Все это было сказано сладчайшим, мелодичным голосом, без малейшей нотки угрозы. Бедный Микки не знал, что делать.
– Да-да, – нервно пробормотал Микки, – гипотетически это интересный вопрос. Очень интересный.
– Конечно, интересный.
– Да уж.
Микки замолчал и несколько минут в тишине натирал тряпочкой электрическую плитку – он это делал почти что каждые десять лет.
– Вот. Теперь как зеркало. Ну, на чем мы остановились?
– На бутерброде с беконом.
При слове «бекон» люди за ближайшими столами навострили уши.
– Не могли бы вы говорить потише…
– Бутерброд с беконом, – прошептал Маджид.
– С беконом. Хорошо. Придется за ним сбегать, потому что у меня нет бекона… но вы не волнуйтесь, посидите пока с отцом, а я принесу. Это обойдется немного дороже. Все-таки лишние трудности. Но не волнуйтесь, я мигом. И передайте Арчи, чтобы не беспокоился, если у него не хватает денег. Я принимаю обеденные талоны.
– Вы хороший человек, Майкл. Возьмите. – Маджид вытащил из кармана сложенный листок бумаги.
– Охренеть, еще листовка? Уже, мать твою – простите мой французский, – жить нельзя в Северном Лондоне от этих листовок. Вот и мой брат Абдул-Колин просто засыпает меня этими листовками. Но раз уж даете вы… тогда давайте.
– Это не листовка, – пояснил Маджид, забирая с подноса нож и вилку. – Это приглашение на презентацию.
– Куда-куда? – потрясенно спросил Микки (в желтой газете, которую он читал, слово «презентация» означает камеры, роскошно одетые девушки, огромные груди, красные ковровые дорожки). – Правда, что ли?
Маджид протянул ему приглашение.
– Вы там увидите и услышите самые невероятные вещи.
– А-а, – разочарованно протянул Микки, разглядывая шикарную пригласительную карточку. – Я слышал уже про этого типа с мышью. – «Слышал» он это из той же самой газеты: это было между сиськами и еще сиськами, и называлась заметка «ТИП С МЫШЬЮ». – По мне, так оно как-то странно – вмешиваться в дела Бога. Да и вообще, я не очень-то понимаю в науке. Не помещается в голове.
– Ну что вы… Все просто: надо только подумать о собственной выгоде. Например, для вашей кожи.
– Да уж, я бы с удовольствием с кем-нибудь на хрен поменялся кожей, – весело пошутил Микки. – Надоела она мне до жопы.
Маджид не улыбнулся.
– У вас серьезные эндокринные нарушения. Это не просто подростковые угри, чрезмерное выделение подкожного жира, а гормональный дефект. Я так понимаю, что у ваших родственников те же проблемы.
– Верно. У всех моих братьев. И у моего сына Абдула-Джимми. Все такие же прыщавые.
– Но вы ведь не хотите, чтобы и у сыновей вашего сына была такая же кожа.
– Конечно, нет. Меня из-за нее в школе дразнили. Я до сих пор ношу с собой нож. Но, честно говоря, не представляю, как можно избавиться от таких прыщей. Я с ними живу уже десятки лет.
– На самом деле, – возразил Маджид (он был настоящим специалистом в индивидуальном подходе), – от них можно избавиться. Скоро это будет совсем нетрудно, и жизнь тогда станет намного приятнее. Такие вещи тоже будут обсуждаться на презентации.
– Ах, ну если так, тогда я приду. Я-то думал, что это просто какая-то ерунда про мутированную мышь. Но если так…
– Тридцать первого декабря, – бросил Маджид, уходя к столику своего отца. – Буду рад видеть тебя там.
– Долго же ты, – заметил Арчи, когда Маджид сел за столик.
– Ты что, через Ганг к нам добирался? – раздраженно спросил Самад, подвигая стул, чтобы Маджиду было свободнее.
– Простите. Заговорился с вашим другом Майклом. Приятный человек. Да, пока не забыл: Арчибальд, он сказал, что сегодня ты можешь расплатиться талоном.
Арчи чуть не подавился зубочисткой, которую он задумчиво пожевывал.
– Что он сказал? Быть не может!
– Может. Что ж, абба, приступим?
– Не к чему нам приступать, – проворчал Самад, стараясь не глядеть сыну в глаза. – К сожалению, мы уже оказались в самом центре дьявольского испытания, которое приготовила мне судьба. Я хочу, чтобы ты знал, что я пришел сюда не по своей воле, а потому, что меня умоляла твоя мать, а я питаю к ней больше уважения, чем ты и твой брат, вместе взятые.
Маджид криво улыбнулся.
– А я думал, ты пришел сюда потому, что амма тебя побила.
Самад нахмурился.
– Давай, смейся надо мной, сын мой. Ты что, никогда не читал Коран? Разве ты не знаешь об обязанностях сына по отношению к отцу? Ты противен мне, Маджид Мубтасим.
– Да ладно тебе, Самад, старина, – вмешался Арчи, вертевший в руках бутылку с кетчупом. Он хотел предотвратить ссору. – Ладно тебе.
– Нет, не ладно. Этот мальчик для меня как бельмо на глазу.
– Хочешь, чтобы я занял чью-либо сторону?
– Нет, я хочу, чтобы ты не лез.
Арчи снова занялся солонкой и перечницей: он пытался пересыпать содержимое первой в последнюю.
– Хорошо, Сэм.
– Мне надо ему кое-что сказать, и я скажу. Маджид, твоя мать хочет, чтобы ты встретился с Миллатом. Эта женщина, Чалфен, все организует. Они считают, что вам с Миллатом надо поговорить.
