Действительно, у выхода из каньона горело с десяток костров. Вокруг них беспечно сидели краснокожие воины, по-видимому, чувствовавшие себя в безопасности.
Здесь, у входа в каньон, команчи, сопроводившие, а вернее, препроводившие нас в лагерь, приказали нам остановиться и ждать, пока за нами не пришлют. Спустя какое-то время появился посланец и провел нас к костру, у которого восседал Белый Бобр в окружении самых прославленных воинов племени. В завязанных узлом волосах вождя торчали три орлиных пера, одет он был в мокасины, черные лоснящиеся штаны, жилет и куртку из некогда светлой ткани. Из-за пояса торчал старый кремневый пистолет, на земле рядом лежала двустволка. В воздухе витал запах жареной конины. В одной руке вождь держал кусок мяса, в другой – нож.
Завидев нас, Белый Бобр прервал ужин и поднялся. Мы торопливо спешились, и тут же нас плотным кольцом окружили воины, среди которых я заметил несколько белых лиц. Лошадей взяли под уздцы и увели, что крайне меня обеспокоило, но так как Олд Дэт ни словом, ни жестом не выразил негодования, я подумал, что подобные встречи в обычае у команчей и тревожиться нечего.
Вождь со свитой подошел к Олд Дэту, подал ему руку, как это принято у белых, и серьезным, но дружелюбным тоном произнес:
– Коша-Певе обрадовал нас своим прибытием. Сыновья команчей не надеялись на скорую встречу. Мы приветствуем тебя и приглашаем принять участие в походе на собак апачей.
Он говорил на смеси английского и языка команчей, чтобы мы тоже поняли смысл его приветствия. Олд Дэт ответил:
– Мудрый Маниту знает, какими путями вести своих детей. Счастлив тот, кто на каждом из этих путей встречает друга, которому может довериться. Ойо-Колса выкурит трубку мира с моими друзьями?
– Друзья Коша-Певе – мои друзья. Кого любит он, того люблю и я. Пусть твои друзья сядут со мной и пьют дым мира из трубки вождя команчей.
Олд Дэт сел к огню, мы последовали его примеру. Краснокожие стояли вокруг нас молчаливые и недвижные, как изваяния. Я пытался разглядеть лица белых, но в неверном свете костра было невозможно различить их черты. Ойо-Колса снял с шеи трубку, набил ее кинникинником и закурил, начиная знакомый мне ритуал. Только сейчас я окончательно убедился, что опасность нам не угрожает.
Предводитель отряда, с которым мы прибыли в лагерь команчей, уже успел доложить Белому Бобру, при каких обстоятельствах он встретил нас в «Эстансия-дель-Кабальеро». Теперь старый вождь просил Олд Дэта, чтобы и он рассказал, как это произошло. Вестмен представил все так, что ни нас, ни сеньора Атанасио нельзя было ни в чем упрекнуть.
Белый Бобр внимательно выслушал рассказ, задумался, а затем произнес:
– Я верю моему брату, ибо не могу найти в его словах обмана. И все же у меня остались сомнения, так как у меня нет причин не верить и тому бледнолицему, сообщившему нам, где скрывается раненый апач. Он знал, что за ложь заплатит жизнью, а значит, ему не стоило обманывать сыновей команчей. Поэтому я думаю, что один из вас ошибается.
Белый Бобр оказался хитрецом, и Олд Дэту следовало соблюдать осторожность. Что, если вождю придет в голову еще раз послать отряд в «Эстансия-дель-Кабальеро»? Необходимо было немедленно изобрести мало-мальски убедительные доводы и склонить команча на нашу сторону.
– Да, один из нас ошибается, но не я, а тот белый, – почти не задумываясь, ответил Олд Дэт. – Мой краснокожий брат знает, что нет человека, способного обмануть Олд Дэта.
– Это действительно так. Говори, мой белый брат.
– Сначала я всего лишь скажу, что вождя команчей обманули.
– Кто? – кратко спросил Белый Бобр с грозным видом.
– Мне кажется, те белые, которых ты принял в свой отряд.
– То, что кажется тебе, еще не доказывает их вины. Если они солгали, их ждет смерть, несмотря на то, что я выкурил с ними трубку мира.
– Так ты не просто пожал им руки в знак мира, но и выкурил с ними трубку?! Вождь команчей поступил опрометчиво. Будь я тогда с тобой, я бы сумел тебя удержать от ложного шага. Но ты хочешь, чтобы я доказал их вину. Скажи мне, ты встал на сторону президента Хуареса?
Белый Бобр пренебрежительно махнул рукой.
– Хуарес забыл обычаи краснокожих, он живет в доме из камней и подражает бледнолицым. Я презираю его. Воины команчей выступили на стороне Наполеона1, а взамен получили от него одеяла, ружья, лошадей и теперь могут отнять жизнь у собак апачей. Бледнолицые, с которыми я выкурил трубку мира, друзья Наполеона.
– Бледнолицые, с которыми ты выкурил трубку мира, – лжецы. Они прибыли в Мексику, чтобы служить Хуаресу, и мои товарищи могут подтвердить мои слова. Вспомни, кому помогает великий белый отец в Вашингтоне.
– Он помогает Хуаресу.
