На этот раз в уголках его глаз мелькнула едва заметная тень.
– Связан – громко сказано, – произнес он. – Надеюсь, вы не собираетесь утверждать, что Тимур причастен к убийствам?
– Пока не утверждаю. – Анна тоже положила руки на стол и сплела пальцы. – Но он мог пролить свет на кое-какие вопросы.
– Если б остался жив. – тихо сказал Крамов, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. – Что еще?
– Хотелось бы знать, при каких обстоятельствах из материалов следствия пропала информация по вашему зятю.
Сенатор холодно улыбнулся.
– Не хотите ли вы сказать…
– Нет, не хочу.
– Следовательский прием? – догадался он.
– Обычный вопрос, – ответила Анна.
– Надеюсь, вы найдете ответ.
– Я в этом уверена.
– Хочу, чтобы вы знали, – Крамов повел плечами. – Родственные связи не всегда означают близкие отношения.
– Понимаю. – Стерхова откинулась в кресле, стараясь не дрогнуть под его пристальным взглядом.
Сенатор улыбнулся губами, но улыбка не дошла до его глаз.
– Я ценю профессионализм. – Он помолчал. – И ненавижу помехи. Уверен, вы тоже.
Анна сидела за столом, рассеянно постукивая пальцами по деревянной поверхности. Перед ней лежала фотография Тимура Холофидина – блеклое, факсовое изображение с неровными линиями и темными полосами. Она вглядывалась в его лицо, стараясь зафиксировать в памяти.
На вид ему было около сорока. Четко очерченные скулы, прямая линия носа, прищур внимательного человека. Глаза, в которых угадывалось что-то цепкое. Волосы темные, коротко стриженные. Кожа, возможно, смуглая, но факс не передавал всех оттенков.
От правого уголка губ к щеке тянулся тонкий белесый шрам. Не слишком броский, но если знать, то не спутаешь. Стертый и гладкий, он говорил о ране, зажившей много лет назад, может быть в детстве. Нож? Осколок стекла? Она задумчиво провела пальцем по бумаге, как будто могла ощутить этот след подушечками пальцев. Этот шрам мог стать ориентиром. Деталью, по которой можно узнать человека даже в толпе.
Астафьев появился в кабинете уже ближе к вечеру, когда на улице стемнело, а в коридоре управления слышалось оживление – сотрудники расходились по домам. Иван выглядел расстроенным и усталым: темные круги под глазами, расстегнутая куртка, торчащие волосы.
– Сына возил в больницу, – начал он, не дожидаясь вопросов. – Температура подскочила и началась рвота.
– Как он сейчас? – спросила Анна.
– Спит. Намучался мальчонка.
Она посмотрела на Ивана, хотела что-то сказать, но передумала, понимая, что жизнь не делится на удобные и неудобные моменты. В конце концов, дети важнее любой работы.
Стерхова взяла со стола факс, тонкие листы слегка помялись в ее пальцах.
– Почему не сказали мне, что Холофидин – зять сенатора Крамова?
Иван ненадолго замер. Короткая судорога пробежала по лицу, словно его застали врасплох. Потом он отвел глаза и провел рукой по затылку, явно не зная, как отвечать.
– Мне запретил Гедройц, – сказал он наконец.
Его голос прозвучал глухо и виновато.
Анна прищурилась.
– И вы согласились скрыть эту информацию? Зачем? Я бы все равно об этом узнала.
Астафьев шумно выдохнул, как будто из проколотого мяча вышел воздух.
– Это была не моя идея. Гедройц сказал, что информация о родственных связях не имеет отношения к делу. Если ее озвучить, начнется ненужный шум, и мы только собьем вас с толку.
Анна отложила факс.
– Думаете, он был прав?
– Думаю, что у нас дерьмовая ситуация! – отчаянно выпалил Иван. – Крамов – не тот человек, с кем стоит портить отношения.
Стерхова посмотрела на часы и спросила:
– Торопитесь домой?
– Чего уж теперь…
– Я не поняла.
– Нет, не тороплюсь.
Она встала и прошлась по кабинету.
– Хотела кое о чем вас спросить.
Астафьев покорно сел, не снимая куртки.
– Давайте.
– Вчера в доме Пелагеи Михайловны я говорила с вашей матерью. Она рассказала мне занимательную историю. В восемьдесят девятом году, когда Светлана училась в Северском ПТУ, в поселке пропали три человека: учительница Зорина, журналистка из Красноярска и один учащийся ПТУ. После этого училище закрыли. Что-нибудь слышали об этом?
– Слышал, что мать доучивалась в Енисейске. Ну, а так, чтоб в деталях – нет, не знаю. Я тогда еще не родился.
– Завтра утром приезжайте за мной к семи. Нам надо найти имена журналистки и пропавшего парня, а также номера уголовных дел по ним и по Зориной.
– Есть, приехать за вами в семь. – Отрапортовал Астафьев и заметил: – Дела наверняка в региональном архиве. Спросите лучше у Ромашова. Старик наверняка знает.
– Вспомнит ли? – усомнилась Стерхова.
– Вспомнит. – Уверенно заявил Иван. – У Евгения Павловича память лучше, чем у нас с вами.
– Он уже ушел?
Астафьев посмотрел на часы.
– Наверняка.
– Завтра в девять проведем совещание. Прошу передать это Добродееву и Ромашову. – Сказала Стерхова и сняла с крючка полушубок. – А сейчас отвезите меня домой.
