— Он может сюда прийти?
Эльзе хотелось бы взглянуть и на старшего брата, но Кристоф расценил ее вопрос по-своему.
— Не волнуйся, — произнес он уверенным тоном и сжал кулаки, — если он только попробует подойти к тебе, я буду рядом, чтобы защитить. На этот раз я уже не его слабый младший братишка. И племянницу мою найдем, не сомневайся.
— Защитить? — приподняла брови Эльза. — Ты же сказал, что он любил меня.
— Слишком сильно, Эль, — на губах брата заиграла нехорошая ухмылка, — в какой-то момент его любовь к тебе превратилась в одержимость. И от нее пострадали все. Даже Алекс дров наломал…
— Крис, — сам Алекс стоял в дверях и выглядел сердитым, — можно тебя на пару слов?
Тот напоследок глянул на Эльзу, отложил салфетку и поднялся:
— Конечно, начальник.
Мужчины оставили ее с вернувшейся Лаской, но теперь Эльза никак не могла сосредоточиться на дружеской женской болтовне. Она сломала Алексу жизнь тем, что каким-то образом столкнула с Димитрием, такие просились догадки. Но кому еще она ее сломала?
— Тебе повезло, что вы с браткой встретились, — Ласка тронула ее своей маленькой теплой рукой, заглядывая в глаза с удивительной добротой и сочувствием, — я вот всю жизнь мечтала найти своего потерянного братку.
— И не нашла? — очнулась от раздумий Эльза.
— Не-а, — та покачала головой. — Но я рада, что Крис тебя нашел. "Сестра, сестра, сестра". Он без конца твердил о тебе, даже когда мы только познакомились. Ты ведь не знала? Из-за тебя он к нам и ушел. Ко мне. Переживал сильно, а я утешила. — Она улыбнулась своей неидеальной улыбкой. — Алекс просит нас помочь следить за ведьмами, ты передай ему, что мы поможем. Братка твой не хочет, но я его уговорю. — Ласка провела ладонью по круглому животу, взгляд затуманился. — Только не проси его стать лаэрдом обратно. Ему хорошо с нами.
— Не буду, — успокоила ее Эльза, проникаясь все большей симпатией к новой родственнице.
А когда брат с женой собрались уходить, она придержала его за рукав:
— Скажи мне правду, Крис. Я сломала тебе жизнь?
Он растерянно тронул ее за щеку.
— Ты задаешь странные вопросы, Эль. Конечно, никто из нас не остался прежним после того, что с тобой случилось. Ни отец, ни мать, ни я, само собой. Это была такая точка невозврата, после которой ничего уже не могло остаться, как прежде. Но сломала? Нет, я бы так не сказал.
И он ушел, счастливый пожилой майстр, обнимающий свою дорогую толстушку-жену.
Назавтра наступил последний день зимних праздников, а Эльзе пришлось посмотреть в лицо незнакомке, к которой она испытала смешанные чувства. Волосы, стриженные чуть ниже линии подбородка, казались слишком белесыми и неживыми, оттенок кожи выглядел удивительно… человеческим, а светло-голубые глаза принадлежали девушке, которую Эльза не знала.
— Ты точно уверен, что в таком виде я сольюсь с толпой? — со вздохом спросила она у Алекса, отворачиваясь от зеркала.
— Сейчас тебя выдает только твой запах, — усмехнулся он, окидывая ее очень мужским взглядом: изучающим и оценивающим, — но тот, кто его не знает, вряд ли раскроет правду.
Это все — и парик, и линзы, и краску для кожи, и даже простенькую шубку — еще вчера принес Эльзе брат со словами, что хочет подарить и ей частичку свободы (хотя бы свободы передвижения), но примерить маскировку она решилась только теперь, и то потому, что Алекс по-своему оценил подарок и принялся расписывать ей прелести городской прогулки.
— Сегодня самые красивые торжества, весь город светится и гудит, ты просто должна сама все увидеть, — твердил он, заманивая ее и так, и эдак.
"И вспомнить". Эльза, конечно, сразу поняла, для чего Алекс подбивает ее на эту прогулку. Всеми средствами он пытался вернуть ей память. Но и самой ей вдруг стало интересно увидеть столицу, совершенно забытую, как и многое другое. Заканчиваются праздники, и почему-то хочется верить, что все будет хорошо.
— Ты станешь держать меня за руку? — опасливо поинтересовалась она.
— И ни на миг не отойду, — Алекс взял ее за плечи и поцеловал в кончик носа. Эльза поморщилась и улыбнулась.
— Тогда хорошо. Мне кажется, у нас все получится.
Напоследок она еще раз бросила взгляд в зеркало. Блондинка с каре и голубыми глазами… даже черты лица стали другими, чужими и непривычными. Майстра, небогатая и скромная, никто не удивится, увидев ее с Алексом.
Снаружи медленно падал снег. Эльза накинула шубку, сделала первые робкие шаги на крыльцо, подняла голову к серому низкому небу, вдыхая колючий зимний воздух и выдыхая облачка пара. Вдалеке слышался перезвон колоколов из главного темпла светлого, и в пику им с другой стороны доносилось редкое и низкое "бо-о-о-ом" из темпла темного. Они никогда не перестанут соревноваться между собой, подумала Эльза и тут же вспыхнула — откуда ей пришла мысль, что они всегда соревновались?
— Все в порядке? — заботливо поинтересовался Алекс и, как и обещал, взял ее за руку.
