. Значит, о растении надо будет позаботиться, а еще это может стать поводом написать новую главу или даже целую книгу. Трипс. Джойс о нем кое-что знала.
Трипс – общее название целого класса крошечных насекомых, которые питаются разнообразными растениями. Чаще всего заводятся в тепле на комнатных или экзотических растениях. Большинство взрослых особей не более 1,5 мм (0,06 дюйма). Некоторые бескрылые, а у других – две пары коротких крыльев, по краю покрытых ворсинками. И у личинок, и у взрослых особей мощные жвала. Трипс опыляет некоторые растения, а также ест некоторых паразитов, но несмотря на это, они – проклятие любого современного садовода. Их считают вредителями и выводят с помощью инсектицидов, например «Линдекса». Научная классификация: трипс относится к отряду тизаноптерий.
Джойс Чалфен, «Жизнь комнатных растений», приложение: «Вредители и паразиты».
Да, трипс – неплохое насекомое: это добрые плодовитые создания, помогающие растению. Трипс хотят как лучше, но заходят слишком далеко: не просто съедают других вредителей, не просто опыляют цветы, но и начинают жрать само растение. Если не принять меры, трипс будет переходить с одного поколения дельфиниума на другое. Что же можно сделать, если (как в этот раз) «Линдекс» не помог? Остается только безжалостно обрéзать растение и начать все сначала. Джойс глубоко вздохнула. Она так и сделает ради дельфиниума. Без нее дельфиниум зачахнет. Джойс вытащила из кармана фартука большой секатор с ярко-оранжевыми ручками, и синий цветочек с раскрытым ротиком оказался между стальными пластинами. Жестокая любовь.
– Джойс! Джо-ойс! Пришел Джошуа и его курящие марихуану дружки!
Красивый. Даже больше – то, что римляне выражали словом pulcher. Вот что подумала Джойс, когда Миллат Икбал вышел в сад, ухмыляясь дурацким шуткам Маркуса, прикрывая глаза рукой от заходящего зимнего солнца. Pulcher. Не просто образ этого слова, а сами буквы появились у нее перед глазами, как будто напечатанные на сетчатке – PULCHER. Оно подразумевает красоту там, где ее меньше всего ожидаешь найти, скрытую в слове, скорее подходящем для обозначения отрыжки или инфекционного заболевания. Красота в высоком молодом человеке из тех, кого Джойс обычно не замечала, у кого она покупала молоко и хлеб, которые протягивали ей счета или чековую книжку из-под толстого стекла за стойкой в банке.
– Миль-льят Икь-баль, – Маркус изобразил иностранное произношение, – и Айри Джонс, я так понимаю. Друзья Джоша. Я как раз говорил Джошу, что впервые вижу у него красивых друзей! Обычно все какие-то маленькие, чахлые, то дальнозоркие, то близорукие, вечно косолапые. И, кстати, никогда не видел у него девушек. Так! – весело продолжил Маркус, не обращая внимания на ужас на лице Джошуа. – Мы так рады, что вы пришли. Мы ведь ищем Джошу невесту…
Маркус стоял на ступеньках, откровенно разглядывая грудь Айри (справедливости ради надо заметить, что она была на полторы головы выше его).
– Он у нас хороший, умный, не очень разбирается во фракталах, но мы все равно его любим. А ты…
Маркус остановился, дожидаясь, пока Джойс подойдет, снимет перчатки, пожмет руку Миллату и пройдет за ними в кухню.
– А ты девочка немаленькая.
– Э-э… спасибо.
– Мы таких любим – хороших едоков. Все Чалфены – едоки что надо. Я-то не толстею, а вот про Джойс этого не скажешь. Хотя жирок у нее распределяется как положено. Пообедаете с нами?
Айри стояла посреди кухни, от удивления не в силах вымолвить ни слова. Таких родителей она еще не видела.
– Не обращайте внимания на Маркуса, – подмигнул им Джошуа. – Он у нас весельчак. Это Чалфенская шутка. Чалфены всегда так: как только войдете в дом, забросают вас шутками. Хотят узнать, насколько вы остроумны. Чалфены не любят условности. Джойс, это Айри и Миллат. Это те двое, которых сцапали на школьном дворе.
Джойс немного оправилась от потрясения и взяла себя в руки: теперь она готова играть роль Матушки Чалфен.
– Так, значит, это вы учите моего сына плохому? Я Джойс. Хотите чаю? Вы и есть дурная компания, с которой связался Джош? Я сейчас подрезала дельфиниум. Это Бенджамин, это Джек, а там в коридоре Оскар. Какой вам чай: клубничный, манговый или обычный?
– Мне, пожалуйста, обычный, Джойс, – сказал Джошуа.
– Мне тоже, – сказала Айри.
– И мне, – сказал Миллат.
– Маркус, дорогой, будь любезен, сделай три обычных чая и один манговый.
Маркус, как раз направлявшийся на улицу с только что набитой трубкой в руке, повернул в кухню и с печальной улыбкой сказал:
– Моя жена сделала из меня раба! – Тут он обхватил ее за талию, как азартный игрок загребает кучу фишек в казино. – Но если бы я не был таким послушным, она бы сбежала от меня с первым попавшимся молодым человеком, который переступил порог дома. А на этой неделе я не расположен стать жертвой дарвинизма.
