аэропорту. Полчаса всего разговаривали. Но она многое успела мне рассказать…
Академик посмотрел на Стаса, на Лену и как-то печальноулыбнулся:
- Береги эту девочку, Стас, ты ведь, вроде, теперь как еерыцарь! А ты, - обращаясь к Лене, предложил он, - приезжай к нам вархеологическую партию на следующее лето! Грамоту Мономаха показать не обещаю,но бересту, скажем, с письмом тысячелетней давности увидишь!
Он еще раз поцеловал фотокарточку отца Тихона, молчапоклонился его бывшей жене и, попросив ребят не провожать его до поезда, самнаправился по дороге, ведущей на станцию.
Лена со Стасом тоже молча прошли путь до разделявшего их домаповорота и разошлись.
Стас, не зная, куда себя девать, метался по комнатам, лежална папином диване, на своей кровати.
Конечно, во всем виноват был только один он. Но как… кактеперь можно было это исправить?
Когда он уже готов был начать от отчаяния бегать и поПрокровке, неожиданно раздался громкий стук.
- Ленка! Ванька! – радостно бросился к двери Стас. Открыл ееи в растерянности замер. На крылечке стоял… Молчацкий. Все такой же элегантный,с папкой под мышкой. Только на этот раз заходящее солнце, падая на нее, делалоее розовой. И золотое лезвие тоже выглядело угрожающим…
- Ну-с, молодой человек! Как, надумали? – очаровательноулыбаясь, спросил он.
- Надумал, - кивнул Стас.
- Тогда я к вашим услугам! – Молчацкий слегка поклонился идостал из папки конверт. – Вы мне, как договорились, доверенность, я вам –деньги!
Ни о чем мы с вами еще не договорились! – возразил Стас и,стараясь выделить каждое слово, сказал: - Я не буду продавать вам дом. Дажеесли вы предложите мне за него миллион, два, три миллиона!
Договорив до конца, он поднял глаза на Молчацкого ипоразился.
Совсем другой человек стоял перед ним. Холодный. Надменный.Страшный. Даже лезвие на его шее сделалось каким-то угрожающим.
«Странно, - подумалось вдруг Стасу, и кто этопридумал для такого острого с двух концов лезвия название «безопасного»? Будьтам Ленка, она бы сразу сказала, как его правильно надо назвать!»
- Да, - с нескрываемым вызовом добавил еще он. - И голосоватья буду вместе с Григорием Ивановичем за сохранение Покровки!
- Ваше право, - холодно кивнул Молчацкий и, прежде чемповернуться и уйти к машине, вдруг усмехнулся: - Между прочим, я дажеблагодарен вам за такое решение!
- Это еще почему? – насторожился Стас.
- А потому что вам еще нет восемнадцати лет, и ваш голосникак не повлияет на ход общего голосования. И я только зря бы потратил на васпятьсот тысяч, которые с радостью переложу теперь в свой карман!
И он, демонстративно положив конверт в нагрудный карманпиджака, спокойно направился к машине.
Стас же, напротив, весь так и кипел от ярости.
- А я… я родителям позвоню! – закричал он ему вслед. - Онисвое письменное согласие вышлют!
Молчацкий на ходу приоглянулся:
- Поздно, молодой человек! Сход через два дня, а заказноеписьмо - они же ведь простым письмом такой важный документ не отправят, правда?– по нынешним временам не меньше недели идет!
Машина отъехала. Стас потерянно стал бродить по двору и вдругуслышал голос Григория Ивановича:
- Ну что, сделал рогатку? – выглядывая из-за забора,спрашивал его тот.
- Какую еще рогатку? – не понял Стас.
- Ну, а для чего же тогда ты у меня хорошую кожу просил?Самые лучшие лайковые перчатки своей покойной жены тебе ведь отдал!
- Да нет… Решил, что не стоит… - безо всякого настроенияответил Стас.
- И правильно! – одобрил Григорий Иванович. Только и егоголос был далеко не весел. - Тут, брат Вячеслав, пожалуй, и правда, лучшекрючками запасаться, сетями да неводами…
- Что, так плохи дела?
- А-а! – глухо отозвался Григорий Иванович и так обреченномахнул рукой, что Стас понял, что дела в Покровке, оказывается, намного хуже,чем даже у него самого…
Глава шестая
Гнев и милость
1
Купеческий сын сизумлением поглядел на Славку.
Славко, рискуяупасть с головокружительной высоты, что было сил раскачивал ветку сосны. Звенислав,сунув в рот остатки одолень-травы, принялся помогать ему, делая то же самое…
Наконец, хан,пытавшийся хоть что-то понять в неведомых ему русских буквах, таких же странныхи непонятных, как и сами русские люди, краем глаза заметил какое-то постороннеедвижение. Он мгновенно свернул грамоту и подозрительно огляделся вокруг. Лицоего остановилось на высокой сосне…
- Ч-что это? –спросил он Тупларя, который с потерянным видом шел мимо костра, давно потерявнадежду отыскать свою саблю и увидеть рассвет.
- Где, хан? –с готовностью ответить на любой вопрос, выполнить любой приказ, чтобы толькозаслужить пощаду и живым вернуться домой, воскликнул тот.
- Вон там, нас-сосне? – Белдуз показал рукой на качавшиеся ветки.
- Может быть,это глухари дерутся? – предположил глуповатый половец.
