москвичей была дорогая, импортная камуфляжная одежда с водоотталкивающей пропиткой.
– Тааак… – протянула Анна.
– Мы же имеем дело с дешевой синтетической тканью без пропитки.
– Уверены?
– Уверен, – спокойно ответил криминалист. – И вот вам самое главное: последние несколько лет похожие костюмы продаются на складе охотничье-промыслового хозяйства.
Анна задумчиво застучала пальцами по столу.
– То есть круг сужается?
– Сильно, – подтвердил Ромашов. – Костюмы покупают местные охотники, как правило – в долг. На складе хранится список, кому их продавали.
– Спасибо, Евгений Павлович!
– Пожалуйста! – Криминалист поднялся со стула и, посадив на нос очки, добавил: – Я так и знал, что вам понравится. Вот только за списком придется сходить самой.
Он попрощался и вышел. Стерхова начала что-то записывать, но, услышав шаги, подняла голову.
– Иван? Так тихо вошли, я не услышала, как вы открыли дверь. – Взглянув на его лицо, она вдруг спросила: – Что-нибудь случилось?
Он мрачно кивнул:
– Случилось.
– Что? – Стерхова непроизвольно встала и вышла из-за стола.
Астафьев, наоборот – сел и медленно произнес, четко разделяя слова:
– В подвале бывшего ПТУ нашли труп Петруниной.
Глава 26Неизвестное имя
Машина, в которой ехали Стерхова, Астафьев и Ромашов, тряслась в неровной снежной колее, направляясь к мрачному и безжизненному зданию бывшего ПТУ. Дорога, петлявшая между сугробами, казалась особенно длинной.
Стерхова сидела впереди и хмуро смотрела в окно. Молчание тяготило.
– Не нужно мне было вызывать ее в отдел, – глухо произнесла она. – Этим я напугала преступника и подтолкнула его к убийству.
Астафьев бросил на нее быстрый взгляд, но промолчал.
Сзади послышался хрипловатый голос Ромашова:
– Анна Сергеевна, дорогая… Если каждую смерть вешать на себя, долго не протянуть. Мы не боги. Мы ловим преступников, но не всегда успеваем предупредить убийство. Не вы виноваты, а тот, кто ее убил.
Анна слабо кивнула, но ее лицо не стало менее напряженным.
Когда они подъехали к зданию, снежный вихрь закружился вокруг машины. У входа их встретил участковый – немолодой мужчина в надвинутой до бровей меховой шапке и покрасневшими от мороза щеками.
– Это я ее нашел. Обход территории делал. Спустился проверить, не натворили чего подростки. А она там лежит… – он запнулся и нервно передернул плечами.
– Кто ее опознал? – сухо уточнила Стерхова.
– Я сам знал Петрунину.
– Показывайте, – приказала Анна и первой вошла в здание.
Подвал встретил их тьмой и сыростью. Спускаясь по бетонным ступеням, Анна почувствовала, как холод пробирается под одежду.
Ромашов включил свой мощный фонарь. Свет выхватил из темноты обшарпанные стены, мусор и черные граффити.
Когда они спустились и прошли в помещение с обломками деревянных стеллажей, фонарь нащупал мертвое тело. Петрунина лежала на боку, свернувшись калачиком, как будто защищалась от удара. Под ней расплылась лужа крови. Длинные волосы рассыпались по бетону. Из-под распахнутой шубы торчали скрюченные пальцы.
Стерхова замерла, чувствуя, как внутри все сжимается от ощущения вины. Еще вчера эта женщина сидела напротив нее. И она могла бы остаться в живых.
Ромашов приблизился к телу, присел на корточки и направил свет фонаря так, чтобы разглядеть каждую деталь. Его лицо было спокойным, сосредоточенным. Он отвернул полу шубы.
– Ее убили ножом. – Сказал криминалист, обращаясь к Стерховой. – Прямо в сердце. Удар был мощный и точный. Пока других повреждений не вижу. И, судя по всему, ее убивали здесь. Крови слишком много. Перетаскивать сюда не рискнули бы.
Стерхова слушала молча. Астафьев сидел на корточках возле криминалиста. Участковый стоял чуть в стороне, не смея вмешиваться, и только тяжело дышал.
– Думаю, умерла она быстро, почти мгновенно. – Сказал Ромашов, вставая. – Кто-то знал, как нужно бить. Он либо подготовился, либо делал такое раньше.
– Что скажете о месте преступления? – спросила Анна.
– Идеальное для такого дела, – заметил криминалист. – Тихо, темно, безлюдно. Подвал огромный, с множеством ходов. И, если бы не обход участкового, черт знает, когда бы ее нашли.
Анна кивнула, переводя взгляд с тела на темную глубину подвала. На душе было тяжело.
– Значит, нож, – тихо повторила она, подводя итог.
– Будем осматривать место? – спросил Астафьев.
– Будем, и как можно тщательнее. – Подтвердила Стерхова. – Этот подвал расскажет нам все, что он видел.
Обронив эту фразу, Анна еще не знала, что подвал может рассказать больше, чем она рассчитывала.
Был уже вечер, когда Ромашов все отснял и упаковал вещественные доказательства. Стерхова и Астафьев закончили составлять протокол осмотра.
Тело Петруниной уже увезли, когда в глубине подвала Стерхова увидела сбитый ржавый замок. Он был защелкнут на двух проушинах, вырванных из двери и косяка. Рядом с ним находилась прикрытая дверь со следами взлома.
