лекторно удержаться.
З. придал дополнительное ускорение летящему телу, и через мгновение друзья впятером зверски избивали упавшего ногами.
Бил ли ты, читатель, людей ногами? В этом есть особенная стать и особенное мастерство, не изучаемое в боевых искусствах. Что мы видим в обычных драках? Футбольные пинки по упавшему, который вертится и пытается встать? Это никуда не годится! Познавший мудрость будет бить лежачего строго сверху вниз, втаптывая и вбивая в землю. Наивысшую благодать имеют прыжки на голове и тушке оппонента. «Чтоб асфальт прогрыз, зараза, чтоб вообще не встал с земли! Вот еще совет вам дельный: можно станцевать на брюхе, чтоб во рту его плескались его свинские кишки!» — говорит об этом деле народное творчество. Многое можно сказать о человеке, по тому, как именно он бьет лежачего ногами, и новые знакомые с первого взгляда понравились Виктору. Прапор сноровисто прыгнул сверху двумя ногами на кисть руки поверженного врага, чтобы осколочный перелом исключил его боеспособность если оживет от пиздюлей. В это время двое оставшихся окучивали тело: один сажал топчущие удары в тушку, старательно избегая ударов в голову, а М. вгонял в цель страшные маэ под сорок пять градусов к земной поверхности. З. и Виктор на несколько секунд оказались не у дел, словно очарованные прекрасной картиной. Подключившись к процедуре они отметили согласованность действии троицы: все движения были строго синхронны и по времени различались на один такт. Раз-два-три! Раз-два-три! Удары следовали со всех сторон без пауз, так как пока один замахивался другой бил, и через считанные секунды раздалась команда «Отступаем!». Прозвучала она практически в тишине, поскольку опиздюлеваемый в процессе молчал, пребывая в нокауте, а зрители вокруг вели себя тише воды ниже травы.
Стоявшие вокруг места экзекуции студенты всех национальностей словно утратили зрение и слух во время ее осуществления. Виктор всегда поражался, насколько насилие способно разорвать шаблон у большинства людей. Они словно не верили в реальность происходящего — как в толпе народу происходит деловитое превращение кавказского студента в мешок с костями. Много раз подобное Виктор наблюдал в электричках во время «белых вагонов», когда пассажиры находили массу более интересных и неотложных дел, чем происходящий рядом кровавый кошмар. После первого же «белого вагона» Виктор сделал для себя однозначный вывод — нет смысла звать на помощь и кричат «убивают». Услышав про это, аудитория обрадуется что убивают не их, и поспешит покинуть зал. Любопытно еще, что жертва до последнего надеется — «нет!! Не со мной!!! Такого не может быть! Вокруг же люди!». Может, сука, может. Еще как может. Именно вот так это и происходит — здесь, с тобой, сейчас. И только почувствовав хруст собственных костей, до жертвы доходит — убивают же! Натурально! В этот момент происходит осознание бренности бытия: кто-то кидается в самоубийственную атаку, когда уже поздно, кого-то не могут оторвать от вагонной скамейки а то и от одного из нападающих, в кого жертва вцепляется как в собственную жизнь. А кто-то просто начинает орать, безнадежно и страшно. И тогда у бьющих возникает одно желание — заткнуть орущее существо и поскорее сделать так чтобы этот леденящий душу вой прекратился. Встречаются впрочем и эстеты: Виктор знавал двоих арийских воинов, которые задержались в движении лишь потому, что очень любили слушать как визжат китайцы. А орут они действительно знатно — как-то не по-человечески даже, с тонким пронзительным звуком, переходящим в почти неслышимый диапазон.
Кавказскому студенту в принципе повезло. Били сильно, но аккуратно — повреждения исключали летальный исход, а драка. что драка. Это труп есть ЧП, а когда кто-то получил пиздюлей у универа — дело житейское. Другой вопрос что такие вещи реально заставляют бояться. Тот же З. как-то раз по пьяни сформулировал, что лучше не убивать, а калечить. «Похоронили, погоревали, плюнули да новых пидорасов с родины выписали. А вот инвалид перекошенный под себя гадящий много лет напоминать будет, кто мы такие и что бывает». Тут никого и не покалечили, но эффект был. Даже не столько в факте, сколько в слухах и приукрашенных очевидцами рассказах, в которых отряд двухметровых фашистов практически зачистил окрестности университета. Кто-то будет ненавидеть, кто-то бояться, кто-то радоваться, а некоторые и пожелают повторить. Мир это скука, когда тебе нет двадцати. Плотью и кровью наших героев была война, и чтобы разжечь эту войну не было недостатка в средствах. Порой Виктор думал, насколько им необходимы все эти «хачи», «кавказцы» и прочие — без них жизнь бы потеряла остроту.