Хан спрезрением посмотрел на него и язвительно спросил:
С каких этопор глухари дерутся не крыльями, а - руками? И кричат по-человеч-чьи?
- Это дварусских мальчишки, хан! – едва взглянув на сосну, сразу же определил Узлюк и предложил:- Позволь, я их одной стрелой из лука!
- Нет, послемне свое уменье покажешь! – остановил его хан и, подозвав двух всадников,приказал: - А этих мальчиш-шек привести сюда! Ж-живыми! Вперед!
Половцыстегнули плетками своих коней и помчались к сосне, у которой колыхалась уже всявершина.
Трудносказать, как это им удалось, но, больше всего на свете боявшиеся гнева своегохана, они почти мигом привезли перекинутыми через седла двух отроков ипоставили их перед ним.
Белдузвнимательно оглядел пленников и строго спросил:
- Кто такие?Откуда? Почему здес-сь? Подслухи Мономаха?
- Как можно,хан?! – Славко преданно уставился на Белдуза и стукнул себя кулаком в грудь. -Я - сын купца. А это мой слуга! Из Переяславля мы! Остановились в пути…
Хан с любопытствомпосмотрел на говорившего отрока и, меняя тон на вкрадчиво благодушный,продолжил:
- Понимаю.Устали в дороге, вышли из обоз-за… Бедные ребятиш-шки! Играли, значит?
- Да, хан, влапту! – охотно поддакнул Звенислав.
«Вот, дурень!– ахнул про себя Славко. – Ну, кто тебя просит вперед лезть! Какая может бытьигра на месте набега, и кто в лапту на сосне играет?»
- Да не игралимы! – самым убедительным, на какой был способен, тоном, сказал он и, показываяпальцем на Звенислава, пожаловался. - Это все он! Украл у меня златник ибежать! А я - следом! Он в поле, и я в поле! Он на сосну, и я за ним! Прикажиему, хан, пусть вернет!
Белдуз с ещебольшим интересом посмотрел на него, и тон его стал почти ласковым:
- Ай-яй-яй!Целый златник украл?
- Да, хан, да!
- И нас-сосну, говориш-шь, вслед за ним полез? А богатый ли у тебя отец?
- Богат, оченьбогат, хан! – подделываясь под тон Звенислава, стал отчаянно врать Славко. -Тысячи лошадей, собольих шуб больше, чем пальцев у тебя на руках! А дорогихсапог сразу и не сосчитаешь…
«Эх-х! – ахнулпро себя теперь уже купеческий сын. - Да разве ж об этом в плену говорят?Теперь он такой выкуп заломит!..»
Но Белдуз и недумал говорить о выкупе. У него была своя мысль. И он с усмешкой спросилСлавку:
- И ты притаком богатом отце погнался за две версты из-за какого-то ж-жалкого златника?!Да еще и на сос-сну полез?!
«А хан-то,оказывается, и правда, хитер! Такого так просто не проведешь! – понял Звенислави мысленно стал умолять. - Ну, Славко, или как там тебя теперь – Златослав,только не молчи, выручай, говори!»
Но Славко и недумал молчать.
Делая вид, чтопереводит дух, он на самом деле придумал, как ему быть дальше и лукавоусмехнулся:
- Почему из-заодного? Кто тебе сказал, что из-за одного? Я сказал? – и, приблизившись к хану,громко шепнул: - Он у меня десять золотых украл и где-то в лесу спрятал! Верноговорю! Только один у себя оставил, во рту держит! А ну, покажи его хану! –обернувшись к Звениславу, приказал он.
Купеческий сынс изумлением поглядел на Славку, но, вовремя вспомнив свое обещание делать все,что тот скажет, покорно вынул изо рта золотую монету и показал хану.
Тот взялтонкий желтый кружок, вогнутый, как чашечка, осмотрел его со всех сторон и, самтому удивляясь, задумчиво произнес:
- И, правда,з-златник! Настоящий! Константинопольс-ский!
- Вот видишь!А ты как думал? – делая вид, что обиделся из-за того, что ему не поверили,упрекнул Славко. - Из-за одного златника я и, правда, не стал бы зря ноги бить.А из-за десяти и двух верст пробежать не жалко!
- Хм-мм! –осклабился, соглашаясь, хан. - Я бы, пож-жалуй, и десять верст из-за двухпроскакал! Так, значит, золото любиш-шь, купеческий сын?
- А кто его нелюбит? Конечно!! Меня в честь золота даже и назвали - Златославом!
- Златослав…Златослав… - задумался вслух Белдуз. – Что-то похожее я уже слышал! Но – тольконе Златослав. То, что касается з-золота, я з-запоминаю навс-сегда! Но что-то ужочень похожее… И сам ты мне, кажется, кого-то напоминаешь… Этот голос иособенно взгляд, который ты так стараешься спрятать за улыбкой! Где я тебя могвидеть?
- Да мало ли,хан… - пожал плечами Славко. - Я же все время при отце, а он вечно в дороге! Уодних покупаем, другим продаем! Может, в Корсуне где встречались? Или напограничном торжище, когда между Русью и Степью мир?
Хан недовольнопокосился на него и строго заметил:
- Мира междунами не мож-жет быть ни-ког-да!
- Ну, эти, каких там… - запнулся Славко.
- Перемирия! –подсказал Звенислав.
- Во-во, они