Анна открыла ее и шагнула в темное помещение. Чтобы разглядеть, что внутри, света телефонного фонарика не хватило.
– Иван! Принесите сюда фонарь! – крикнула Стерхова.
Астафьев принес фонарь и осветил небольшую комнату. В ней, как и в той, где лежал труп Петруниной, валялись обломки стеллажей. В углу, в куче мусора лежала крышка от старого чемодана.
Приблизившись, Анна разглядела на ней надпись мелом: «1-14».
– Номер комнаты, в которой жила Зорина, – произнесла она первое, что пришло в голову. – Неужели крышка от ее чемодана?
В комнату вошел Ромашов.
– Здесь на стеллажах хранились вещи преподавателей. Чемодан, вероятно, распотрошили, оставили только это.
– Какое грустное напоминание… – проронила Анна и подняла крышку с пола. Взглянув на обратную сторону, увидела кармашек, из которого торчал пожелтевший конверт. – Это что?
Стерхова достала конверт и поднесла его к фонарю. Прочитав на конверте адреса, содрогнулась от потрясения – перед ней было письмо Лаврентьевой, адресованное Зориной. Вглядевшись, Анна различила дату на штемпеле: «06.06.1989».
– Идемте наверх! Мне нужен свет!
На улице к тому времени уже стемнело, и Анна потребовала, чтобы ее отвезли в отдел. Читать письмо впопыхах она не хотела.
Оказавшись в кабинете, Стерхова сняла полушубок, включила свет и положила конверт на стол. Астафьев и Ромашов расселись на стульях и терпеливо ждали, когда закончится ритуал подготовки к важному действию.
И этот момент наступил. Достав из конверта тетрадный листок и выдержав паузу, Анна стала читать.
«Лариса, милая моя, дорогая подруга!
Получила твое письмо и перечитала его десять раз. Я даже плакала. Плакала, потому что не узнала тебя в этих строках. Где та сильная, умная, гордая Лариса? Где та, которая знала, чего хочет и не позволяла собой помыкать? Что он с тобой сделал? Что с тобой происходит?
Ты пишешь, что любишь его. Но почему тебе так плохо? Почему ты его боишься? Ларочка, пойми, когда один человек подавляет другого, когда заставляет скрывать отношения и держит в страхе – это не любовь. Это зависимость. Я боюсь за тебя. Мне кажется, ты сама не понимаешь, как глубоко в этом увязла.
Не верь этому человеку. Не верь, что он тебя любит. Милая моя, если он сейчас не готов признать вас как пару, что будет дальше? Он никогда не возьмет на себя ответственность за ваши отношения.
Я не хочу, чтобы ты оставалась в Северске, в чужом городе без поддержки. В отношениях, которые тебя уничтожают.
Милая моя, не надейся на счастливое будущее. Его не будет. Лучше быть одной, чем в страхе и под контролем этого человека.
Ты немедленно должна уехать из Северска. Возвращайся в Красноярск. Пусть рухнет весь мир, пусть будут проблемы с распределением, мы это решим! Главное – уезжай! Не отдавай свою жизнь человеку, который тебя погубит.
Лариса, я знаю, ты сильная. Ты справишься. Но если ты не уйдешь сейчас, потом будет поздно. Я это чувствую.
Пожалуйста, пиши мне чаще. Не замыкайся. Я с тобой.
Обнимаю крепко-крепко. Твоя Оля.»
Стерхова подняла глаза.
– Какое страшное письмо.
– Да этот мужик настоящее исчадье ада. – С усилием выдавил из себя Ромашов. – Так растоптать девчонку. Знать бы, кто он такой.
– Узнаем. – Стерхова положила исписанный листок обратно в конверт. – Теперь вся надежда на Добродеева. Если все сложится удачно, и он привезет письма Зориной, мы с вами узнаем имя этого негодяя. – Она обвела сотрудников взглядом. – Надеюсь, он еще жив.
Глава 27Тюменский призрак
Домик охотничье-промыслового хозяйства стоял в стороне от поселка, за забором из старых досок, плохо побеленных известью. Постройка была низкой и покосившей, рядом, вплотную к стене, располагался холодный склад.
Стерхова вышла из машины. Прежде, чем она захлопнула дверь, Астафьев спросил:
– Я успею съездить к дому Петруниной?
– Успеешь, поезжай. Потом меня заберешь.
Она подошла к двери и дернула за ручку. Та не открылась, и Анна забарабанила в нее кулаком.
Звякнула щеколда, в открывшейся щели показался старик, судя по форме – охранник.
– Чего стучите?!
– Мне нужен директор или кладовщик. – Решительно заявила Стерхова.
– Начальства нет. Приходите позже.
На этих словах дверь закрылась, и громыхнула щеколда.
Стерхова забарабанила вдвое сильнее. Она замерзла, Астафьев уехал, и ей негде было согреться.
– Откройте!
– Ну, что?! Чего ты блажишь? – охранник снова высунулся в щель. – Сказано тебе, что начальства нет!
– Я следователь. – Она сунула ему под нос удостоверение.
– Следователь… – протянул старик и распахнул перед ней дверь. – Тогда проходи. – Он указал ей на стул. – Садись и жди. Они скоро будут.
В конторе пахло плесенью, порохом и кислыми дубильными веществами. На стенах висели ветхие трофеи: волчья шкура и оленьи рога. Охранник прошел к печке и сел на скамейку.