Глава 14В лабиринте фактов
С утра в кабинете царила напряженная атмосфера. Совещание группы длилось второй час, но ощутимого прогресса не было. Сложив руки на груди, Стерхова говорила и коротко отвечала на реплики коллег.
Добродеев, опершись локтями на стол, задумчиво покручивал в пальцах карандаш и поглядывал на Астафьева, который сосредоточенно водил пальцем по столешнице. Криминалист Ромашов сидел чуть поодаль и неторопливо перелистывал бумаги с результатами экспертиз.
Стерхова изложила коллегам информацию, накопившуюся за последние двое суток. История про Совиную Плаху вызвала скорее любопытство, чем подлинный интерес. Добродеев скептически хмыкнул, Астафьев закатил глаза, а Ромашов буркнул, что такие сказки годятся лишь на то, чтобы пугать ими детей.
А вот медная пластина с эмблемой и надписью вызвала жаркие споры. Добродеев предположил, что она попала на зимовье случайно. Он, как и другие, сомневался, что артефакт с такой символикой мог что-то значить.
– «Клинок и коготь»… – пробормотал Астафьев, разглядывая гравировку на пластине. – Звучит угрожающе. Похоже на название секты.
– Или на глупую подростковую фантазию, – возразил Добродеев. – Я сам в молодости рисовал в тетрадках кости и череп.
– Мы можем спорить сколько угодно, но факт остается фактом, – вмешалась Анна. – Необходимо разобраться, имеет ли эта пластина отношение к убийству москвичей.
– Судя по степени окисления металла, она пролежала в избушке довольно долго, – подтвердил Ромашов. – Лет десять, а возможно, больше. Доказать, что она связана с нашим делом, пока нельзя.
Стерхова провела рукой по волосам, пытаясь собрать воедино разрозненные факты и детали.
– Для начала нужно поговорить с диспетчером Семочкиным. Он единственный, кто может пролить свет на происхождение этой пластины.
– Когда? – уточнил Астафьев.
– Сегодня после обеда, – ответила она. – Подумайте, где лучше всего его перехватить. Мне бы не хотелось говорить в его кабинете.
– Можем позвать сюда.
– Нет. – Анна покачала головой. – Мне нужно поговорить с ним как можно быстрее.
– Тогда езжайте в столовую. Так будет проще. Семочкин обедает с часу до двух.
Стерхова перевела взгляд на криминалиста.
– Евгений Павлович, что с неопознанным отпечатком?
Ромашов поднял голову от бумаг и вздохнул.
– Пока ничего. Качество изображения отвратительное. Сканеры не вытягивают.
– Отправьте его в краевое управление, – сказала Стерхова. – У них наверняка есть программы для улучшения изображения.
– Уже отправил, – кивнул Ромашов.
– Хорошо. А что с анализом ДНК? Волос, который нашли в избушке?
– Проверили. Безрезультатно. В базе совпадений не оказалось.
Анна поджала губы и заговорила чуть суше:
– Значит, так. Завтра утром вылетаем на Совиную Плаху. – Она оглядела коллег. – Нужно еще раз осмотреть зимовье. Возможно, в прошлый раз вы что-нибудь упустили.
Ромашов кивнул.
– Я подготовил план реконструкции событий. А еще, по вашей просьбе, нашел охотника, знакомого с местностью.
– Кто он? – спросила Стерхова.
– Сизов Егор Иванович. Вы его знаете. К тому же он там уже был.
– Да-да, я с ним говорила, – кивнула Стерхова. – Евгений Павлович, вы на машине?
– Ну, не пешком же. Задницу отморожу.
– Отвезете меня к бывшему ПТУ? Здание сохранилось?
– Куда оно денется.
– Что там теперь?
– Ничего. Пустует. Какое-то время там было общежитие для шоферов. Потом сочли нерентабельным отапливать такую махину.
– Это хорошо. Значит, сможем все осмотреть.
– Давайте, я вас туда отвезу! – предложил Астафьев.
– Меня отвезет Евгений Павлович. – Ответила Анна.
К ней подошел Добродеев.
– Какие будут мне поручения?
– Вам нужно вернуться в Красноярск.
– Смеетесь? – он побледнел. – Опять на машине сквозь этот ад?!
– Полетите на самолете. Я договорилась с Гедройцем, он обещал выбить для вас билет. Так же, самолетом, вернетесь в Северск. На все про все даю вам три дня. – Стерхова протянула папку с документами: – Здесь подписанные Гедройцем служебные запросы.
– Вы не теряли времени даром…
– Уголовные дела возьмите под расписку в региональном архиве или снимите копии. Что касается личного дела учащегося ПТУ…
– Это еще зачем?!
– Разговорчики. – Одернула его Анна.
– Слушаюсь. – Добродеев послушно вытянулся.
– С личным делом учащегося ПТУ, думаю, будет проще. Да! И еще: необходимо повторно опросить пилота.
– Могу выполнять?
– Ступайте к Гедройцу. Ваш рейс в Красноярск через два часа.
– Значит, я не лечу на Совиную Плаху?
– Нет, не летите. – Стерхова говорила, надевая полушубок. – Жду вас со всеми материалами через три дня. Если задержитесь – сообщите.
Машина Ромашова оказалась лучше, чем у Астафьева – добротный джип, в котором было тепло. Это Анне понравилось больше всего.