Вместо ответа она высунула язык и поймала на него снежинку. Холодок ущипнул и превратился в талую воду, Эльза проглотила ее и поймала еще. Алекс посмотрел на ее дурачество и зачем-то сказал:
— Я люблю тебя, Эль.
"Тогда не заставляй меня вспоминать", — хотелось взмолиться ей, но вместо этого Эльза только проговорила:
— И я тебя.
Они прошли по заснеженной дорожке вдоль голых сиреневых кустов, миновали скрипучую калитку и оказались на улице. В первые минуты Эльза невольно дергалась, стоило кому-нибудь из прохожих глянуть в ее сторону, но постепенно освоилась и поняла, что никто вокруг не интересуется ею всерьез. Маскировка работала. Тогда она выпрямила спину и зашагала более уверенно, держа Алекса под локоть. Ни дать ни взять — благочинная супружеская пара.
Столица и впрямь принарядилась для праздников. На деревьях висели яркие гирлянды, а простые стекла в уличных фонарях заменили цветными, и ночь обещала окраситься во все оттенки радуги. Дома нахохлились под белыми шапками, у многих дверей и на подоконниках стояли фигурки святых: по традиции это приносило удачу на весь будущий год. Люди улыбались, несли в пакетах подарки и покупки к праздничному столу. На ближайшем перекрестке мальчишки играли в снежки. По неосторожности прилетело и Эльзе с Алексом, пришлось срочно ретироваться подальше с поля боя.
Она остановилась, чтобы отряхнуть налипший снег с подола шубки — и замерла в восхищении. Неподалеку высадил на тротуар молодую пару самый настоящий экипаж: запряженный двойкой гнедых, с озябшим возницей на закорках и открытым пассажирским сиденьем, увитым белыми зимними розами. Позади на крючке висел масляный фонарь, огонек мерцал желтым светом. Механические кары с недовольным рычанием огибали и обгоняли его, будто намекая, что от него веет стариной.
— Катают желающих в честь праздника, — пояснил Алекс, перехватив ее взгляд. — Хочешь, прокатимся?
— Я… не… — от неожиданности Эльза растерялась.
— Значит, хочешь, — справедливо рассудил он и свистнул, привлекая внимание возницы.
Ехать в экипаже было волнительно и очень-очень романтично. Стучали о мостовую копыта, лошади фыркали, пуская из ноздрей пар и взмахивая хвостами, возница походил в своем лохматом полушубке на нахохленного воробья. Эльза прижалась к Алексу, разглядывая ее родной незнакомый город.
— Я совершенно ничего здесь не узнаю… — заметила она.
— Неудивительно, тебя не было здесь много лет, — Алекс похлопал ее по руке, — на твоем месте любой человек бы потерялся. Вот увидишь, все постепенно вернется.
Все вернется, но не эта прогулка. Сейчас Алекс был для Эльзы тем мужчиной в лодке, плывущей в ее воспоминаниях по ночной реке. Останется ли он таким и впредь?
Они миновали парк и площадь трех рынков, курсировали от улицы к улице, притормозили у здания, которое Алекс окрестил школой. Он рассказал, как впервые увидел ее тут. Увидел — и не смог не познакомиться.
— Ты специально обрызгал меня, — догадалась Эльза, выслушав рассказ.
— Смеешься, — хитро прищурился он, — а тогда убить меня была готова.
— Да сколько нам было тогда, — фыркнула она в ответ.
— Мало, Эль, — слабо улыбнулся Алекс, — слишком мало, чтобы я что-либо тогда по-настоящему соображал. Я ведь влюбился в тебя, как мальчишка. Бегал за тобой со страшной силой и с еще более страшной силой тебя хотел. И боялся получить и все испортить.
— Что-то мне подсказывает, что ты несильно изменился, — шутливо поддразнила Эльза. — Жаль, что я не могу вспомнить, какой была.
— Ты была белой волчицей, — протянул он вполголоса, задумчиво глядя в сторону, — аристократкой, недотрогой. Моей святыней ты была, почти что неприкосновенной. Я тебя трогал, целовал и сам себе не верил, что делаю это, а ты позволяешь. И в такой панике находился, что трогал и целовал еще больше.
Эльза не выдержала и рассмеялась, представив себе эту картину.
— Но я ведь не святая…
Она лукаво стрельнула в него глазами из-под ресниц, и Алекс тут же сглотнул и потемнел взглядом. Совсем как влюбленный мальчишка, про которого только что рассказывал.
Он говорил ей еще о многом: о личном темпле канцлера, где они когда-то по своей детской наивности дали клятвы вечной любви, не подозревая, с какой точностью те потом исполнятся, о вечерах и рассветах, тайных перемигиваниях фонариком, обо всем хорошем, светлом, чистом, что когда-то связывало их. Под впечатлением от этих историй Эльза незаметно для себя переместилась из конной прогулки в теплую, пропитанную ароматами корицы и миндаля кофейню. Она пила горячий шоколад, мечтательно любовалась через большое окно-витрину на снег, кружившийся в воздухе нарядного города, а Алекс смотрел на нее своими шоколадными глазами и грел дыханием ее озябшие после улицы пальцы. Он рассказывал только о хорошем и ни слова — о плохом, и дома их ждала общая постель, и очень не хотелось вспоминать ничего другого.
— Мне кажется, я всю жизнь тебя любила, — призналась Эльза, переполняясь внутри каким-то тихим и теплым чувством.