он сейчас как раз и боялся.
Искал-то ведь он некакую-нибудь детскую забаву – а настоящий охотничий нож. Тот самый – отцовский!Найди его однажды Милуша, конечно, сразу бы отдала мужу, с просьбой сохранить,покуда он вырастет.
Вот Славко иперепрятывал его раз за разом. Каждый раз в новое место. И теперь, как назло, всамый нужный момент никак не мог найти его!..
Неужто Милуша ивпрямь нашла?
Да нет!
- Вот он!
Славко достал,наконец, из напольной щели полуразвалившейся глинобитной печи нож. Он ощупалего костяную, сделанную под крепкую мужскую ладонь рукоять, погладил широкоелезвие с желобом для стока крови и, с облегчением, опустился на скамью.
Длинная былаэта скамья. Видать, отец с матерью, строя землянку, желали, чтобы много у нихбыло детей.
Да всему помешалиполовцы.
Вон - на ноже –несколько глубоких зарубин, не иначе следы от тех самых, их сабель…
- Ну, всё, ханБелдуз! – клятвенно прижимая к груди нож, прошептал Славко. – Жив не буду -убью!
Половина дела быласделана. Нож был у него в руках. Теперь оставалось только придумать, какдотянуться им до самого сердца Белдуза. Нож длинный – три раза достать хватит!
«Нет! – вдруг покачалголовой, вспоминая крепкие доспехи осторожного хана, Славко. - В грудь его неударишь. Зато горло… горло у него приоткрыто - вот куда надо метить!»
Славко, тренируясь,машинально дотронулся до себя ножом, и только тут обнаружил, что его шея до сихпор обвязана ханской плеткой, а рукоятка ее болтается где-то на спине!
Примечающийвсе на свете дед Завид, наверное, не успел разглядеть ее в темноте и спешке, асамому ему просто было не до этого!
Славко огляделкостяную, сделанную искусным мастером в виде змеи рукоять, длинную полоскусыромятной кожи. Хотел бросить на пол плеть ненавистного хана, да еще и плюнутьна нее. Но, поразмыслив, передумал и обвязал ею полушубок вместо потерянноговместе с налимом пояса. Какой никакой, а трофей. У степняков, как он слышал,потерять плетку – это пусть не такой большой, как потерять саблю или коня – новсе же позор!
Так как же убить емухана?
А вот как! Когда онвъедет с отрядом в весь, неожиданно выскочить из землянки, броситься на него ивоткнуть ему нож в горло: вот так! так! так!
Славко несколько разяростно ударил ножом в печь и обессиленно опустил руку.
Нет, не пойдет!
Во-первых, как ондотянется до горла сидящего на коне хана?
Во-вторых, тот, чтострелял в него с налимом, и двух шагов сделать не даст – насквозь проткнетсвоей каленой стрелой.
И, наконец, это ужточно будет последним, остальные не дадут ему добежать до хана, не то, чтобыдотянуться до его горла ножом… Отцу, уж на что, говорят, сильный был, и то непозволили этого сделать…
Как же тогда быть?..
Может, не выбегатьникуда, а встретить его прямо тут? А что? Начнут ведь они обыскивать дома. Онспрячется за дверь – вот так…
Славко встал за дверьи с готовностью выставил перед собой нож.
… и как толькополовец войдет, р-раз ему в спину, дв-ва! А дальше надеть его шапку, халат,вскочить на коня и – кто там в полутьме разберет – броситься к хану! А там –будь, что будет!
- Нет, тоже непойдет… - с сожалением покачал головой Славко.
Половец –народ осторожный, русскими печальному опыту хорошо обучен! Он сначала саблейили копьем раз десять проверит, нет ли кого за дверью и, только убедившись, чтотам никого нет, войдет в землянку. Они разве что только убитых не трогают…
«Хм-мм… гм-мм…убитых?»
Славко мгновениеподумал и стукнул себя кулаком по лбу:
- Вот что делатьнадо! Притвориться убитым!
Он картинно лег напол и, рукоятью кверху, всунул себе под мышку отцовский нож.
- Эх, крови дляубедительности не хватает. И зачем я только от ханской отмылся? – вслух пожалелон и ахнул. – А чем клюква не кровь?!
Славко мигом вскочилна ноги и, выскочив из своей землянки, бросился в дом Милуши. Без нее и малышаздесь было так непривычно и пусто, что он чуть не заплакал. Конечно, опытныйдед Завид, спрятав людей в сугробах под снегом, сделает все, чтобы им было тамдаже теплее, чем в землянках, но…
Но временидолго думать об этом у Славки не было.
Он ощупьюразыскал в шкафчике под столешницей кринку с клюквой, которую Милуша строгоберегла на случай простуды сына, и, отсыпав себе целую пригоршню, а затем,подумав, и другую – последнюю, мысленно попросил у нее прощения за такоеворовство…
Надо было спешить.
Половцы моглипоявиться в любой момент.
