– Я не прошу их у тебя в подарок. Ты отдашь мне их на время, а когда мы расстанемся в мире, я все верну тебе в целости и сохранности.
– Воин никогда не расстается с «лекарствами».
– И все же ты сделаешь, как я того требую. Я знаю ваши обычаи: отобрав твою трубку и «лекарства», я стану тобой, и если ты начнешь мне вредить, то никогда после смерти не попадешь в Страну Вечной Охоты.
– Коша-Певе не получит моих «лекарств».
– Тогда нам больше не о чем говорить. Готовься, сейчас ты получишь пулю в лоб, а потом я сниму с тебя скальп. Запомни, я три раза подниму и опущу левую руку. Опуская ее в третий раз, я разнесу тебе череп.
Олд Дэт прижал ствол к виску вождя, поднял и сразу же опустил левую руку, взмахнул ею второй раз, но когда рука поднялась в третий, краснокожий не выдержал.
– Остановись! – воскликнул он. – Коша-Певе обещает мне вернуть все обратно?
– Клянусь.
– Ты получишь их, но я… – Краснокожий поднял руки вверх, словно собираясь снять свою трубку и мешочек с «лекарствами».
– Стой! Опусти руки! – грозно одернул его Олд Дэт. – Я поверю тебе только тогда, когда все твои амулеты перекочуют ко мне. Мой товарищ сам снимет их с твоей шеи и повесит на мою.
Команч покорно опустил руки, я приблизился к нему, снял с его шеи трубку мира и замшевый мешочек и повесил их на Олд Дэта. Только теперь вестмен сделал шаг назад, спрятал револьвер, и на его лицо вернулось прежнее благодушное выражение.
– Вот так-то лучше, – сказал он. – Теперь мы снова друзья, и мой брат может поступать как ему угодно. Мы же останемся здесь и посмотрим, чем кончится схватка.
Команчу, видимо, еще никогда не приходилось испытывать такое унижение. Его рука непроизвольно потянулась к рукоятке ножа, но он не посмел достать его и только злобно прошипел:
– Пусть бледнолицые не обольщаются. Когда они вернут мне трубку и «лекарства», вернется и наша вражда, и тогда все они встанут у столба пыток, на радость сыновьям команчей.
Вождь круто повернулся и исчез в темноте.
– На какое-то время мы обезопасили себя, – сказал старый вестмен. – Однако осторожность не помешает. Лучше не оставаться у костра на виду у команчей, а отойти поближе к скалам. Скорее, джентльмены! Коней уводим с собой!
В кромешной тьме, чуть ли не на ощупь, мы добрались до скал, стеной окружавших долину. Привязав к вбитым в землю кольям оседланных и взнузданных лошадей, мы расположились на траве в тревожном ожидании. Вокруг царила глубокая тишина.
– Ждать придется недолго, – заметил Олд Дэт. – Сейчас команчи с дикими криками бросятся вперед, но для многих из них этот крик станет предсмертным. Ну что, разве я был не прав?
По долине прокатился жуткий вой, словно стадо диких зверей вырвалось из клеток. Многократно отраженное эхо повторило боевой клич команчей. Апачи не издали в ответ ни единого звука, но когда лавина нападавших подкатилась к проходу, раздались два выстрела из знакомого нам ружья – Виннету подал знак к началу боя.
Если бы летящие копья и стрелы производили шум, вся долина наполнилась бы грохотом. Однако слышны были лишь крики команчей и выстрелы из двустволки Виннету. Так продолжалось несколько минут, а затем все покрыл леденящий душу победный клич: «И-их-иихх!»
– Это апачи! – радостно заявил Сэм. – Они победили!
Негр был прав. Крики стихли, и вскоре около полупогасших костров команчей появились всадники. Попытка вырваться из ловушки обернулась для команчей разгромом. Некоторое время в лагере царила неразбериха, команчи собирали убитых и раненых товарищей и укладывали их у огня, опять заунывно зазвучали траурные песнопения. Олд Дэт не мог спокойно смотреть на бестолковые действия команчей и ругал их последними словами, похвалив только за то, что они догадались выставить часовых.
Так прошло полчаса, команчи оплакали павших и вновь созвали военный совет. Десять воинов покинули лагерь и рассыпались по долине.
– Они ищут нас, – сказал Олд Дэт. – После хорошей трепки спеси у команчей поубавилось. Теперь они поняли, что мы были правы, и готовы прислушаться к нашему совету.
Не замечая нас в темноте, появился один из команчей, рыскавший наудачу по долине. Олд Дэт окликнул его.
– Бледнолицые братья здесь? – спросил индеец. – Пусть они поспешат к костру.
– Кто тебя послал?
– Вождь.
– Что ему понадобилось от нас?
– Сейчас начнется совет. На этот раз бледнолицые могут присутствовать на нем.
– Могут? Вы слышите, джентльмены? Мудрые воины команчей снизошли к бледнолицым и согласны нас выслушать. Но эта честь не про нас, мы уже устроились на ночлег и никуда не пойдем. Так и передай вождю. Ваши распри с апачами нас не касаются, мы не собираемся сражаться ни с вами, ни с ними.
По-видимому, воин был предупрежден об упрямстве старика, так как стал упрашивать, и это смягчило Олд Дэта.
