– Ну, поехали…
– А потом сделай надрез под глазами, вот тут… И вытащи жилу…
– Эй, Феликс… Я знаю, знаю!
Лукас выходит с кухни, садится к нам со словами:
– Я оставлю ему возможность сыграть в шеф-повара. В конце концов, это его кухня. Как ты это терпишь, Тильда?
– О, ну все не так плохо. – Замечаю в ее голосе некоторую неуверенность.
– Правда?
– Ну… К нашей поездке на Мартинику он подготовил презентацию в Power Point и показал ее мне – еще до того, как мы поехали! Там было расписано, что мы будем делать каждый день…
Смеемся, а Феликс пожимает плечами и говорит:
– Пожалуйста, друзья, смейтесь надо мной, если вам так хочется, но путешествие вышло превосходным, не так ли, дорогая?
Она мурлычет в ответ:
– Да, дорогой. И прекрасно спланированным… Мне понравилась твоя презентация.
Меня перекосило от «дорогой» и «дорогого», и я повернулась к Лукасу.
– Расскажи про свою работу. – Тильда просит, чтобы он принес свои эскизы из спальни.
Лукас возвращается с тремя рулонами плотной белой бумаги, которую разворачивает на известняковом полу, по углам положив по книге, а я опускаюсь на колени рядом, в ту же секунду зачарованная уверенными плавными линиями, аккуратной штриховкой, мазками акварели. Это проект дома в холмистой местности, внизу подписано «Прованс».
– Красота. – И я это от всей души.
– Деревянная отделка идеально сочетается с окружающим пространством, – говорит Лукас. – С течением времени она станет серебряно-серой от погоды, кроме того, я подчеркнул взаимодействие внешнего и внутреннего – внутри коридор, словно мост, ведет из двухэтажной кухни к балкону, проходя через гостиную. Стеклянные стены по двум смежным сторонам – на юг и на запад.
– И кто будет жить там? Ты?
– Увы, нет. Я разработал проект для одной пары, они британцы. – Он произносит слово «британцы» с акцентом. – Это будет их второй дом.
– Это другой мир, – говорю я. – Ты видел это, Феликс?
– О да. – Он не поднимает взгляда, и я чувствую, что он хочет посоревноваться – кальмар Феликса против эскизов Лукаса.
– Это мой первый дом. До сих пор я занимался только всякими пристройками и перепланировками, дополнительно подрабатывая учителем… Но он еще не построен. Мы сейчас закладываем фундамент…
– Рисунки прочь, – говорит Феликс, – ужин готов…
Лукас сворачивает бумагу, а Феликс ставит блюдо посреди обеденного стола.
– Кальмар с чили и мятой…
– Выглядит восхитительно… – Тильда ведет себя, как примерная женушка, награждая его взглядом, полным восхищения. Она обходит стол, выравнивая ножи и вилки, расставляя бокалы для вина на нужные места.
– Гляди-ка, ты превращаешься в Феликса, – говорю я, и она отвечает мне угрожающим взглядом.
После ужина Лукас развлекает нас, рассказывая о супругах, которые заказали ему дом.
– Оба корпоративные юристы, денег у них так много, что не знают, куда тратить. Он немногословен, бережет красноречие для зала суда, она одна из тех миниатюрных хрупких женщин, которые играют в теннис перед завтраком…
– Впрочем, у них хороший вкус, – говорю я. – Раз они наняли тебя.
– Да… Это самое главное. Но я переживаю, что этот прекрасный дом будет стоять пустым большую часть времени – они постоянно работают… Это здание придумано, чтобы его использовали, для жизни в нем. И все же я благодарен, с позиции художника я еще никогда не был так вовлечен в работу, не чувствовал такой отдачи…
Феликс сидит неподвижно, уставившись на кальмара, пока Лукас болтает о Франции, об архитектуре и своих стремлениях, и я почти сопереживаю будущему зятю, едва ли он сможет так заливаться соловьем о чудесах хеджирования или о своих планах заработать побольше денег. В какой-то момент он произносит:
– Кто хочет шоколадный мусс? Я приготовил его заранее.
И Тильда отвечает:
– Вкуснятина! – Это наводит меня на мысль, что в последнее время все их разговоры наедине похожи на этот: что-то ребяческое, банальные комментарии насчет еды и готовки, иногда разговоры об отдыхе. И тут мне в голову приходит захватывающая мысль: если я снова украду флешку Тильды, то, быть может, узнаю ее версию этого вечера и реакцию Феликса на добродушное хвастовство собственного брата. И узнаю ее отношение ко мне. Говорю себе: «Да, так я и сделаю, и если этот вечер окажется безобидным, без всяких зловещих деталей, я забуду обо всем, забуду всю эту ерунду с controllingmen и жуткое предложение Скарлет». Как будто проводя научный эксперимент, я спрашиваю:
– Ну, Лукас, а какими вы с Феликсом были в детстве? Ты всегда был более творческим братом?
– Как бы это сказать? Я всегда был, во всех смыслах, более дорогостоящим братом – черчение, рисование, бейсбол, футбол – и в целом шумным. А старший брат в нашей семье был наблюдателем: всегда следил за всем, ни с кем не делился своими мыслями, планировал что-то сам по себе. – Взгляд Лукаса лениво перемещается от Тильды ко мне, мягко приглашая нас подыграть ему, он лишь единожды смотрит на Феликса, но в эту секунду его лицо напрягается, и Феликс аккуратно сдвигает бутылку вина вправо на три сантиметра.
