то, что, откормив за лето свои табуны, половец отберет и урожай, и коня, асамого смерда в рабство угонит, словно знать не хотите!
Он опять помолчал итеперь, давя уже на воинскую гордость, тоном, каким говорил с ними, бывало, наночных привалах у костров, спросил:
- И вообще, мало мы свами за половцами по русской земле гонялись, да, стыдно вспомнить, и от нихтоже побегали? Теперь пусть они побегают от нас! Да не где-нибудь, а в своейСтепи! Степь большая – спрятаться негде!
Дружинники Святополказасмеялись, но, взглянув на своего князя, закашляли, осеклись.
- Полонотобъем, наших русских людей, которые уже и не чают, что мы их когда-то спасем,вызволим! – продолжал уговаривать Мономах, с радостью замечая, что лица многихдружинников при этом потеплели. Вспомнив про алчность брата, он не преминулвоспользоваться и этим: - Добычу возьмем! Великую! Какой никогда еще не бывало!Откуп с каждой вежи, что сдастся сама, и всё, что сможем увезти с тех городов,которые возьмем на щит!
Тут ужеоживился и сам Святополк. Как будто увидев перед собой табуны лошадей, потокисеребряных монет, парчу, шелка… он невольно зашевелил пальцами, подсчитывая,сколько можно получить от этого похода, если все будет так, как говоритМономах.
А Мономах виделперед собой лишь сожженные русские веси, вытоптанные половецкими конями поля,лежавшие вдоль дорог трупы, а еще едущую на санях женщину и глаза ее ребенка…
И потому,наверное, тон и слова переяславльского князя становились убедительнее всехдоводов Святополка с его людьми.
- Оно-то, конечно,так… - уже слышались с той стороны осторожные голоса.
- Хорошо бы однимударом степняка от Руси отвадить…
- А ну, как онпроведает о наших планах? – могучим басом оборвал их воевода Святополка.
- Да! – поддержал еготот. – Что скажешь на это, брат? Шило в мешке и то не утаишь, а тут – целоевойско!
- А мы через купцовложный слух пустим… - понизив голос, многозначительно поднял указательный палецМономах. – Идем, мол, брать богатый град Корсунь!
- Нет! –вдруг выкрикнул дружинник со шрамами.
- Что значит,нет? – нахмурился Мономах.
Он знал этогодружинника, как одного из самых мужественных едва ли не во всем русскомвоинстве. И, откровенно говоря, втайне надеялся на его поддержку.
- Не бывалотакого, чтобы руссы подло, как ночной тать, шли на врага! – твердо сказал тот,не отводя дерзкого взгляда от глаз князя. – Еще со времен великого Святославамы всегда говорили всем прямо: «Иду на вы!»
- А мы искажем! Мы даже пошлем им такую грамоту! – примирительно улыбнулся ему Мономах.– С самым лучшим гонцом! – он мгновение помолчал и с хитринкой добавил: - Кактолько, не доходя до Корсуня, повернем на Степь!
- Поганые Божьи храмыжгут, - неожиданно подал голос игумен. – Священников убивают. Жрецы из лесоввышли. От истинной веры, которая только-только укоренилась на Руси, людей хотятоторвать! Снова Перуну да поверженным идолам поклоняться! А мы тут ещераздумываем, идти или нет?..
- Верно молвишь,отче! – кивнул игумену Мономах. - Я про это и говорить не стал, думал, здесьвсе православные, и так всё понятно…
И, обращаясь уже кодному только Святополку, закончил:
- Не за себя,за всю Русь и тех, кто больше всего страдает от поганых: простых горожан исмердов – стариков и старух, мужиков, их жен и детей - прошу. Для того иприехал сюда. Я все сказал. Теперь твой черед отвечать, Великий князь! Идем наСтепь?
Святополк долгосидел, не поднимая головы, затем решительно встал во весь свой могучий рост и,к радостному изумлению своего воеводы с дружинниками, усталым и тихим голосомсказал:
- Да вот он я… Готов уже!
Мономах порывистосделал навстречу ему шаг и, заключая в крепкие объятья, от всего сердца,сказал:
- И тем великое добро всей земле русской сотворишь, брат![3]
5
Купец клятвенноприжал ладонб к груди…
- Уф-фф! – выдохнулМономах, выйдя из шатра и с наслаждением подставляя лицо еще по зимнемуморозному, но уже ласкающему первым солнечным теплом воздуху. – Легче вжестокой битве побывать, чем один такой спор выиграть!
- Такой спор десяткабитв стоит! – возразил Ратибор.
- Я, как толькоуслыхал, что ты про дело начал, думал, все – можно сразу уходить, не солонохлебавши! – вытирая пот со лба, признался Ставр Гордятич.
В шатер вошли и вышлиодин за другим несколько гонцов. Затем появился со своим ящичком игумен и,наконец, сам Великий князь.
- Всё! Эти пустьедут! – кивнул он вослед поскакавшим с написанными и зскрепленными свинцовымипечатями грамотами гонцов. – А остальных, к тем князьям, что ближе живут, -завтра, а то и третьего дня из моего дворца приказы отправим.