– Ладно уж, раз без нашей помощи вам не обойтись, мы подскажем вам, что делать. Но мы не допустим, чтобы ваш вождь приказывал нам. Передай ему, что если он хочет разговаривать с нами, то пусть приходит сюда.
– Он никогда не сделает этого. Он – вождь!
– Я тоже вождь – известнее и значительнее его. Мы даже не знаем его имени. Так и передай ему слово в слово.
– Он не сможет прийти, даже если захочет: вождь ранен в руку.
– С каких пор сыновья команчей ходят на руках? Мы не нуждаемся ни в нем, ни во всех вас, и если он не захочет прийти к нам, то пусть катится ко всем чертям.
Ответ старика прозвучал столь решительно, что краснокожему не оставалось ничего другого, как согласиться.
– Я передам вождю желание Коша-Певе.
– И скажи ему, чтобы приходил один, без болтливых стариков, только и умеющих вспоминать былое. Ступай!
Индеец скрылся в темноте. Прошло немало времени, и мы увидели приближающуюся к нам фигуру нового вождя с орлиными перьями. Его левая рука действительно была перехвачена кожаной повязкой.
– Вы только посмотрите на него! – презрительным шепотом произнес Олд Дэт. – Он уже успел снять с убитого Белого Бобра отличие верховного вождя команчей и теперь преисполнен чувством собственного достоинства.
Вождь подошел и остановился, молча ожидая, что мы заговорим первыми. Но мы тоже хранили молчание.
– Мой белый брат просил меня прийти к нему, – не выдержал наконец краснокожий.
– Коша-Певе не нуждается ни в тебе, ни в твоих советах. Это ты должен просить меня. Но сначала назови свое имя, так как воинам не пристало беседовать, не узнав друг друга.
– Мое имя знают в прерии. Меня зовут Быстрый Олень.
– Я побывал во всех прериях, но ни разу мне не довелось слышать твое имя. Может быть, в прерии его и знают, но вслух не произносят. Как бы то ни было, теперь мы знакомы, и я разрешаю тебе сесть вместе с нами.
Вождь отступил на шаг, словно желая показать, что не нуждается ни в чьем разрешении, но все же вынужден был сдаться. Он медленно опустился на траву напротив нас и застыл изваянием. Однако он ошибался, полагая, что Олд Дэт первым начнет разговор. Старик совершенно не обращал внимания на краснокожего, и тому пришлось заговорить самому:
– Воины команчей собираются провести большой совет. Бледнолицые должны принять в нем участие.
– Думаю, это ни к чему. За одну только ночь я дал вам четыре дельных совета, но вы ни разу не прислушались к моим словам. Теперь я даже не хочу говорить с вами.
– Пусть мой брат знает, что мы нуждаемся в его опыте.
– Ах вот оно что! Не апачи ли подсказали вам, что Коша-Певе один мудрее всех воинов команчей, вместе взятых? Может быть, мой краснокожий брат поведает мне, удалось ли его воинам вырваться из долины?
– Проход завален огромными камнями и деревьями. Мы не смогли пробиться.
– Так я и думал. Вы очень громко оплакивали своих покойников и не услышали, как апачи валили деревья. Почему вы вовремя не погасили костры?
– Воины команчей теперь поступят умнее. Они поступят так, как скажет Коша-Певе.
– Что же, я готов дать вам совет.
– Тогда пойдем со мной. Воины и старейшины ждут тебя.
– Ну уж нет. Вы развели костры, и апачи видят, что происходит у вас в лагере. У меня нет желания подставлять свою старую шкуру под стрелы апачей. Я скажу тебе, как следует поступить, а ты сделаешь, как считаешь нужным.
– Я жду твоего совета.
– Апачи не только заняли оба прохода, но и проникли уже в долину, вам отсюда не уйти.
– Но нас больше, и мы сильнее!
– Скольких воинов вы уже потеряли?
– Великий Дух взял к себе многих сыновей команчей, может быть, десять раз по десять.
– Именно поэтому надо отложить сражение до утра. Но когда рассветет, апачи будут видеть долину как на ладони и так расставят своих воинов, что вы нигде не укроетесь от их стрел. А потом к Виннету придет подмога, и апачей станет больше, чем команчей. Вас ждет смерть.
– Твои слова правдивы, хотя предвещают команчам беду. Если совет Коша-Певе спасет нам жизнь, мы расстанемся братьями.
– Я вижу, Быстрый Олень поумнел и понял, почему я называл эту долину ловушкой. Вы можете попробовать вскарабкаться наверх по скалам, однако сделать это можно будет только днем: в темноте воины свернут себе шеи. Но при свете солнца вам не удастся уйти незаметно – апачи догонят вас и перебьют, потому что вы останетесь без лошадей. Лучшее, что вы можете сделать для спасения жизни, – просить апачей о мире.
– Никогда! Апачи потребуют нашей смерти!
– Тебя это удивляет? Вы сами виноваты. Команчи напали на стойбища апачей в мирное время, убили их воинов, а жен и дочерей увели в свои вигвамы. Команчи вероломно убили послов апачей. Неудивительно, что апачи жаждут мести, и вам трудно рассчитывать на милость победителей. Вы сами заварили кашу – сами и расхлебывайте ее до конца.
Потрясенный горькими упреками вестмена, вождь молчал. Не знаю, доступно ли раскаяние душам краснокожих, но, когда он заговорил, голос команча звучал глухо и сдавленно.
Уфф! И ты говоришь это мне, вождю команчей?