– Калли тоже наблюдательница, – говорит Тильда. – Вы с Феликсом в этом похожи.
– Что? Похожа на Феликса! Ну нет, совсем нет…
– Ну спасибо, – Феликс говорит это сухо и слегка смеясь.
– Нет, я просто хочу сказать, что, хотя мы оба наблюдательны, ты лидер, деятель, добиваешься своего. Я, скорее, следую, как овечка.
– Ты не овечка, – говорит Лукас. – Ты симпатичная темненькая пони…
– А я какое животное? – спрашивает Тильда.
И мы с Лукасом одновременно говорим:
– Белая бабочка…
– Значит, точно так, – добавляю я. – Но что про Феликса. Кто он?
– Змей, – говорит Лукас, демонстрируя голосом, что это шутка. Феликс делает вид, что ему смешно.
Потом мы рассыпаемся в комплиментах шоколадному муссу, и Лукас возвращается к обсуждению их детства. Феликс, как мы узнаем, никогда не имел склонности к архитектуре, но он исключительно способный строитель и возвел дом на дереве в их саду.
– Помнишь? – говорит Лукас. – Как ты все планировал! Думаю, целый год выверял план вплоть до малейшей детали, а потом покупал все нужные материалы и инструменты на скопленные карманные деньги…
– Это я и имела в виду, – говорю я, – что Феликс…
– Тоже неплохой, – произносит Феликс и уходит на кухню, загружает посудомоечную машину, оборачивая чистые тарелки в пленку.
Наблюдаю за этим и думаю: «Это нормально – быть странным, Феликс. Я не буду осуждать тебя сейчас. Во всяком случае, пока не проверю ту флешку».
23
Утро вторника, и я в книжном за главную, пока Дафна занимается раскруткой себя как автора в Копенгагене. Так странно и тихо, когда ее нет, потому что обычно ее присутствие ощущается, даже когда она молчит: истязает клавиатуру, пьет кофе, стучит ногой по половицам. Тишина, непривычная, слегка пугающая, дает мне возможность сделать пару важных дел: я сортирую новые книги, звоню маме, которая уже в курсе последних событий и говорит: «Не уверена насчет этой свадьбы… Мы даже не знаем его как следует…» – но соглашается приехать в Лондон, чтобы прикупить что-то, что можно будет надеть на торжество. Потом я захожу онлайн и, хотя я собиралась избегать controllingmen, все же открываю страницу. Местные обсуждают Джо Мэйхью и Беа Санытос, некоторые люди считают, что он приложит все усилия, чтобы убийство сочли непредумышленном, будет молить о том, чтобы уменьшили меру наказания.
Он скажет, что был в депрессии, что из-за психических отклонений не может отвечать за свои действия, – пишет некто под ником Лимон-и-лайм. – Отправится в больницу, где будут следить, чтобы он не совершил суицид. Этот трус пытается выпутаться».
Я согласна. Хочу, чтобы его судили как следует, за умышленное убийство.
Пролистываю новости, читаю, и тут раздается звон колокольчика, означающий, что пришел покупатель. С удивлением вижу Лукаса. Моя небрежная полуулыбка должна продемонстрировать ему, что я заинтригована: что же может заставить такого изысканного человека добраться аж до Уиллесдена. Я подпираю подбородок тыльной стороной ладони, надеясь, что всей своей позой показываю, что работа здесь – увлекательное хобби, а не нужда в финансах. Возможно, я только зря трачу время. Он говорит:
– Я решил забежать посмотреть, что у вас есть по архитектуре.
– Ты мог бы поехать в центр Лондона. В «Уотерстонз» или «Фойлз», например.
– Но тогда я не смог бы повидаться с тобой. И смотри, что я принес.
У него с собой бумажный пакет с двумя картонными коробочками с салатом и небольшими вилочками из бамбука.
– Горошек и мята с сыром фета, – говорит он. – Тильда сказала, что у тебя будут проблемы с обедом, потому что начальница в отъезде.
– Я взяла с собой сэндвич с сыром и мармайтом, но твой салат выглядит куда привлекательнее.
Приношу для него стул из подсобки, мы садимся и едим, он говорит:
– Что ж, теперь у тебя есть возможность расспросить меня о моем своеобразном брате, вчера на ужине я сразу так и понял – ты умираешь от любопытства: все эти попытки копнуть глубже, вопросы про детство.
Тут я вдруг начинаю нервничать, ощущение, что Тильда и Феликс его нарочно подослали. Но он ест салат с такой, я бы сказала, искренностью и смотрит на меня прямо и безмятежно.
Он, конечно, прав – я отчаянно жажду информации. Всю неделю я переключалась между двумя крайними режимами. Меня то переполняет тревога из-за письма Тильды и подтверждений того, что Феликс действительно опасен. Те синяки, ваза. То я начинаю думать о хорошем Феликсе, странном, но добром, влюбленном Феликсе. И теперь в моем распоряжении есть Лукас. Здравомыслящий и легкий в общении Лукас.
– Я просто хочу знать, что моя сестра в безопасности. – Я решила говорить начистоту. – Какими были его предыдущие отношения? Он рассказывал мне о Франческе, журналистке.
– Почему ты думаешь, что Тильда может быть в опасности? – Теперь он смотрит не на меня, а на еду, перемещая ее вилкой по тарелке, и у меня складывается впечатление, что да, все-таки у них с Тильдой и Феликсом состоялся предметный разговор обо мне. Это они его подослали.