- Нет, навлет. Но… до приезда милиции ее кто-то успелвыковырять. Ну, а так как охотничий нож у моего отца в крови оказался – он имодежду на раненом разрезал, когда ему первую помощь оказывали, то и списали всена него… Потом говорили, что погибший не столько от выстрела, сколько от того,что его так – ножом порезали, скончался… Отец переживал страшно. Особенно из-заэтого. Доказывал всем, что не виноват. Но что – сына министра бы посадили?
- А что, на самом деле – это он застрелил?
- Нет, - убежденно замотала головой Лена. – Папа потом, когдапить стал, сказал, что кто-кто, а Соколов тут совсем ни при чем, что это всесделал тот, о котором я даже и говорить не хочу…
- Градов?
Лена пристально посмотрела на Стаса:
- Как… Ты и о нем знаешь?
Да, - подтвердил Стас. - Григорий Иванович говорил, что безего участия во всех этих бедах с Покровкой никак не обошлось. Вот… Гадов! Тыведь его так, конечно же, называешь?
- Нет, - отрицательно покачала головой Лена.
- Нет? – изумился Стас. - А как?..
Лена сжала кулачки и тихо, с отвращением произнесла:
- Адов.
Несколько минут они помолчали, потом Лена продолжила:
- Когда папка вернулся из тюрьмы, он тоже долго не пил. Сталлесником. Работал так, что ему даже орден дали: один на четырех вооруженныхбраконьеров не побоялся пойти. И вообще они его как огня боялись. За лес нашгорой стоял. Такой новый ельник насадил, такую рощицу сделал… И все былохорошо, пока Дескатьчацкий к нему не подъехал…
- Кто? – удивился Стас.
- Ну, Молчацкий. Какая разница – мол или дескать, главное,что он не благородный, как ты говоришь, Чацкий! Между прочим, это Ванька ихпознакомил. Потом в магазин побежал за вином. Дальше – больше: за водкой.Словом, подпоили отца, и тот, уже сам не видя, что подписывает, поставилподпись с печатью, что лес в нашей округе никакой ценности не представляет. Чтоникакой беды, если он под затопление попадет, нет. Тут как тут нотариус, он сЯкобычацким все время на заднем сидении ездит. И все! Когда отец проспался ипонял, что наделал, то, конечно же, спохватился, стал ездить по всеминстанциям, но - поздно. Ну, а когда узнал, что за всем этим Адов стоит, тостал пить так, что, наверное, ничто ему уже не поможет…
- Неужели так-то уж и ничто?
- Ой, Стасик, - всхлипнула Лена. - Мы уж имолимся, и таблетки всякие покупали, и чего только не делаем – все без толку!Все ниже и ниже опускается наш папка… Только и успеваем следить, чтобы онспьяну с собой что не сделал…
- Да… - пробормотал Стас. – Дела тут у вас…
- И с Ванькой, сам видел, какая беда. Совсем в этой жадности,как в болоте, на котором раньше ваш дом стоял, утонул. И как теперь его из неевызволить? Он ведь у нас хороший. И из-за отца вон как страдает, понимает ведь,что в этом горе и часть его вины. И сам давно измениться бы рад, а сделать ссобой ничего не может. Я ведь все это вижу!
Лена, вытерла тыльной стороной ладошки слезы и умоляющепосмотрела на Стаса:
- Ты бы не уезжал так сразу, Стасик! Помоги, выручи Ваньку!Придумай что-нибудь, чтобы остаться подольше. И дом чтоб не продавать… Ведь ещеи Покровку спасать надо…
Стас, жалея, взглянул на Лену и сокрушенно вздохнул:
- Тут знаешь, какой серьезный повод нужен, чтобы мне хотькакое-то время отказывать Ване?
- Да что я, маленькая, что ли совсем? – обиделась девочка. -Конечно же, знаю…
Она прошла в угол, где висела старая, в цветочных украшенияхиз фольги икона и, перекрестившись, прошептала:
- Господи, пошли нам, пожалуйста, этот повод! Ну хотьсамый-самый малюсенький! Батюшка Тихон, помоги нам найти его!
3
- Что?! – пальцы Стаса зависли над клавиатурой…
И такой повод нашелся. Причем, как ни странно, словно бы самсобой. Да такой серьезный, что Ваня просто забыл о Стасе.
Началось все с того, что он пришел и, ни на когоподозрительно не поглядывая, ни о чем не расспрашивая, - очевидно, твердо знал,что его сестра не способна на подлость, - стал разговаривать обо всем, кромеденег.
«Надо же! – подивился Стас. - Не было бы счастья, данесчастье помогло!» Перед ним был обычный Ваня. Тот самый, с которым интереснобыло пойти на рыбалку, поиграть в ножичек и вообще поговорить обо всем насвете!
Но шло время, и Ваня стал постепенно меняться.
- С рукою-то что? – поначалу с заботой кивнул он на палецСтаса.
- Да вот, решил тоже что-нибудь во дворе поискать… -огорченно махнув рукой, объяснил тот.
