Собственно, Зубарев и пришел распить с учителем бутылочку и просто пообщаться… Вот только байка про столичного капитана-Мавродия очередной раз проявила комплекс: мы, конечно, питерские, «чернокостные», где уж нам уж до Москвы, однако и у нас найдется чем пронять заоблачных столичных, ага!.. О-о! Разумеется, это ни в коей мере не касается ЮК из Москвы! Андрюша Зубарев из Питера никогда бы не посмел ни намеком! Он просто балагурил о том о сём. Будет рад, если хоть немножко развлек учителя.
Еще по стопарику?
Еще по стопарику. Пока «Стрела» не отошла от перрона.
— А что, в Каир теперь «Стрелой» можно добраться?
— До Москвы. А там — самолет.
— Предупредил бы чуть раньше. Я бы тебя на машине до Москвы подкинул.
— Уже отбываешь, Юрий Дмич? Сегодня?
— Да как-то пора. Не сегодня, но завтра. С утра, вероятней всего. Чтобы часам К пяти-шести еще засветло быть. Все же ночная трасса утомляет.
— Ха! К пяти-шести! Я уже к тому времени в самолете сидеть буду!
— Ну, поздравляю.
— С чем?
— Каир… Смена обстановки.
— Жарища, Юрий Дмич! И духотища. Круче, чем в Афгане. Представляешь, город — четырнадцать миллионов населения, все — арабы. Никаких правил дорожного движения и отсутствие запрета на подачу звуковых сигналов! Это значит четыре бессонные ночи. Я лучше в город мертвых там уйду, отыщу норку, прикорну. И дешевле! А то эти арабы с белых людей дерут нещадно!
— Город мертвых?
— А! Окраина Каира. Кладбище. А они как хоронят? Норку на склоне горы выроют, жмурика туда затолкают и просто камнем задвигают. А жить-то негде. И бомжи местные туда наладились — камень сдвинут, жмурика вышвырнут, сами квартирку занимают. Родственники покойника претензий не предъявляют — кладбище древнее, трупики давным-давно высохли… Ну и в этом городе мертвых сейчас три миллиона жителей. Каково?
В общем, беседа всё больше, чем дальше, приобретала отвлеченный необязательный характер.
И когда Зубареву приспело на поезд, почти напрочь выветрилось из головы: а чего приходил-то?
Как-так — чего! Повидаться. Когда еще получится!
Жаль, приняли «Кизляра», а то бы Колчин Андрея не до Москвы, так до вокзала, не до вокзала, так до метро подвез бы. Успеваешь, Андрей? Или тебе еще за вещами?
Нет, напрямую. Все свое Зубарев носит с собой. Зубная щетка — в любом киоске, паспорт и деньги вот тут… даже со спящего их у него не снять, разве с мертвого. Остальное вот здесь! (И постучав себя пальцем в лоб, добавил по древней шутке:) В жопе!..
Удачи, Юрий Дмич!
И тебе…
…Конечно, ничегошеньки из головы не выветрилось. Зубарев пришел. И Зубарев сообщил максимум из того, что смог добыть. Добывал Зубарев из конфиденциальных источников, а не на базарной площади. Из каких именно источников, каким именно образом, — это уточнять надо ли? Моветон. Ручается ли Зубарев за достоверность сведений, накопленных у Зубарева «вот здесь, в жопе», — тоже вопрос некорректный. Так же, как некорректен встречный вопрос: а на кой тебе, Юрий Дмич, хрен все это? Они оба и не стали их задавать друг другу. Просто посидели неплохо. Зубарев учителю коньяк преподнес. Чем бы ответить?
— А, вот, Андрюша, тебе пригодится.
— Юрий Дмич! Спаси-ибо! Это ж вы где их?.. В Токио?! Это ж натуральные сёрикены!
— Вот и забирай. Будешь от претендентов на норку отмахиваться в городе мертвых…
— Спаси-ибо!..
— И тебе…
Было за что «спасибо».
Итак, личности всех четверых, лазивших в «Публичку», установлены. Агони-Бялый, Емельянов, Калошный, Погуда.
И верно проинтуичил Колчин, когда озадачил Зубарева три дня назад: «Кроме „четверки“, никто больше не участвовал в краже? Мало ли кого опергруппа взяла по делу?.. И обрабатывает, рассчитывая выпустить на процесс в нужный момент».
Есть такой. Тоболин.
Правда, не есть, а был.
Но ведь был же!
И другое предположение Колчина подтвердилось: «Вдруг некто заявил: в момент похищения был случайный свидетель или свидетельница, после чего… э-э… обездвижить и прихватить с собой, после чего дозваниваться до заказчика, испрашивая инструкций: что делать с женщиной?»
Так и было.
Ни один из граждан земли обетованной не сознается в том, что так и было.
Одно дело — кража. Гуляйте под залог!
Другое дело — убийство. Пожалте под стражу!
А им еще жить и жить… во всяком случае, им очень хочется еще жить и жить — и жить хорошо.
На смертном одре, да, вполне можно впасть в откровения. Что Тоболин и… «Женщ не я».
Не он. Однако было, было!
И не Сусанна Сван — эта женщ, как полагают сыскари.
Они, сыскари, отнюдь не тугодумны, просто не владеют они, сыскари, всей информацией, коей владеет ЮК.
И генерала-Фиму оперы слушали-слушали и прослушали. Тоже не по тугодумности, а по вышеприведенной причине.
