- Ну, что застыл, как соляной столб? Будешь помогать мне!
- Но я же ведь ничего не знаю… - растерянно предупредил Стас.
-Это не самое страшное! – успокоил его священник. – Я тебебуду объяснять все, что понадобится по ходу службы. Главное – сразу каквойдешь, положи три земных поклона. И ни в коем случае не дотрагивайся допрестола и жертвенника! Я тебе их сейчас покажу. А ты, Лена, - окликнул онстоявшую на клиросе, рядом со старушками девушку. - Сразу, как подам возглас,начинай читать часы!
5
«А вдруг сейчас что-то случится?» – холодея,подумал Ваня.
Это только стрела может, пролетев две-три секунды, разрушитьто, что создавалось долгие годы, а то и целую жизнь. А что может человек,которому нет еще и шестнадцати лет?..
Ваня сидел на ступеньке паперти, низко опустив голову иподпирая ее ладонями. Рядом с ним пересчитывала полученные ей копеечные, какназывала современные деньги Лена, рублики бабушка-нищенка. В храме шла служба.По доносившимся из открытой двери возгласам отца Михаила и голосам певчих онотлично знал, что именно там сейчас происходит. И не только видимо, но иневидимо…
Вот поют «Благослови, душе моя, Господа». Вот батюшка вошел валтарь с Евангелием, символизируя этим выход самого Христа на проповедь людям.И, как это ни трудно укладывалось в голове, – это было действительно так. Неотец Михаил, а сам Христос, как и каждую службу, в каждом храме, входил всейчас алтарь… Вот певчие запели «Святый Боже, Святый Крепкий, СвятыйБезсмертный, помилуй нас!» Затем кто-то из старушек прочитал отрывок изпослания святого апостола Павла, что последние годы неизменно делал только он сам…Потом наступила полная тишина, за которой последовало торжественное чтениеЕвангелия…
Ваня невольно встал, дослушал его до конца и снова опустилсяна ступеньку.
Началось долгое перечисление имен о здравии, потом - оупокоении. Среди первых то и дело повторялось имя иеромонаха Михаила, средивторых – архимандрита Тихона. Ну да, конечно, мысленно согласился с этим Ваня,ведь сегодня их именины. Хотя отца Тихона тут поминают и во все остальные дни…
И надо же было случиться такому именно в этот день!
Он поднялся и принялся бродить по двору. Постоял околосторожки, прислонившись к солнечной стороне которой, дремал сторож Виктор.Потоптался у того места, где планировалось построить воскресную школу. Подошелк белой печке, в которой сжигал записки, после того, как их прочитает отецМихаил. Здесь же каждый раз заканчивала свой путь и его бумажка с грехами,которую тот, неизменно разрывая на части, возвращал ему. Ваня машинально досталсвою сегодняшнюю бумажку и нахмурился. На этот раз она была целой и невредимой.И слова «осуждал», «лгал», «грубил родителям» стали колоть ему глаза, жечь,будто горели в его руке.
Лицо Вани стало бледнеть и, в конце концов, стало белеесамого листа бумаги. Он с радостью сжег бы его в печке - вон и огонь был в нейвиден сейчас: добрый, очистительный огонь, да как? Если эти грехи не отпустилему священник, значит, они не прощены и Самим Богом!
«А вдруг сейчас что-то случится? – холодея, подумал он. -Метеорит большой, каким давно уже пугают мир ученые, рухнет на землю… Или дамбане выдержит напора воды, и она хлынет, затапливая Покровку и меня самого?..»
Что тогда?! Ведь со всем этим – прямая дорога в ад!
Ваня снова стал ходить по двору и даже не заметил, каквозвратился к дверям храма. В нем уже пели «Отче наш»: это был один из самыхлюбимых для него моментов службы.
Ну, почему, почему все главное для него вдруг стало в лучшемслучае второстепенным? И так ли уж вдруг? Верно ли то, во всем прав только онодин? А что, если Ленка сказала правду, и Стас действительно хотел помочь ему?И с Риткой пошел, чтобы через нее вернуть из папки Молчацкого листок, безкоторого может снова запить отец…
Шло время. Служба отошла. Люди отправились по своим домам. Вхраме оставались только священник да Стас с Леной. Очевидно, наводили порядок.Так же, как и он это делал всегда с отцом Михаилом…
Ваня потер лоб, словно человек, приходящий в себя послеглубокого сна, припоминая все, что было в последние месяцы и особенно в этидни, и вдруг прошептал:
- Ох, и осел же я! Ну ничего… я исправлю… я докажу… У Стасауспею еще попросить прощения. У него еще, как минимум, на час работы! А я заэто время смогу принести им не то, что один документ, а всю папку Молчацкого! Ас тем, что меня довело до такого – все, завязано!
Он порылся в карманах, не считая, вложил в руки опешившейнищенки все, что там было - несколько сотен или тысяч рублей. И стрелойметнулся к воротам, даже не заметив двух странных людей, которые, то и делоозираясь, с большой длинной черной сумкой вошли в церковный двор…
6
И тут, потрясая «шмайсером», в дверях появилсяНик.
