столько, что стояли они на всей лестнице до самого низа… но самые близкие, члены нашей семьи и дорогие друзья, конечно, находились рядом в этот торжественный момент. Твой отец… я не могла оторвать глаз от него и чувствовала себя очень счастливой.
— Мам… — Эльза поводила пальцем по яркому покрывалу на кровати, — а ты сразу в папу влюбилась? И никто тебе до него не нравился?
— Сразу. Никто, — уверенным голосом откликнулась мать, — я, как только его увидела, в ту же секунду поняла, что он будет моим.
— А он? Тоже сразу в тебя влюбился?
— Конечно, — Ольга погладила дочь по волосам и заглянула в лицо внимательным взглядом, — а почему ты спрашиваешь?
— Просто так, — растерялась Эльза, — просто я подумала… неужели всегда волки женились только на волчицах, а волчицы на волках? Ведь мы живем среди людей, вокруг нас их много, и неужели всегда пары складывались так идеально, что никогда не получалось ничего… неправильного?
Мать молчала так долго, что ей стало не по себе. Может, спрашивать не стоило? Но ведь этот вопрос давно мучил ее, а мама показалась такой сентиментальной и готовой поговорить по душам…
— Скрывать не буду, милая, — заговорила наконец Ольга, — бывали такие случаи, что кто-то интересовался особой не своего круга. Но это происходило потому, что такова мужская природа.
— Мужская природа? — озадачилась Эльза.
— Да. Природой в мужчин заложено стремление опылить как можно больше цветов, пока их хоботок не увянет, — в голосе матери прорезалась непривычная сталь, а глаза стали похожи на осколки льда, — мы же, благородные лаэрды, храним невинность до брака. Вот им и приходится искать утешения среди других… менее благородных.
— А бывало, — Эльза помялась, — что благородная лаэрда выбирала кого-то менее благородного?
Ольга презрительно фыркнула.
— Перечеркнуть себе репутацию? Таких дурочек не находилось. Другое дело, что человек мог насилием взять благородную женщину. Такое было на моей памяти. Но наказание за это всегда одинаковое и справедливое — пожизненный срок в катакомбах.
— Пожизненный срок? — Эльза с трудом сглотнула.
— Конечно. На бедняжке потом никто не захотел жениться, зная, что ее пользовал безродный. Она так и осталась никому не нужной приживалкой в доме отца, — Мать снисходительно коснулась ее щеки. — Милая, каждый мужчина хочет, чтобы его возлюбленная оставалась невинной до него, чтобы он был у нее первым и единственным. Если это не так — тут никакое приданое не поможет, если только ты не дочь самого канцлера. Но ей-то подобные глупости в голову уж точно не приходят.
— А может, — Эльза тряхнула головой в знак протеста, — может, человек не насилием взял девушку, а она сама ему разрешила?
— Может и так, — легко согласилась мать, — но любой благоразумный отец такой девушки обязательно повернул бы все так, чтобы считалось насилием. Это хоть какой-то шанс не выглядеть посмешищем в глазах своего круга. Бедняжка — жертва, насильник — в катакомбы, родители — на успокоительном. В общем, неприятная ситуация, как ни крути.
— Но отправить невиновного в катакомбы — это же неправильно. Может, они любили друг друга.
Ольга рассмеялась.
— Любовь мужчины к женщине может быть сильна. Но еще сильнее любовь отца к дочери. Чтобы как-то скрасить будущее своего любимого ребенка, он пойдет на все. Спроси у папы, если не веришь. Ты — его единственная малышка, и поверь, он в тебе души не чает.
Эльзе не требовались доказательства, чтобы в это поверить. Она и так знала, как любит ее отец, как он балует ее, совсем как дедушка баловал ее маму. И от этой мысли сердце вдруг болезненно сжалось. После разговора остался неприятный осадок. Не думать, приказала она себе. Прыгнуть, как в озеро.
Водитель отвез ее к Северине. Эльза зашла в дом и даже выпила с подругой чашку чая, угостившись чудесными воздушными пирожными и рассеянно слушая какие-то сплетни про общих знакомых. Затем черным ходом она выскользнула в сад, прокралась в его дальний конец и перелезла через ограду, где в условленном месте уже дожидался Алекс.
Эльза гадала, что же он приготовил для нее, пока они мчались по вечерним улицам столицы. Алекс привез ее к лодочной станции, где все желающие могли взять напрокат лодку или водный велосипед. Река здесь делала небольшой изгиб, течение ее замедлялось, и потому кататься считалось безопасно. Старик-лодочник совершенно очевидно знал о визите заранее и ждал их. Он дал Алексу новую чистую лодку, выкрашенную в зеленый цвет с номером, нанесенным белой краской на борту, и помог Эльзе спуститься в нее, галантно придерживая за руку.
Когда они собрались отплывать, старик поставил на корму масляный фонарь, чтобы в сумерках им стало лучше видно друг друга. Огонек, надежно защищенный стеклом, светил ровно и уверенно. Так же сияли и глаза Алекса, когда он смотрел на Эльзу, сидя напротив нее.
Не думать, напомнила она себе снова. Прыгнуть.