Мономах согласнокивнул. Завтра, так завтра. Есть еще время. О многом надо перетолковать сбратом в его тереме-дворце. Есть у него кое-какие задумки и по пешцам, по ихвооружению, и по тому, как добираться до места, и надо заранее решить, какимстроем - походным или боевым – пойдут они по Степи.
Братья еще разобнялись и разошлись до вечера.
К Святополку тут женаправился, находившийся все время у самого входа в шатер, князь-изгой.
На полпути онпоравнялся с Мономахом, и взгляды их встретились.
В глазахпереяславльского князя на мгновение промелькнула жалость и сочувствие, чтосудьба так жестоко распорядилась с этим, таким же, как и он, Рюриковичем. Нотут же в них появился непримиримый стальной блеск, как ко всем врагам Руси, ион громко посоветовал Великому князю.
- Не обещай емуничего, брат! Все равно он больше того, что уже имеет, не получит!
Святополк соблегчением – вот выручил, так выручил брат, теперь и объяснять ему ничего ненадо, - даже не обиделся на такое обращение. Он лишь дождался, когда к немуподойдет проситель, и бессильно развел руками: мол, что я могу поделать? Хотьнас и двое, а все-таки как-никак – съезд князей!
- Ах, так? Ну, ладно!
Князь-изгой яростновзмахнул острой бородой, сел на коня и, бешено нахлестывая плеткой, помчалсяпрочь.
Ратибор хмуропоглядел ему вслед и подошел к князю.
- Не нравится мне всеэто, - тихо сказал он.
- Что именно? – непонял Мономах.
- Слыхал больномного! – объяснил Ратибор, показывая глазами на превратившегося в точку изгоя.
- Ну, все, да не все!
Мономах загадочноподмигнул воеводе и подозвал к себе купца, от которого снова отвернулся, делаявид, что занят важным делом, Святополк.
Мономах давно знал иуважал этого торговца.
- Что - тяжба? –кивая на брата, спросил он.
Купец, не отвечая, толькомолча мотнул головой.
- Я чем-то могупомочь?
- Вряд ли. Я ведь нестол у него просить пришел!
- А что же?
- Да так… Одолжилденег одному ростовщику, через которого Великий князь киевлянам под процентыденьги дает, а тот возвращать не желает. Думал, через твоего брата на негоповлиять, а он, вишь, даже слышать меня не хочет!
- Д-да… - покачалголовой Мономах. - И много одолжил?
- Много-не много – авсе деньги!
- Ну, ладно! Не могуя тебя, так ты меня - выручишь?
- Я? Тебя?!
- И даже не меня, а –всю Русь!
- Да я, да… -засуетился купец.
- Погоди, тут делонепростое, я бы сказал, даже опасное, – остановил его Мономах. – Так что неторопись с ответом. В Степь надо идти. И даже не идти, а ехать, - покосился онтуда, где уже исчезла точка князя-изгоя. - Как можно быстрее! Сможешь?
- Конечно! – кивнулкупец.
- И не сробеешь?
- А что мне бояться?У меня охранная грамота от главного хана имеется. Никакой половец меня дажепальцем не тронет!
Мономах горькоусмехнулся, слыша эти слова. Для него они не были новостью. Набеги - набегами ивойны - войнами, а купцы обеим враждующим сторонам нужны были всегда. Кому-товедь нужно сбывать награбленные товары и кому-то продавать взятых в плен мирныхжителей…
Сам этоткупец, насколько было известно Мономаху, никогда не занимался такими делами.Считал это не Божьим делом, и что богат только тот, кто в Бога богатеет. Тоесть, и зарабатывает честно, да еще и делится своим богатством с другимилюдьми. И правильно делал. Но в то же время, он, как никто другой, умелдоставать то, что очень любят ханские жены: всякие редкостные ткани иблаговония. Да и самого главного хана не забывал почтить дорогими подарками, аиногда выполнял его тайные поручения в Константинополе и латинских странах.
Но тут дело былоособого рода… И требовалось честно предупредить такого человека о возможнойопасности.
- Половец-то, может ине тронет, а вот сам хан… - вздохнул Мономах.
Он отвел купцав сторону и вкратце рассказал о том, что было на встрече со Святополком. Началсо своего предложения всей Русью выступить в Степь и закончил предложенной имхитростью с Корсунем.
Польщенный вниманиемсо стороны славного переяславльского князя и особенно его доверием, купец дажене замечал, что их разговор подслушивал подкравшийся к ним и притаившийся зараскидистым дубом юноша в дорогой шубе, собольей шапке и отороченных мехомсапогах.
- Ну как, берёшьсясъездить к Степь и передать эту ложную весть? – сказав все, что посчиталнужным, спросил Мономах. – За труды заплачу, не обижу! Сколько хочешь?
- Да будет, князь, яи так съезжу! - махнул рукой торговец. – Мне за то любой наш купец спасибоскажет. Ведь половцы нам, как кость поперек горла стоят. Не будет их – без