Это очень выразительное объятие было сделано напоказ и явно предназначено для Миллата. Все время, пока Маркус обнимал ее, она смотрела на Миллата своими светло-голубыми глазами.
– Этого-то и хочет каждая женщина, – громким театральным шепотом сказала Джойс Айри так, будто знала ее пять лет, а не пять минут, как было на самом деле. – Такого человека, как Маркус, в роли мужа. Конечно, приятно поразвлечься со всякими безответственными типами, но из них никогда не выйдет хороших отцов.
Джошуа покраснел.
– Джойс, хватит. Она только пришла, дай ей хоть чаю спокойно попить!
Джойс изобразила удивление:
– Ты что, застеснялась, да? Прости уж Матушку Чалфен, она у вас такая безмозглая старушка.
Но Айри не застеснялась. Она была в восторге, за эти пять минут Чалфены ее совершенно очаровали. В доме Джонсов никто не отпускал шуток по поводу Дарвина, никто не говорил о себе «безмозглая старушка», никто не предлагал несколько видов чая на выбор, в доме Джонсов было не принято, чтобы дети и родители так свободно разговаривали, как будто связь между этими племенами не была замутнена помехами, будто на пути ее не стояла история.
Джойс, высвободившись из объятий Маркуса, села за круглый стол и пригласила садиться всех остальных.
– Вы выглядите так экзотично. Откуда вы, если не секрет?
– Из Уиллздена, – хором ответили Миллат и Айри.
– Это понятно, а изначально откуда?
– Ах, вы об этом, – отозвался Миллат, изображая акцент «я-вас-не-понимайт», как он его называл. – Вы хотите узнать, откуда я изначально.
– Ну да, изначально, – озадаченно повторила Джойс.
– Из Уайтчепела, – сказал Миллат, доставая сигу. – Ехать на 20-м автобусе и выйти возле Королевской Лондонской больницы.
Чалфены, бродившие по кухне: Маркус, Джош, Бенджамин и Джек – громко рассмеялись. Джойс тоже неуверенно похихикала.
– Потише вы, – пригрозил Миллат. – Не смешно ни хрена.
Но Чалфены не успокоились. Шутки Чалфенов были либо глупыми, либо математическими: что сказал ноль восьмерке? – Классный ремень.
– Ты собираешься курить прямо здесь? – вдруг обеспокоенно спросила Джойс, когда смех стих. – Прямо здесь? Мы не любим запах сигарет. Нам нравится только запах немецкого трубочного табака. И курим мы в комнате Маркуса, потому что Оскар не любит дым. Правда ведь, Оскар?
– Нет, – ответил Оскар – самый младший, похожий на ангелочка, ребенок, на данный момент занятый постройкой из «Лего» огромного города. – Мне все равно.
– Он не любит дым, – повторила Джойс театральным шепотом. – Просто терпеть не может.
– Я… пойду… покурю… в саду, – медленно проговорил Миллат таким тоном, каким разговаривают с душевнобольными и иностранцами. – Скоро… вернусь.
Как только Миллат вышел, а Маркус разлил всем чай, Джойс помолодела на глазах, будто годы слетели с нее, как шелуха. Она перегнулась через стол и, словно школьница, защебетала:
– С ума сойти, он такой красивый. Вылитый Омар Шариф тридцать лет назад. Изящный римский нос… Вы с ним… встречаетесь?
– Оставь ты ее в покое, – посоветовал Маркус. – Она все равно тебе не скажет.
– Нет, – ответила Айри, понимая, что этим людям она готова все-все рассказать. – Не встречаемся.
– И, кстати, родители, наверно, ему уже кого-то выбрали? Директор сказал, что он мусульманин. Ему повезло, что он не родился девочкой. Просто невероятно, что они делают с девочками. Маркус, помнишь, что писали в «Тайм»?
Маркус рылся в холодильнике в поисках тарелки со вчерашней картошкой.
– Угу, помню. Просто невероятно.
– Но знаешь, сколько я видела мусульманских детей, все они были совсем другие. Я много хожу по школам, рассказываю о садоводстве, работаю с детьми разного возраста. И мусульманские детки всегда такие молчаливые, запуганные. Но Миллат! Совсем другой. Такой… классный! Но такие мальчики смотрят только на высоких блондинок. На других эти красавцы даже не глядят. Представляю, каково тебе… Я в твоем возрасте тоже любила хулиганов, но, уж поверь мне, потом понимаешь, что в опасности на самом деле нет ничего привлекательного. Тебе будет гораздо лучше с таким, как Джошуа.
– Мам!
– Он всю неделю только о тебе и говорил.
– Ну мама!
Джойс встретила его возмущение легкой улыбкой.
– Может быть, я с вами слишком откровенна. Не знаю… Мы в ваши годы были решительнее, приходилось быть решительнее, если хочешь удачно выйти замуж. Тогда в университете на двести девчонок было две тысячи юношей! Они боролись за девушек… Но если ты и умная и красивая, ты можешь ломаться до тех пор, пока не выберешь то, что хочешь.
– Да уж, крошка, ты выбирала так выбирала. – Сзади подошел Маркус и поцеловал ее в ухо. – И проявила отличный вкус.
Джойс позволяла себя целовать с видом девчонки, которая потакает капризу младшего брата своей лучшей подруги.
– Но твоей матушке показалось, что я неподходящая партия. Что я слишком умная и не захочу заводить детей.
– Но ты ее переубедила. Эти бедра кого угодно убедят!