— Отступаем!!! — Прапор рявкнул так, что ноги сами понесли оттуда. Виктор жил неподалеку, и сразу рванул в сторону крупной улицы. «В полукилометре — РУВД. Дорогу они не знают. надо рискнуть!». Группа растворилась в толпе, бегали ребята тоже грамотно. Между бойцов, двигающихся после короткого спринта быстрым шагом, постоянно находились несколько прохожих, за счет чего по улице шли не пятеро, а пять человек по одному. В голове Виктора тикал невидимый хронометр — он как будто ощущал время, которое машина ППС едет два квартала. Двигались они точно в сторону РУВД, как он и рассчитывал. Через 150 метров Виктор первый нырнул в огромный книжный магазин и не задерживаясь проскочил в сторону альбомов с репродукциями художников наискосок от входа. Следующим показался Прапор, которому Виктор одними глазами показал в сторону полок с детективами. Спустя десять минут друзья усердно изучали различную литературу, причем З. флиртовал с девочкой-консультантом, а М. углубился в литературу о беременности и родах.
Так прошло не менее получаса, и Виктор выскользнул наружу. Все спокойно. набрать З.
— Дуйте поодиночке во двор за кинотеатром!
Отлично. Теперь можно не спеша дойти до остановки и сесть в любимый вид транспорта Виктора — трамвай. Где-то минут за пять З. объяснит, где они встречаются, ну и еще минут двадцать им туда добираться. Значит можно расслабиться.
«Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» — мог бы об этом ощущении сказать доктор Фауст. Хандра совершенно покинула нашего героя, простуда тоже отошла на второй план, а в душе играли первые такты Первого концерта Чайковского. Чувство победы и радости было превосходно, а особенно то, что теперь они находились в безопасности. А вечер только начинался.
На оговоренном месте к тому моменту как трамвай доехал уже собрались наши знакомые.
— Ну что? Погнали к клубу? — З. явно никак не мог оставить идею разгона концерта.
— Прогуляемся. — Прапор особого интереса не проявил, но и без развлечения оставаться не хотел.
Минут через 15 друзья увидели через дорогу сомнительного вида процессию, двигающуюся во встречном направлении. Порядка 15 щщей явно карланского облика и с ними три девицы разной степени страшности: светлая с выбитыми зубами, темноволосая жирная с пирсингом и странная девушка в очках и пуховике. Так Виктор впервые увидел легендарных Кис — Белую и Черную, а также их подругу, чье имя не сохранила история. Чтобы никто не перепутал их с обычными блядьми, каждая сверкала характерными аксессуарами: спущенные подтяжки цветов российского триколора, говнодавы и бритые виски дополняли вид девушек. Жизнеописание Кис достойно отдельной главы, а пока что предоставим им роль второстепенных героинь нашего повествования.
Раздались сомнительные заряды, и составы смешались. Настроение было у всех какое-то дерганое, кураж и трусость боролись друг с другом. Побеждало то одно, то другое — вон хилый мальчик бросает бутылку в окно машины с черномазой рожей за рулем. Машина оттормаживается, и состав бросается врассыпную во главе с метателем стеклотары. М., З. Прапор и Виктор идут прямо, не меняя курса, и за ними еще четверо. Машина с треснутым лобовым стеклом уезжает, состав начинает сбиваться обратно. М. ржет. Виктору скучно и противно, но пока еще есть надежда на веселье. Снова донимает простуда.
По пути встречаются несколько нерусских граждан. Трое убегают сразу, один попадает под карлоту. Начинается суетливое избиение: двое виснут на вороте, и падают вместе с чурбаном, остальные, включая девиц, начинают пинать. Жертва отбивается и орет с земли; кто-то лезет шарить по карманам, остальные наносят бестолковые пинки. Наконец жертва вырывается и убегает, в крови, но в добром здравии, хоть и дурном расположении духа.
— СЛАВА РОССИИИ!!! — раздается заряд одного из юных арийских воинов. В руках он победно держит кошелек и дешевый мобильник.
— Выкинь палево! — Виктор закашлялся.
— Трофей! — Юный скинхед обиженно оскалился, с видом ребенка, у которого отнимают игрушку.
БАБАХ!
М. неслышно скользнул сбоку и залепил любителю мобильных телефонов затрещину.
— Выкинь, блядь, тебе старшие сказали!
Телефон отправляется в сугроб, кошелек туда же, а деньги превращаются в пак пива «Балтика тройка» в ближайшем ларьке.
— Народ!!! А погнали днюху Кота отмечать!
Виктору становится понятно, что никакого разгона концерта не будет.
— А водка будет? — М. непостижимым образом досасывал уже третью «Балтику».
— Да у Кота все ровно! Он из основы!
— Не знаю такого.
Спустя полчаса поредевший состав собрался в подъезде старого «сталинского» дома на улице Воеводина. Уехал на тренировку прапор и третий боец из «Викинга»; с кем-то созвонился и отбыл к концерту упорный З. Виктор не составил ему компанию, так как дико замерз и мечтал о любом тепле, хоть бы и от батареи в парадной.
Кот оказался тощим субъектом лет двадцати с хвостиком на вид, доложившим что он «шесть лет в Движении». Одет он был в деловые брюки с кожаной курткой, и видом напоминал вокзального барыгу.
Рекой лилась «Балтика» и дешевая водка, и развязались языки.
-..а верхом на нем Сема сидит! И отвертку в спину вдоль позвоночника задумчиво так втыкает! Тыц, тыц, тыц.
— когда жила у Гриба, каждый день упарывался, скотина. Ольге грудь и между ног везде сигаретой изтыкал, места живого не было. Меня убить грозил. Хорошо Киса Дизеля знала — они Гриба впинали у него же на хате.