лушать кого-то. Она не принимает случившегося… Единственное, что можно сделать, это отправить ей открытку, написав о чудесных моментах, которые вы пережили вместе с Беа. Вот… – Она берет ручку и записывает адрес миссис Сантос и свою электронную почту. Отдав мне бумажку, она поднимается со стула, берет сумку и уходит, как привидение, зачем-то надевшее офисную одежду.
Я сажусь на поезд до Лондона ранним вечером, к сожалению, вагон забит шумными и пьяными футбольными фанатами. В какой-то момент они начинают петь, и это просто счастье, когда можно, наконец, выйти на Кингс-Кросс. Дома я набираю полную ванну горячей воды в надежде смыть этот отвратительный день. Не могу найти в себе сил, чтобы повесить одежду, она остается валяться на полу в ванной. Меня это не волнует, я уже почти залезла в ванну, как вдруг звонит телефон. Это Уилф.
– Привет, красотка, – говорит он, растягивая слова, на заднем плане гвалт.
– Ты в пабе?
– Ага. Хочешь присоединиться? – Мы не виделись с тех пор, как Белль умерла, он не знает об этом.
– Нет… Долгий день.
– И то верно… Я думал о тебе… Просто решил, что расскажу тебе… Может, встретимся в ближайшее время?
Чувствую усталость. Сейчас не время для того, чтобы ругаться по поводу «Мэйл». Белль умерла, и у меня нет сил. Как и желания.
– Поговорим завтра, когда я отдохну. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Калли. – Его голос звучит ласково и безмятежно.
Мы не поговорили ни на следующий день, ни через день. Я не отвечаю на звонки и сообщения, все еще не готова обвинить его. Вместо этого я провожу время в книжном магазине, находясь в каком-то оцепенении. Занимаюсь своими обычными обязанностями, но все, как в замедленной съемке. Сказав себе: «Делай по одному делу за раз», – я переставляю книги на полках, освобождаю кассу, оформляю новые заказы… Заходит мистер Ахмед, и я говорю ему настолько отчетливо, насколько только могу:
– Спасибо, следующая часть «Дживз», заказать ее для вас?
– Что такое, Калли? Ты простудилась? – спрашивает он.
Большую часть времени я не думаю о Белль, но я чувствую ее присутствие, тяжкий груз ее смерти, а когда я специально думаю о ней, в голову приходят картинки: вот она машет рукой на станции в Йорке, когда замечает мою футболку со смайликом, или расстилает покрывало на земле, чтобы мы могли начать пикник, а затем аккуратно садится, подогнув под себя миниатюрные ноги, идеально ровно держит спину, копается в сумке, доставая еду и вино. Не могу поверить, что ее больше нет. Когда я захожу на сайт по вечерам, я ожидаю, что найду сообщение от нее, полное энтузиазма относительно нашей миссии.
Но нахожу я множество обсуждений, касающихся Беа Сантос, особенно ее храбрости. Я узнала, что в тот день Джо Мейхью приехал к ее дому, долбил в дверь, орал перед окнами, требуя впустить его. Когда он увидел Тришу, выглядывающую из окна, он пнул дверь и выругался, из-за чего соседи вышли из домов посмотреть, что происходит. Он ничего не добился и тогда отошел к проходу сбоку, где сел рядом с мусорными баками – выжидать. К несчастью, Белль была не дома, во время всей этой суматохи она покупала еду в «Теско». И когда она вернулась и вставила ключ в дверной замок, появился Джо и, прижав нож к ее шее, потребовал, чтобы она впустила его в квартиру. Белль кричала, чтобы кто-нибудь вызвал полицию, когда он заставил ее войти с ним в главную дверь. Он несколько раз пырнул ее ножом, забрал ключи и поднялся наверх. К моменту, когда приехала полиция, которую вызвал предусмотрительный сосед, он только-только открыл дверь. Они прибыли как раз вовремя, чтобы не допустить повторного нападения, но для Белль было уже слишком поздно. Она умерла в машине скорой помощи по дороге к Йоркской больнице.
Хорошо, что я знаю все эти детали. Я должна знать, ради нее. Странно видеть, что люди ведут такие ожесточенные многостраничные дискуссии, но даже не подозревают, что она была пользователем сайта, настоящей подругой Жертвы. Скарлет ничего не пишет об этом, не буду и я. Мы не хотим, чтобы люди имели на нее притязания, использовали бы ее историю, провозгласив мученицей.
Обмен письмами со Скарлет продолжается с перебоями и вызывает беспокойство. Мы противоречим друг другу: Скарлет в ярости, в гневе, жаждет, чтобы Джо горел в аду или, по меньше мере, провел остаток жизни за решеткой. Но я слишком измотана, чтобы думать о нем, печаль полностью поглотила меня. И кажется, что любая злость, потраченная на Джо, умалит добрые мысли, которые я хочу посвятить Белль. Как будто эмоции могут заканчиваться и нужно тщательно выбирать, в какую сторону их направить. И когда Скарлет начинает настаивать на том, чтобы мы встретились, я раз за разом продолжаю игнорировать ее, потому что не могу заставить себя вести беседу. Впрочем, через неделю, когда она снова возвращается к этой теме, я, наконец, иду на контакт.
– Почему ты так спешишь?
– Белль мертва. Разве ты не видишь, как это влияет на нас, на тебя, на Жертву, вроде меня.
– Что там с Люком?