Белая рубашка с распахнутым воротником оттеняла загорелую кожу Алекса, делая ее смуглее, его мышцы натягивали ткань на плечах под каждый всплеск весла о воду. Эльза невольно залюбовалась им. Пресвятой светлый бог, какой же он все-таки красивый и сильный, прямо глаз не оторвать. Ей нестерпимо захотелось провести рукой по груди Алекса, прижаться к нему, почувствовать, что значит принадлежать любимому мужчине душой и телом. Сердце трепыхалось, но теперь не от испуга, а от приятного волнения. Бояться себе Эльза категорически запретила.
Вечерний воздух напитался свежестью и прохладой и стал тяжелым, как плащ, упавший на плечи. Казалось, лодка не плывет, а скользит по черной ленте реки. Последний луч солнца умер на горизонте, и по небосклону рассыпался целый ковер, сотканный из звезд. Эльза подняла голову, разглядывая привычные созвездия: Всадника и Змея, Деву с кувшином, Львицу и Северного Медведя. На миг ей даже почудилось, что мир перевернулся, и она сейчас упадет в эту огромную мировую бездну из лодки, плывущей вверх ногами. И на миг упасть туда и раствориться в безбрежном море захотелось. Но только с Алексом.
— Ты такая красивая сегодня, — раздался его негромкий голос.
Эльза опустила взгляд. Алекс смотрел на ее обращенное к небу лицо, открывшуюся линию шеи, его руки продолжали размеренно трудиться над веслами, но в глазах полыхал настоящий пожар. А может, это так преломлялся в его зрачках фонарный свет? Эльза сглотнула и несмело улыбнулась в ответ. Она облизнула губы, и Алекс повторил это едва уловимое движение за ней.
— Такая красивая, что я ощущаю себя самым счастливым на свете.
Он вдруг оставил весла в уключинах, подался вперед, схватившись обеими руками за борта лодки, чтобы сохранить равновесие. Встал на колени перед Эльзой, скользя жадными ладонями по ее бедрам сквозь ткань тонкого платья, целуя ее губы, искусанные и влажные, своим горячим нежным ртом. Их поцелуй пах ветром с реки и ночными звездами. Лодка перевернулась, и они начали падать, падать вверх, в бездонный океан, усыпанный серебристыми искрами. Эльза откинула голову, наслаждаясь этими долгими секундами падения и прикосновениями губ Алекса к своей шее. Затем в какой-то момент она осознала, что они движутся не вверх, а в сторону, по гладкой черной ленте, неподвижной, как гранит.
— Лодку сносит, — прошептала она в висок Алекса, зарываясь пальцами в его густые непослушные волосы.
— У меня крышу от тебя сносит, — хрипло пробормотал он, стискивая ее талию, неистово исследуя языком грудь прямо через платье, — а ты говоришь лодку…
У Эльзы вырвался слабый беспомощный стон, когда Алекс чуть сдвинул на себя ее бедра. Теперь она балансировала на самом краешке узкой деревянной скамьи, а он по-прежнему стоял на коленях между ее раздвинутых ног. Пальцы Алекса легли на ее ягодицы, сминая их до боли, и она снова вскрикнула, на этот раз жалобно.
— Прости. Я сам не свой, — он аккуратно отодвинулся, вернулся на место, взялся за весла, выправляя лодку на нужный курс.
Эльза сомкнула колени, чувствуя, как горячо и влажно стало внизу живота. Она опустила руку в воду, вздрогнула, когда холод обжег пальцы, побежал вверх по жилам до самых висков, остужая распаленное сознание. Прохладной мокрой ладонью она провела по лбу, шее и ключицам, перевела дыхание и услышала, как глухо застонал Алекс.
— Хочу, чтобы ты сегодня не останавливала меня, — выдавил он, пожирая ее глазами. — Не остановишь, девочка моя? Я так долго тебя ждал. Я не смогу остановиться.
На секунду ее сердце пропустило удар, и тщательно подавляемые страхи снова протянули к ней липкие щупальца, но Эльза решительно тряхнула головой.
— Не остановлю, — смело произнесла она и расстегнула верхнюю пуговицу на платье, глядя прямо в глаза Алекса. — Сегодня я сама не хочу останавливаться.
Он зажмурился, на лице блуждала кривая мальчишеская улыбка, полная почти болезненного счастья. Затем резко окатил ее серьезным взглядом.
— Но все должно быть идеально. Скажи мне, если я сделаю что-то не так.
— Нет, — Эльза засмеялась, эхо над водой подхватило ее смех и унесло к звездам, — все должно быть естественно. Делай все так, как привык.
— Но я не хочу тебя напугать, — покачал головой Алекс.
— А тебя ничего не пугает? — она перестала смеяться, снова провела кончиками пальцев по непрозрачному полотну воды. — Ты знаешь, чего я могу тебе стоить?
— Чего, Эль? — с неожиданным вызовом поинтересовался он.
Эльза помолчала, глядя, как мимо в сумеречной дымке проплывают берега. Слова матери так и звучали у нее в голове. Зачем она только вспомнила этот неприятный разговор?
— Свободы. Жизни. Другой жизни, где все бы у тебя сложилось по-другому.
— Свободы? — он фыркнул. — Если думать о тебе двадцать четыре часа в сутки, не находить себе места ночами, представляя, как где-то далеко ты лежишь в своей постельке и мирно спишь, и сходить с ума от этого, если вот это считается свободой, то я бы и рад ее потерять. А жизни… у меня в любом случае все сложится так, как задумано. Я все равно пойду в полицию стажером, а большего мне и не надо. Ничего не надо, кроме тебя, Эль.