– Я не знаю… – растерялся Алекс.
Старик почесал в затылке.
– А следы уже были на момент ее прихода?
– Да.
– Но как же регенерация?
– Вот именно, – подчеркнул Алекс, – как же. Способность превращения тоже утеряна. Для этого я вас и пригласил. Попробуйте помочь или посоветуйте того, кто сможет сделать это, не привлекая лишнего внимания.
Рывком знахарь откинул одеяло и принялся тщательно, сантиметр за сантиметром, изучать все тело больной. Алекс сам не заметил, как стал расхаживать из угла в угол, прижимая кулак к губам. Ему очень хотелось, чтобы старик нашел способ вылечить Эльзу. Пусть пропишет какие угодно лекарства, Алекс их достанет. На кону стояла не только жизнь любимой женщины, но и далекого, пока незнакомого ребенка. Без Эльзы он не найдет Иву.
– Скажите, молодой человек, а эта прелестная девушка случайно не пыталась заставить вас заняться с ней сексом?
От неожиданности Алекс развернулся на месте, но знахарь, похоже, уже все понял по выражению его лица.
– Пыталась, но вы ей отказали. Хм, хм… несомненно отказали, раз она теперь вот так… помогите-ка…
Жестом он подозвал Алекса и с его помощью перевернул холодную, почти окоченевшую Эльзу на живот.
– Скажите, после отказа она пыталась вас провоцировать? Хотела любым способом заставить взять ее? Не лаской, так силой? Может, говорила что-то такое, чтобы вызвать агрессию? Чтобы вы овладели ей, наконец?
– Пыталась, – мрачно согласился Алекс, вспомнив, как Эльза бросала ему в лицо жестокие, острые как ножи слова.
– Медицина здесь бессильна, – с удовлетворением выдохнул старик и распрямил согнутую спину.
– Как бессильна? – закрыл глаза Алекс. – Совсем?
– Совсем. Притирания и припарки тут не помогут. На девушку наложено заклятие и наложил его кто-то очень сильный. Вот посмотрите, – знахарь откинул густые темные волосы со спины Эльзы и обнажил ее плечи и шею. Ткнул пальцем чуть выше выступающего седьмого позвонка. – Вот тут, если бы у нас с вами была специальная лампа, мы бы разглядели символы. Они пишутся кровью и невидимы обычному глазу. Но вот эти символы и сделали это с ней.
Некоторое время Алекс переосмысливал услышанное, а когда все понял, то гневно уставился на старика.
– Заклятие? Могли бы придумать что-нибудь поинтереснее, чтобы выкрутиться. Или на крайний случай прямо признаться, что не сможете помочь. Я не суеверная бабенка и запудрить мне мозги страшными присказками не получится.
Знахарь отнесся к возмущению и недоверию собеседника спокойно и даже со смирением, как будто именно такой реакции и ожидал.
– Вы, конечно, можете мне не поверить, молодой человек, – развел он руками, – и показать эту девушку любому медику, даже самой высокой квалификации. Но, так или иначе, через несколько дней бедняжка погибнет, это я вам гарантирую. Оперируйте ее, вскрывайте ей череп, ставьте капельницы или колите антибиотики – результат будет один. Первопричины вы не найдете.
– Если девушка погибнет, то вашему внуку тоже придется задержаться там, где он сейчас сидит, – процедил Алекс, впрочем, уже не так сердито.
– Значит, вы можете прогнать меня сейчас и не освобождать мальчика, – согласился знахарь. – Или вы можете хотя бы на пару секунд допустить, что в этом мире существуют вещи, в которые вы не верите и не желаете поверить. И эти вещи вообще не зависят от вас и от того, хотите ли вы верить в них. Как восход солнца и начало нового дня не зависят от того, хотите ли вы просыпаться. Так что, мне уйти?
Алекс перевел взгляд на постель, где лежала неподвижная фигура. Невидимые символы? Написанные кровью? Да что за чушь?! Но с другой стороны… разве поведение Эльзы в ту ночь не показалось ему странным? Разве он сам не задумался над причинами? И эти ее глаза… Алекс где-то видел их раньше, всего один раз, у кого-то другого. Только не мог вспомнить, у кого… и тот человек тоже вел себя странно. Осталось какое-то смутное ощущение, что тогда тоже все шло не так…
– Объясните про символы. Я постараюсь понять. Но поверить не обещаю, – сухо обратился он к старику. – Что они означают?
– Это всего лишь приказ, – с понимающей улыбкой откликнулся тот. – Приказ, который невозможно не выполнить. Это управление чужим сознанием. Ну вот представьте. Вы хотите избавиться от нежелательного вам человека, своего врага или конкурента. Вы берете и пишете на нем приказ: «Убей себя». Пишете, естественно, обладая знанием древнего языка, на котором эти символы и существуют. И все. У вашего врага руки начнут чесаться от желания повеситься, или перерезать себе вены, или утопиться, или броситься под колеса. При этом даже если умом он будет понимать, что с ним происходит что-то неправильное, помешать самому себе никак не сможет.
Старик помолчал, позволяя Алексу обдумать сказанное, а затем продолжил:
– Или другой пример: вы хотите убить конкурента, но так, чтобы не попасть под подозрение. Тогда вы делаете это чужими руками. Выбираете исполнителя и пишете на нем: «Убей такого-то». Ну и вот. Человек пойдет и убьет кого нужно, сам не понимая, зачем это сделал. А еще можно приказать: «Убей их всех», и тогда ваш невольный слуга не остановится, пока не уничтожит всех из списка.