Пожалела, что спросила, почти сразу же, как отправила сообщение. Я интересуюсь не из любопытства, а потому, что мне тяжело проанализировать, похожа ли ситуация Скарлет на хроническую болезнь, на временную нестабильность, или же это и правда постоянно нарастающая опасность, о которой она говорит.
– Я уже писала тебе раньше. Он часто затягивает узел на моей шее, однажды он меня удушит. И он оставляет меня в квартире одну, связанную. А что, если случится что-то непредвиденное? Приступ астмы, например, и я не смогу воспользоваться ингалятором?
Она впервые упоминает об астме.
– А что случится, если ты так ему и скажешь? – пишу я с беспокойством, тревожась, что в ответ получу подробное описание их извращенных игр.
– Все просто, он скажет: «Конечно, детка» – а потом будет вести себя как прежде. Если честно, думаю, дальше будет хуже… У меня на спине ожоги от сигарет.
– Что? Это ужасно!
– Да, это все ужасно. Поэтому нам НАДО встретиться. Я не хочу закончить, как Белль… Я могу приехать в Лондон в понедельник, мы сможем встретиться?
– Возможно… Я напишу.
– Пожалуйста, сообщи КАК МОЖНО РАНЬШЕ. Мне нужно все спланировать. А еще нужно выдумать для Люка легенду, которая объяснит мое отсутствие. Правда, нам просто НЕОБХОДИМО встретиться.
20
Звоню Уилфу, его голос звучит весело, как будто он смеется над хорошей шуткой.
– Привет, Калли. Наконец-то… Уже столько времени прошло с тех пор, как ты так потрясающе копала в саду… И того, что было потом… И вообще. Смогу я уговорить тебя встретиться снова?
На заднем фоне жуткий гвалт.
– Ты слишком много времени проводишь в пабах, – говорю я.
– А это не паб, мы с коллегами пьем за здоровье Эми Фишвик, приходи к нам. – И добавляет более низким голосом: – Правда, приходи. Я бы очень хотел увидеть тебя, а потом, может, мы могли бы сходить пообедать или еще куда… Или просто ко мне.
– Хорошо.
У меня почти нет сил, но, удивляясь самой себе, я наношу макияж: подводка, тушь, помада – и меняю кроссовки на серые замшевые ботильоны. Еще я нервничаю перед встречей с ним из-за всей этой истории с «Мэйл», поэтому выпиваю огромный бокал «Стронгбоу».
Ощущение, что вечеринка в районе Уиллесден уже прошла свой кульминационный момент, выдохлась. Пьяные люди на улицах прислоняются к витринам магазинов, по тротуарам размазано что-то мерзостное. В помещении играет рок, небольшие группы усталых людей все еще здесь. Уилф замечает, как я захожу, и подходит ко мне.
– Так давно не виделись, – говорит он. – Я еще подхожу для поцелуя?
– Возможно. – Подставляю ему щеку, хотя очевидно, что он ожидал поцелуя в губы.
– Заходи. Хочу познакомить тебя со всеми.
– Я хотела повидаться с тобой.
– Ну, вот он я. Но пожалуйста, Калли, я бы хотел, чтобы ты познакомилась с моими коллегами. Я рассказывал о тебе, и они заинтересовались. – Он приобнимает меня за плечи, и я вздрагиваю. Он ведет меня в офис, перехватывая для меня бокал игристого вина, я делаю глоток, чувствуя одиночество и отстраненность – они теперь мои постоянные спутники.
Он ведет меня то туда, то сюда, представляет Брюсу Освальду, тот жмет мне руку липкой рукой, потом Тони Крейгу, начальнику, который наклоняется и бормочет нечленораздельно:
– Ты уж присмотри за этим парнем.
Затем добавляет:
– А это Эми, она увольняется.
– Привет, Эми, которая увольняется.
Я протягиваю ей руку, она берет ее, но от того, какая искра пробегает между ее глазами и глазами Уилфа – они у них одного цвета, голубого – у меня все внутри сжимается, и вопрос, который я задаю, выходит слишком уж прямолинейным.
– Уезжаешь куда-то далеко?
Они с Уилфом разражаются одинаковым смехом.
– О, – говорит она. – Я всегда где-то неподалеку от нашего удивительного Уилфа… Перехожу в офис на Мейда Вейл.
– Удивительный Уилф? – делаю удивленное лицо, глядя на него.
– Ее переманили конкуренты, – говорит Уилф.
– Вот бы и меня кто-нибудь переманил… Крупная книжная фирма.
– Или международная садоводческая? – Он сжимает мою талию, это меня заводит.
Выпиваю еще вина и шепчу:
– Мы можем пойти на улицу?
– Эй, Эми, – говорит он, – еще свидимся… Срочное дело…
Опять эта искра во взгляде:
– Ну, идите.
На улице почему-то стало теплее, Брюс снял рубашку и с голым торсом разглагольствует о политике.
– Уилф подтвердит, правда, Уилф? – Он говорит это крикливо, нарывается на драку.
– Не сейчас, дружище. – Уилф уводит меня оттуда.
– Давай прогуляемся, – говорю я. Но он просто останавливается.
– Что-то не так? Ты меня избегала, а теперь ты какая-то дерганая… Ты меня бросаешь, Калли? – Он нервничает, и на секундочку мне хочется сказать, что все хорошо и я хочу, чтобы он поцеловал меня. Но я одергиваю себя.
– Ты видел ту историю в «Мэйл», про Тильду?
– Да… Все видели. Это подтверждает твои опасения, ты так не думаешь? Оставить карьеру актрисы… Возможно, это связано с излишним контролем Феликса.