– Знаешь ли ты, что по ту сторону границы в отряды собираются белые воины, чтобы переправиться в Мексику и поддержать Хуареса? В Ла-Гранхе живет бледнолицый по имени Кортесио. Я побывал в его доме, и он сказал мне, что набирает армию для Хуареса. Это могут подтвердить мои спутники, они соседи Кортесио. Повторяю: люди, с которыми ты выкурил трубку мира, – лжецы, они добровольно пошли на службу к Хуаресу. Ты принял у себя друзей твоего врага…
Глаза вождя грозно сверкнули, лицо его словно окаменело. Он попытался что-то сказать, но Олд Дэт продолжал:
– Разреши мне закончить, а потом будешь решать, кто лжет, а кто говорит правду. Бледнолицые солдаты Хуареса остановились в асиенде сеньора Атанасио, друга Наполеона. В тот день он принимал у себя в доме известного вождя французов, человека пожилого и слабого здоровьем, и, чтобы спасти его от смерти, решил выдать его за Инда-Нишо. Старика уложили в постель и выкрасили ему лицо.
Брови вождя команчей дрогнули от удивления. Он уже верил в слова Олд Дэта, но из осторожности все же спросил:
– Почему вождя французов выдали за Инда-Нишо?
– Потому что апачи поддерживают Хуареса, а бледнолицые должны были поверить, что этот француз не враг им. Потому что он так же стар, как и Инда-Нишо, и волосы у него так же белы от прожитых зим. Поэтому солдаты Хуареса поверили сеньору Атанасио и не тронули вождя французов.
– Уфф! Теперь я понимаю. Твой друг, как ты его называешь, А-та-на-си очень умен. Он сумел провести воинов Хуареса. Но где же скрывался вождь французов, когда сыновья команчей осматривали дом?
– Как только бледнолицые уехали, он тоже покинул дом. Мой друг сеньор Атанасио действительно очень ловкий человек, он обманул солдат Хуареса, сказав им, что Виннету оставил у него раненого вождя. Бледнолицые поверили, а затем встретили тебя и твоих воинов и, зная, что команчи в дружбе с Наполеоном, тоже представились друзьями французов.
– Я верю тебе, но хочу сам убедиться, что они на стороне Хуареса. Я выкурил с ними трубку мира и потому не могу предать их смерти.
– Кроме того, среди этих бледнолицых есть двое, которых я хочу поймать и поступить с ними как мне вздумается.
– Почему?
– Потому что они мои враги, и мы уже много дней идем по их следу.
Олд Дэт не мог дать лучшего ответа. Если бы он начал подробно рассказывать о Гибсоне и Уильяме Олерте, вся эта запутанная и нелепая в глазах индейца история не произвела бы на вождя такого впечатления, как три коротких слова: «Они мои враги».
– Если они твои враги, то и мои тоже, – немедленно согласился Белый Бобр. – Я дарю их тебе.
– Благодарю тебя. А теперь прикажи позвать сюда вождя бледнолицых. Я побеседую с ним, и ты сразу убедишься, что он солдат Хуареса.
Вождь послал одного из воинов к белым, и тот через несколько минут вернулся, ведя за собой громадного роста угрюмого мужчину с косматой бородой.
– Что вам от меня нужно? – спросил он, бросая на нас недобрый взгляд.
Вероятно, Гибсон узнал меня и предупредил своих спутников, что ничего хорошего от нашего появления ждать нельзя. Я с любопытством следил за Олд Дэтом в ожидании увидеть новый трюк старого хитреца. Вестмен дружелюбно посмотрел в лицо подошедшему белому и очень вежливо ответил:
– Привет от сеньора Кортесио из Ла-Гранхи, мистер.
– Вы с ним знакомы? – оживился тот, не догадываясь, что уже проглотил наживку.
– Ну конечно, – подтвердил Олд Дэт. – Мы с ним старые друзья. К сожалению, я опоздал и не смог встретиться с вами до вашего отъезда, но сеньор Кортесио сказал мне, где вас искать.
– В самом деле? Что же он вам сказал?
– Что вы переберетесь через Лас-Морас и Рио-Моралес, а затем направитесь через Баию и Табаль в Чиуауа. Но вы несколько отклонились от пути. Могу я знать, почему?
– Потому что встретили наших друзей команчей.
– Ваших друзей? Мне показалось, что они ваши враги.
Белый явно смутился, неопределенно пожал плечами и притворно закашлялся, пытаясь дать понять Олд Дэту, что говорить при всех небезопасно. Но вестмен сделал вид, будто не замечает его ужимок, и продолжал:
– Ведь вы встали на сторону Хуареса, а команчи сражаются за Наполеона!
Белый не торопился отвечать, казалось, он тщательно взвешивает свои слова.
– Вы заблуждаетесь, сеньор, мы тоже поддерживаем французов.
– И ведете в Мексику добровольцев из Соединенных Штатов?
– Да, но в армию Наполеона.
– Ах вот как! Значит, мой друг сеньор Кортесио занялся вербовкой солдат для французской армии?
– Ну конечно!
– А я-то, старый дурак, думал – в отряды Хуареса.
– Ну что вы, как можно!
– Благодарю вас за разъяснение. Вы свободны и можете вернуться к своим людям.
Лицо добровольца дрогнуло от гнева. Неужели он позволит неизвестному бродяге командовать собой?
– Сэр! – воскликнул он с ненавистью в голосе. – Какое право вы имеете приказывать мне?
– Разве вам не известно, – с достоинством ответил Олд Дэт, – что у этого костра могут сидеть только вожди?
– Мне наплевать на вождей! Я офицер!
– Хуареса? – быстро спросил Олд Дэт.
– Да! То есть нет, Наполеона.
– Ну вот вы и проговорились. Тем более что никакой вы не офицер, раз не умеете хранить тайну при любых обстоятельствах. Нам больше не о чем разговаривать. Возвращайтесь к своим людям.