– А ты, абба, как считаешь?
– Ты же не хочешь знать мое мнение.
– Наоборот, абба. Я очень хочу услышать твое мнение.
– Ладно. Я считаю, что это глупость. Я считаю, что вы с Миллатом не можете помочь друг другу. Я считаю, что вам надо разойтись в разные стороны. Я считаю, что Бог проклял меня, дав мне сыновей, более непохожих, чем Каин и Авель.
– Я бы с удовольствием встретился с ним, абба. Если он согласится встретиться со мной.
– Судя по всему, согласится. По крайней мере, мне так сказали. Но я ничего не знаю. Я с ним разговариваю не больше, чем с тобой. И сейчас мне не до этого: я ищу Бога.
– Эхм… – От голода и переживаний Арчибальд грыз зубочистку. Из-за соседства Маджида он начинал нервничать. – Пойду посмотрю, не готова ли еда. Вы не против? Вот и ладненько. Тебе чего, Мадж?
– Спасибо, Арчибальд. Я заказывал бутерброд с беконом.
– С бек… Э-э… понял. Хорошо.
Лицо Самада стало ярко-красным, а потом он взорвался, как помидоры, которые жарит Микки.
– Издеваешься надо мной? Хочешь показать мне, какой ты кафир? Давай! Жуй грязную свинью у меня на глазах! Ты же у нас такой умный. Мистер Большой Умник! Мистер Надменный Англичанин в белых брюках и с большими белыми зубами. Ты же у нас все знаешь, даже как избежать суда Аллаха.
– Нет, абба, я не такой умный.
– Конечно, нет. Ты далеко не такой умный, каким себя вообразил. Сам не знаю, зачем лезу не в свое дело, но я хочу предупредить тебя: скоро, Маджид, тебе придется лицом к лицу столкнуться со своим братом. Я держу ушки на макушке, и я слышу, что говорят. Шива в ресторане, и здесь: Мо Хусейн-Ишмаэл, брат Микки – Абдул-Колин и его сын – Абдул-Джимми, – и это только немногие, а их сотни, и они все против тебя. И Миллат с ними. Твой Маркус Чалфен вызывает огромную злость, и среди них – этих, с зелеными галстуками, – есть те, кто готов действовать. Они сумасшедшие и могут сделать так, как считают нужным. Они готовы разжечь войну. Таких немного. Большинство только вступает в войну, когда она уже объявлена. Но есть те, кто разжигает войну. И твой брат из таких.
Все это время, когда на лице Самада выражение гнева сменялось выражением отчаяния, а потом какой-то истерической ухмылкой, Маджид оставался абсолютно спокойным. На его лице нельзя было прочитать ничего.
– И ты молчишь? Ты знал об этом?
Маджид ответил не сразу:
– Почему ты не образумишь их, абба? Многие из них тебя уважают. Мусульмане уважают тебя. Образумь их.
– Потому что. Они, конечно, идиоты, но я не одобряю все это так же, как они. Маркус Чалфен не имеет никакого права. Никакого права делать то, что он делает. Это не его дело. Это дело Бога. Как только ты начинаешь иметь дело с творением Божьим, вмешиваешься в саму природу творения, пусть даже мыши, ты берешь на себя роль Бога. Ты думаешь, что творение Бога – это чудо! – можно улучшить. Но этого нельзя. Маркус Чалфен лезет в дело Бога. Он хочет, чтобы перед ним благоговели, когда единственное существо во вселенной, достойное благоговения, – это Аллах. И ты зря помогаешь ему. Даже его сын от него отрекся. Так что, – сказал Самад, не в силах подавить свой драматический порыв, – я должен отречься от тебя.
– Вот и я. Это картошка, фасоль, яйца и грибы для тебя, старина Сэмми, – Арчибальд подошел к столу и поставил тарелки. – Мой омлет с грибами…
– И бутерброд с беконом, – докончил Микки. Он нарушил пятнадцатилетнюю традицию и сам подал блюдо. – Для юного профессора.
– Он не будет есть это за моим столом.
– Да ладно, Сэм, – осторожно начал Арчи, – оставь мальчика в покое.
– Я сказал, он не будет есть это за моим столом!
Микки почесал лоб.
– Хоть убейте, мне кажется, мы с годами становимся фундаменталистами.
– Я сказал…
– Как хочешь, абба, – произнес Маджид все с той же раздражающей улыбкой всепрощения. Он взял у Микки тарелку и сел за стол к Кларенсу и Дензелю.
Дензель встретил его гостеприимной улыбкой.
– Только посмотри, Кларнес! Это же юный принц в белом костюме. Он пришел поиграть в домино. Как только я его увидел, сразу понял, что он пришел поиграть в домино. Уж это я сразу вижу.
– Можно задать вам вопрос? – спросил Маджид.
– Ко-неч-но. Валяй.
– Как вы думаете, я должен встретиться со своим братом?
– Гм, не знаю, – ответил Дензель после напряженного раздумья и выложил костяшку с пятью точками.
– Мне кажется, вы похожи на молодого человека, который может сам за себя решать, – осторожно добавил Кларенс.
– Правда?
Маджид повернулся к столику, за которым сидели Самад, старательно пытавшийся его игнорировать, и Арчи, копавшийся в своем омлете.
– Арчибальд! Встретиться мне с братом или нет?
Арчи виновато глянул на Самада и снова опустил взгляд в тарелку.
– Арчибальд! Это для меня очень важно. Скажи, в