И Славко, по привычкеплотно закрыв за собой дверь, бегом вернулся в свою землянку. Здесь он быстрорастер у себя по груди раздавленные ягоды и, еще более убедительно изображая изсебя убитого человека, разлегся на полу.
Однако времяшло, а половцев все не было.
Славко сталмерзнуть.
Тогда, решив,что всегда успеет распахнуть полушубок, он только покрепче запахнул его. Потом,подумав еще, потянул с лежанки и подстелил под себя овчинную шкуру.
Наконец, лег,задумался, сам не зная о чем. И даже не заметил, как провалился в глубокий,омутный сон…
4
- Фу, ты, Славко!Слава Богу, живой! – послышался сверху знакомый бас.
Очнулся Славко отзвука конского топота.
И – будто не спал.
Одинокий всадник ехалпо веси.
Вот онприостановился. Послышался скрип шагов. Тишина.
И - снова топот коня,на этот раз явно к его землянке.
Мысль работала быстрои ясно.
Полулесная,полузвериная жизнь с малолетства приучила его самого, как лесного зверя, влюбой момент быть готовым принять решение, отразить внезапный наскок, отстоятьсвою жизнь.
Вот и теперь он весьнапрягся, готовый к броску. Зверек, чистый зверек! Только сердце оставалосьчеловеческим. Не столько страшно, как обидно было умирать Славке. Тринадцатьлет, да вот четырнадцатую зиму прожил, а что хорошего видел в жизни? И главное– чего хорошего сделал в ней?..
Дверь открылась, и вземлянке стало немного светлей. Неужели он проспал почти до рассвета?
Потоптавшись напороге, вошедший человек стал осторожно спускаться по ступенькам вниз.
«Почему он один? –лихорадочно соображал Славко. - Половецкий разведчик?»
Хорошо если быэто был тот, с глупым лицом.
Но нет, шагитяжелые. Скорее всего, это стрелок. Или кто-то из других, крепких воинов хана.
Темная, грузная теньвошла в землянку, приблизилась и вскрикнула, склонившись над ним:
- Славко?..
Славко настолько ушелвсем своим существом в то, что должен сейчас сделать, что даже не успел толкомудивиться тому, с каких это пор половцы носят русские бороды и знают его поимени.
Он выхватил из-подмышки нож, сделал короткий замах и непременно ударил бы. Но чья-то мощная,точно кузнечные клещи, рука перехватила его руку и без особого труда заставилапальцы выронить нож.
- Фу, ты, Славко!Слава Богу, живой! – послышался сверху знакомый бас.
Славко вгляделся всклонившегося над ним человека и, узнавая в нем давнего друга Милушиного мужа,недоверчиво прошептал:
- Онфим? Ты?..
- Я, кто же еще? Ну инапугал ты меня!
- Этим? – слабоудивился, кивая на нож, Славко.
- Да нет, тем,что живой! Ну, представь себе сам: лежит покойник с ножом в груди, весь в кровии вдруг бросается на тебя…
- Да это не кровь – клюква!– сконфуженно пробормотал Славко.
Чтобы окончательноубедиться, что он не лжет, мужчина провел по красному пятну на груди Славкипальцем, лизнул его и, кисло сморщившись, сплюнул:
- И кого же ты такждешь?
- Половца, кого жееще? - садясь, огрызнулся Славко.
- То-то я смотрю, всёв Осиновке словно вымерло! – понимающе кивнул Онфим. – Остальные-то хоть успелиуйти?
- Да, но…
- А я, понимаешь, -не дослушивая, Онфим стал развязывать свою котомку и выкладывать на столнебольшую кринку, свертки и две монеты: - Гостинцы Милуше привез. Муж еенаказал завезти по дороге. Захожу, а их нет. Так вернутся, передай им: вот мед,пряник для сына, пара сребреников, чтоб зерно для муки купить. Ну и, конечно,колечко…
- Постой, Онфим,погоди! - попытался остановить туговатого на ухо кузнеца Славко.
Но тот неунимался:
- Что погоди? Чтопостой? Тут и для тебя подарок имеется!
- Для меня?!
От удивления Славкодаже забыл про то главное, о чем хотел сказать Онфиму. Не так часто баловалаего жизнь подарками.
- На, держи!
Онфим бережноразвернул большой узелок платка и протянул Славке… кованный бронзовый крестик.
Ожидавший увидетьзасапожный нож, который давно обещал выковать ему муж Милуши, Славкораздосадованно засопел. Но, не желая огорчать добродушного Онфима, с деланнойулыбкой принял крест.
А тот принялсярасхваливать его:
- Настоящий мощевик,любую святыню внутрь вложить можно! Не хуже греческого будет. Сам Милушин мужсделал!
Славко осторожноположил крест рядом с гостинцами и уже открыл рот, чтоб сообщить, наконец,Онфиму о Белдузе, но тот заторопился так, что ничего не хотел и слышать:
- Все-все! Мне пораназад, в Переяславль возвращаться! А то, если опоздаю, такое Мономах сотворит…
Было странно слышатьэто от могучего, взрослого человека.
И, тем не менее,Славко успел крикнуть ему вслед: