал правый локоть в гнилые зубы, взял клинч и привычно заработал коленями. Непривычно было лишь то, что он делал это один.
Бил ли ты, читатель, цыганок? У человека неподготовленного могут возникнуть совершенно неправильные иллюзии — мол, бить женщину не по-мужски, и, вроде как, и не сильно сложно. Это ересь и ебанина — на самом деле цыганки как нельзя лучше иллюстрируют принцип «враг не имеет пола и возраста». С раннего возраста самки цыгана знают все о пиздюлях, драться умеют, а некоторые и любят. Отбиваются они грамотно и шумно, при том царапаясь и кусаясь. Пострадать от такой можно достаточно сильно — особенно в части разодранной рожи, и хоть победа над цыганкой и не имеет доблести, но требуют правильной техники и тактики. Виктор знал что делал. Цыганка орала; но не могла разогнуться из клинча — а навстречу летели колени. Джинсы быстро пропитались кровью из разбитого ебала, но до результата было еще далеко. То, что толпой делается за считанные секунды, тут растянулось во времени — визг, рывки, удары в ритме дыхания, на выдохе. Исход решил рывок за голову вперед и несколько ударов по затылку. Жертва упала на колени, и воодушевленный Виктор несколько раз прыгнул на голову сзади. На втором прыжке цыганка обмякла — совсем. Так вышло.
Тут к Виктору вернулось восприятие реальности — на картину смотрели окна учебного корпуса, был день, в двух шагах — тьма народу. Времени грабить труп не было, и Виктор рванул оттуда с большой скоростью, привычно скрыв лицо капюшоном. Короткий спринт через двор мимо гаражей, спокойно перейти улицу, еще два двора — и вот он уже в книжном магазине в трех кварталах оттуда. Темное пятно на черных штанах не сильно бросалось в глаза, и приведя дыхание в норму Виктор без проблем отправился в сторону дома — переодеваться.
По дороге он все время чувствовал, что его где-то наебали. Будучи интеллигентным и образованным юношей, он рассчитывал на какие-то переживания, или там просветление после содеянного. Но ничего подобного не произошло — в жизни ничего не изменилось. Вопрос, убить или не убить — оказался чисто техническим, а достоевские страдания — художественным враньем.
А вот ночевать пару дней Виктор решил подальше от тех мест, и правильно — в том дворе трое суток отиралась машина с мрачными усатыми мужчинами, которые явно испытывали горечь. Кого они там ждали было неясно, но поскольку «акция» отличалась спонтанностью, отсутствием подготовки и большой наглостью — у Виктора не было уверенности в том, что никто его не видел и не смог описать, а проверять не хотелось. Однако в очередной раз содеянное сошло ему с рук. Так паскудная цыганка превратилась в пару милых белых веревочек у него над монитором, которых спустя какое-то время образовалась целая связка. Шнурки, как водится, отметили — с соратниками, в известном читателю маргинальном кабачке на втором этаже гастронома на углу Ленина-Толмачова.
Как и все хорошие ремесленники, через некоторое время Виктор перестал радоваться просто очередному событию, но стал искать красоту и эстетику в убийстве. Удачный бросок, удар, колющий ножом — радовали в той мере, в какой они были совершенны. А больше всего Виктор радовался, когда по телевизору практически в каждой программе про скинхедов показывали нарезку из ролика «Формата 18», снятого у гук-общаг — с его личным участием. Так проходила земная слава.
М. своего первого натурально затоптал по пьяни. Никаких эмоций в его душе это не вызывало — у него вообще было с ними туго. В системе ценностей М. чужая смерть вообще не была сколько-нибудь значимым событием — скорее сопутствующим обстоятельством, проходящему по тому же разряду что снег и дождь.