Легендарный Япончик. Иваньков. Иначе как пижонство Кублановского эдакая заява Кублановского и не была оценена. Тем более прокачали в этом направлении — нигде-никогда не пересекались генерал-Фима, который под стол пешком ходил, когда Япончик уже через океан махнул. То-то и оно. Нигде-никогда…
У сыскарей со стажем первая (и, в общем-то, верная) реакция на Япончика. Птица — курица, яблоко — груша, заяц — волк, Япончик — Иваньков! Ассоциативное мышление в норме. На что и расчет пустышки-Кублановского, безропотно сидящего в «Крестах», где его никто не достанет.
А кто? Собирается кто-то?
Колчин не склонен переоценивать значение собственной персоны. Но и недооценивать — себя не уважать.
Судя по словам и делам генерала-Фимы, тот тоже оценивает ЮК по достоинству.
Судя по делам: два «байера» на трассе, чтобы ЮК подзадержался в пути, пока его квартиру шпигуют «ушами»… (Два именно «байера» — это не от большого ума, затрапезные грузовички были бы куда «растворимей» в общей автодорожной массе… но кто, собственно, утверждает, что пустышка-Фима — большого ума?! ему бы всё собственное величие понянькать, даже опасаясь чего-то, — мигалки-вертушки-иномарки.)
Судя по делам: те же «уши» на Шаболовке, тот же «маячок» в «мазде» — знать о каждом шаге ЮК — вдруг он, ЮК, выйдет на след виновников исчезновения жены…
Судя по делам: безопасней в камере с блатными харями скоротать времечко, чем обрывать телефоны и срывать голос: «Свободу мне! Свободу!» — а на свободе ЮК кругами ходит, и круги всё уже и уже.
Судя по… словам: «Адвокатом Япончику я, увы, стать не смогу». «Положение таково, что придется доверить кому-нибудь другому. Без меня…» То есть иносказательное распоряжение: умываю руки, а вы меня оградите от Япончика, когда и если он докопается до сути.
Мало ли у генерала-Фимы телохранителей-гвардейцев?
Много. И зарплату они получают исправно, независимо от местонахождения работодателя. (Кстати, о местонахождении! В «Крестах», значит, в Питере. Колчин-то полагал, что генерал-Фима — в Лефортово, в Матросской Тишине…) Так вот, гвардейцы Кублановского способны не только защитить хозяина, но и напасть на того, кто представляет реальную угрозу для хозяина. Лучший способ защиты — нападение.
Япончик — опасность номер один. Не Иваньков, нет.
Япончик, выпивший чашку воды. Порвавший все прежние связи. Сорвавшийся с привязи.
Япончик, для которого не существует выбора: или пан, или пропал. Согласно этике японцев — пан и только пан. Согласно «Этике японцев». Со следами крови.
Япончик, вернувшийся из Токио, где предметно доказал, кто японистей по части единоборства, корнями уходящего в окинавское каратэ.
Япончик, вернувшийся из командировки. Возвращается муж из командировки…
Чертовски хочется работать. Жажда деятельности.
Вековечная мудрость: если вдруг чертовски захотелось работать, приляг и немножко полежи — сразу пройдет.
Он бы прилег, но ванны-«фуро» в номерах «Чайки» не предусмотрено…
Он нагнал Зубарева уже на улице. Тот стоял на кромке тротуара, голосовал попутку — до метро хотя бы, а? На Коломяжском шоссе пустынно за час до полуночи. А «Стрелы» уходят в Москву без минут в полночь. И опоздать недолго! В Москву, а там и в Каир. Зубареву ведь на «Стрелу»? В Москву? В Каир?
— Андрей! — окликнул Колчин. — Безнадежно. Я тебя подвезу. Что-то все-таки решил проветриться…
Они молчали всю дорогу. Вроде бы попрощались еще в номере, так что снова затевать разговор как-то… не то. Опять же за дорогой надо следить, не отвлекаться, если внутри у тебя полбутылки коньяка сидит.
Почему-то Колчину показалось необходимым подвезти Зубарева до вокзала. Почему-то. Проветриться. Провериться.
Нет, за «девяткой» не было хвоста. Не было.
Если в Москве Колчина пасли, то здесь, в Питере, — нет.
Или он так удачно обыграл «пастухов» с ярославской дурилкой?
Однако Брадастый должен был вернуться с озера Неро наутро. И понять, что в «мазде» — Брадастый, что Колчин… испарился, — «пастухи» должны были если не наутро, то в течение суток. И задаться вопросом: где… Япончик?
Где-где! Да. В Питере. Значит, ищет. Не плутает, а идет по следу. И не только ищет, но и прячется — от «пастухов» (вон экую комбинацию с подменой авто предпринял!). Следовательно, ЗНАЕТ о существовании «пастухов». Ну, далеко не спрячется.
Найти человека в Питере, поселившегося в отеле для иностранных специалистов? Задействовав банк данных определенной службы, раз плюнуть. Как наглядно продемонстрировал Андрей Зубарев, имеющий непосредственное отношение к определенной службе.
Мелькнула мыслишка. Тут же угасла. Вряд ли. Нет. Не Зубарев. Иначе зачем бы Андрюше быть столь подробным в сведениях, сообщенных учителю?
Затем, например, что сведения — туфта.
Вряд ли. Нет. Не туфта. Ибо совпадают с тем, что Колчиным уже добыто.
Будь Зубарев кублановцем, он бы наплел Колчину складную версию, в которой генерал-Фима никак не фигурировал, разве в качестве припеки сбоку.
Будь Зубарев кублановцем, он бы вообще сегодня не явился (пусть и столь неординарно), — срочная командировка, вынужден уехать, встретиться никак (если врать в глаза учителю никак, даже при богатом опыте, обретенном на спецкурсах, — никак).