- А я думал, в Покровском уже мода такая пошла – забинтованнымиходить! – усмехнулся Ваня, показывая свою перевязанную ладонь, и, зевая,небрежно спросил: - Ну и как, нашел что-нибудь?
- Только одно бутылочное стекло…
- Все верно, под березами – подберезовики, под осинами –подосиновики. А под нашим небом – одни лишь бутылки растут… Вот будет работынашим потомкам-археологам! – покачал головой Ваня и упрекнул: - Зря толькопорезался, да и я у вас уже основательно с миноискателем прошелся…
- И как – что-нибудь было? – затаил дыхание Стас.
Ваня пренебрежительно махнул рукой:
- Да так, ерунда!
- Одну «ерунду» мы уже видели! – напомнил Стас, кивая належавшую у подушки печать.
Ваня покосился на нее, и глаза его сразу похолодели. Но голосеще оставался теплым:
- Да нет, правда, ерунда: одну или две подковы!
- Что я тебе говорила? – окидывая Стаса победным взглядом,подала голос Лена.
- Да… Не хватало мне тут еще твоего всадника с лошадью! –зябко передернул плечами тот.
Лена засмеялась, но на ее брата слова Стаса произвелинеожиданное впечатление.
- Всадника? С лошадью?! – быстро переспросил он и всем теломподался вперед: - Вы что, монету нашли? Серебряную? Золотую?!
- Да нет! – поспешил успокоить его Стас, опять изумляясьмгновенной, только на этот раз в противоположную сторону, перемене в своемдруге. - Это так. Ленка пошутила!..
- А то смотрите, у меня есть знакомый антиквар, черезкоторого можно ее выгодно продать. Хорошие деньги даст, причем, без всякойкомиссии… - буравя Стаса взглядом, пообещал Ваня, и его глаза подернулисьмечтательным туманом. - Эх, и почему мне еще нет восемнадцати? Открыл бы своедело! Стал бы предпринимателем…
- Бредпринимателем! – одернула его Лена и осеклась подтяжелым взглядом брата.
- Много ты понимаешь! – накинулся на нее Ваня.
Судя по всему, такой разговор начинался у них не в первыйраз. И, кажется, никогда не доводил до добра. Поэтому Стас поспешил перевестиего в другое русло.
Он достал ноутбук, включил и, положив рядом печать, тономученого спросил Ваню:
- Так: фамилия, имя, отчество, место и год рождения?
- Иван Алексеевич Будко, деревня, то есть, теперь селоПокровское, одна тысяча девятьсот восемьдесят… - сразу же присмирев, начал Ваняи, оборвав себя на полуслове, нахмурившись, уточнил: - А… это еще для чего?
- Не бойся, не для налоговой комиссии! Для науки! – бегаяпальцами по клавиатуре, поспешил успокоить его Стас.
- А-а!.. Ну, тогда ладно! – приосанился Ваня. - А годрождения-то зачем?
- Так положено! Чтобы в журнале, когда будут писать о находкеновой печати Владимира Мономаха, сообщили и краткие сведения о том, кто еенашел!
Лена умоляюще посмотрела на Стаса:
А меня можно? – принялась упрашивать она. - Я ведь тоже тамрядом была, землю помогала рыхлить… Хоть самыми маленькими буковками!..
- Да ладно, ладно! - великодушно успокоил Стас и ее.
- Мы тоже согласны, - важно добавил Ваня и подмигнул: -Только, с условием: если тебе премию за это дело давать будут, то ты уж незабудь поделиться со своим другом процентом!
- Вань! – стыдя, дернула его за рукав Лена.
- Что Вань? Стас историю уважает, а с древности какговорится? Дружба дружбой, а денежки врозь! – значительно поднял онуказательный палец.
- Во-первых, всегда говорилось: служба службой, а дружбадружбой! – поправил Стас Ваню. – А еще раньше – Платон мне друг, но истинадороже… Так вот, Ваня, я давно уже хотел спросить тебя… - не выдержал он, нотут Лена дернула его за локоть: рано, мол, Стасик, рано – забыл, о чем мыдоговаривались? И он, спохватившись, принялся продолжать расспрос:
- Я хотел тебя спросить… на какой глубине была найдена эта печать?
Ваня подумал и показал немного разведенными в стороны руками:
- Сантиметров тридцать-сорок, не больше.
- Где?
- Я же тебе говорил: в огороде бабы Поли, под камнем. Песочектам был, сухое такое место… Так еще и бумажка рядом валялась…
- Что?! – пальцы Стаса зависли над клавиатурой. – Какая ещебумажка?
- Ну, не бумажка, а вроде, как тонкая кожа, пергамент,наверное, – поправился Ваня. - Старая все такая, и буквы на ней старинные. Яеще удивился: ни тебе точек, ни запятых, даже пропусков между словами нет – всев один ряд! И как только люди читали?
- Не может быть… - прошептал Стас. – Ведь именно так писали вДревней Руси. Ты понимаешь, - с жаром принялся объяснять он Ване, - от временМономаха не осталось ни единого письменного документа. Ни одной строчки… А тут,возможно, целая его грамота! Эта печать ведь, может, к ней прикреплялась!