Странными эти люди были потому, что перед входом в оградуБожьего храма не перекрестились, не поклонились. И вообще пересыпали свою речьтакими словами, с какими бы их и в простой порядочный дом-то не пустили! Не то,чтобы в храм! Судя по поведению и одежде, это были одни из тех людей, которыесобирали в лесах пустые бутылки после нашествия любителей пикников на природе.
- Ну и порядки у них! – усмехнулся один – худой, остроносый,показывая на гревшегося на солнышке сторожа, не замечая, что тот на самом делевнимательно следит за ними из-под полуприкрытых век.
- Может, все же не стоит, а? – осторожно заметил второй –низкий и полный. – Не по душе мне все это…
- Да ты что! Такие деньги! – оборвал его остроносый. – Пошлилучше посмотрим, что там у них в храме… Хорошо, если, и правда, нет никого.Время обеденное, заказчик говорил, что они в это время должны трапезничать! Асторож – ха-ха! – пусть посторожит наши орудия!
Оставив сумку, они, все также не кланяясь и не крестясь,вошли в храм. В то же мгновение Виктор метнулся к оставленной ими сумке.Заглянув в нее, он покачал головой и, не долго думая, схватил, унес в сторожку,а затем, через минуту, снова вернул на место. И опять прислонился к стенке,делая вид, что спит.
Мужчины вернулись, переговариваясь.
- Там в алтаре кто-то есть! – опять осторожничал низкий иполный. - Слыхал голоса?
- Ну и что? – возражал остроносый. - Пока они оттуда выйдут,пока разберутся, что к чему, будет уже поздно!
- И еще девчонка, что по нотам поет…
- А эта вообще не в счет! Бери сумку, идем…
Они вошли в храм и достали из сумки два больших факела.
- Начнем оттуда, где дерева больше! Зажигай от лампады! –кивая на резной иконостас, прошипел остроносый своему спутнику.
- Не по-божески это как-то - от лампады… - прошептал низкий.
- А храм по-божески, что ли, сжигать?
Остроносый запалил от свечи свой факел и протянул его своемуспутнику:
- На, прикури!
В этот самый момент Стас вышел из алтаря и увидел двух мужчинс горящими факелами, которые направлялись к иконостасу.
- Отец Михаил! – закричал он, бросаясь наперерез им. - Туткакие-то двое… храм наш поджечь хотят!
Очнувшаяся от пения по нотам трудного распева Лена тожеподбежала к нему и встала рядом.
- Назад! - прорычал остроносый, водя перед собой ярковспыхнувшим факелом
- Лучше уйдите, ребята, от греха подальше! – умоляющим тономпопросил их низкий.
- Это кто тут поминает про грех? Вы что ли?! - раздалсягрозный голос. Из двери алтаря вышел отец Михаил. В руках у него был напрестольныйкрест.
- Вот что, ребята, не знаю, хоть и догадываюсь, кто надоумилвас сделать это, но прошу пока по-хорошему: немедленно покиньте храм! – суровопотребовал он.
Низкий попятился, но остроносый подтолкнул его вперед.
- А по-плохому - это как? Это когда вы здесь в нем жаритьсястанете? – нагло осведомился он и скомандовал: - Кому говорят, поджигай!.
- Ну, сейчас батюшка им покажет! Они даже не подозревают, чтосвязались с бывшим чемпионом по боям без правил! – шепнул Стас.
Но отец Михаил даже с места не сдвинулся. Только руки его,державшие крест, потемнели от натуги. Неожиданно он поднял его и осенилподжигателей крестным знамением.
И тут… Скажи это Стасу кто другой, он, видевший уже не одночудо благодаря отцу Тихону, ни за что б не поверил… Факел в руках остроносоговдруг взорвался, обдавая его огнем. И тут же грохнул второй факел – уже уприсевшего в ужасе низкого. Два диких вопля страха и боли слились в единый.
И тут, потрясая «шмайсером», в дверях появился Ник.
- А ну, назад! Хэнде хох! Иначе капут! – кричал он, очевидно,считая, что фашистское оружие лучше действует на воображение с помощью такихслов.
Но двое мужчин, хватая обожженными руками черные лица,пронеслись мимо него, даже не заметив вставшего на их пути вооруженногочеловека.
Опасность миновала. Храм был спасен.
- Твоя работа? – глядя через голову Стаса, строго спросилпервым пришедший в себя отец Михаил.
Стас оглянулся и увидел, что эти слова обращены к сторожуВиктору. Все это время тот, оказывается, спокойно стоял у дверей храма,скрестив на груди руки.
- Простите, батюшка! – смиренно поклонился он.
- Нашел место, где фейерверк устраивать – проворчалсвященник. – Понадобилось бы, я и сам с ними справился…
- Еще раз простите! – снова поклонился сторож, и в глазах егопромелькнули хитрые огоньки... - Благословите в другом месте, если что,устроить?
- Бог благословит! - машинально благословляя, перекрестил его