– А Эльза? Что за символы на нее наложили? Она не выглядела так, будто хочет кого-то убить, и с собой покончить не пыталась, – с подозрением уточнил Алекс.
Знахарь потемнел лицом.
– Я думаю, что девушку не хотели убивать. Ее хотели наказать за что-то. Унизить. Сделать послушной марионеткой в чужих руках.
– Унизить? – не понял Алекс. – Как?!
– А какое, по-вашему, унижение будет самым большим для девушки благородных кровей?
Алекс в раздумьях покусал губы.
– Эльза не стала бы спать со всеми подряд. Не верю, что она на такое способна, – покачал он головой. – Так же, как не верю, что она вдруг резко захотела переспать со мной. Я удивился, когда понял, что она этого хочет.
– Думаю, вы правы, – поддакнул старик. – Есть, конечно, всякие особы… но большинство женщин очень строго подходит к вопросам морали. А у этой девушки отобрали мораль. Более того, ей приказали соблазнять всех мужчин в поле зрения, делать это любыми способами и не останавливаться ни перед чем.
– Ее сделали… – голос у Алекса вдруг резко охрип, – …шлюхой?
– Рабыней собственных страстей. Так выразиться будет уместнее, – склонил голову знахарь.
Алекс повернулся и вышел из комнаты, толкнув дверь так, что она с грохотом ударилась о стену. Он пошел на кухню, достал бутылку портвейна, налил в стакан примерно до половины. Стекло стучало о стекло: его руки дрожали. От ярости. От желания придушить на месте того, кто только посмел…
Он задумчиво посмотрел на темно-бордовую жидкость в стакане, схватил бутылку и стал пить из горла. Швырнул ее обратно на стол, вытер губы, наклонился вперед, оперся ладонями и выдохнул. Все становилось понятно. Вот почему Эльза то окатывала его полными ненависти взглядами, то сама тянулась к губам. То отползала подальше, то сбрасывала одежду и шла за ним, прекрасно зная, как ему трудно будет удержаться от соблазна. Она не хотела и хотела его в одно и то же время. И, видимо, из чувства гордости так и не сказала, что подверглась чужому влиянию. Молчала до самой последней секунды, пока не крикнула ему про дочь.
Теперь он больше, чем когда-либо, был уверен, что Димитрий тут ни при чем. Тот предпочитал действовать прямолинейными методами и скорее бы связал или сковал сестру, чем ограничил бы ее при помощи хитрого и скрытого воздействия. К тому же, зачем ему заставлять Эльзу хотеть всех подряд? Он бы заставил ее хотеть его одного, ведь в этом заключался предел его мечтаний.
Когда Алекс вернулся в комнату, старик как раз заботливо подтыкал вокруг Эльзы одеяло. Он склонился к ее уху, прошептал что-то ласковое и погладил по волосам.
– Если ее не хотели убивать, – голос у Алекса все еще был хриплым, – то почему тогда она… такая?
– А вот это хороший вопрос, – откликнулся знахарь. – Она такая, потому что она сопротивлялась.
– Кому? Мужчинам?
– Нет. Самой себе. Девушка боролась сама с собой. Вы видели ее расцарапанные руки? Если жертва сопротивляется наложенному на нее приказу, то обычно начинает травмировать сама себя. Пытается как бы выцарапать из-под кожи раздражающий фактор. Да вы и сами должны были бы это заметить.
Алекс замечал. Но по-прежнему не мог понять, как это повлияло.
– Каждый из нас состоит из двух половин, – принялся объяснять старик. – И это не только человек и оборотень, как в вашем случае, молодой человек. Или человек и волчица, как у этой бедняжки. Или человек и… – он слабо улыбнулся, – … человек, как у меня. У всех нас есть темная сторона. Подсознание. И светлая. Сознание. И вот когда подсознание этой девушки блокировали приказом, ее сознание продолжало бороться. Помните, я говорил, что умом человек понимает, что поступает неправильно, но не может это изменить? Сложнее всего победить себя, на это все и рассчитано. Темная сторона всегда сильнее светлой.
– Эльза сознательно приказала себе не дышать?! Чтобы подавить свою темную сторону?
– Ее жизненные силы все ушли на борьбу и истощились. Она угасла. Сгорела. Поэтому я спрашивал, как давно это длится. Хотел посчитать, как долго она боролась.
– И… как долго?
– Ну… – старик замялся, – если бы перед нами лежала не волчица, а обычный человек, я бы вообще не поверил, что он хоть как-то боролся. Люди обычно сдаются и доводят приказ до конца в течение двух-трех суток. В волках от рождения заложено немного магии, это помогает им держаться на плаву какое-то время. Но тоже недолго. Я думаю, что с момента наложения символов прошла максимум неделя. Это максимум. Возможно, и меньше. Я не знал девушку лично и не могу угадать, насколько силен был ее разум.
– Достаточно силен, – Алекса снова охватило ощущение дежавю. Когда-то ему на ум уже приходили подобные мысли. Только в отношении кого-то другого. И тогда он не воспринял их всерьез. – Скажите… а кто-то может сопротивляться дольше? Жить с этим, например? Ну как бы всю жизнь?