в теплых шатрах, подсчитывают доходы от продажи русских пленных, примериваютчужие сапоги и шубы да ждут новой зимы, чтобы на откормленных за лето быстрыхконях новым набегом обжечь Русь.
Скорее всего,несколько дружинников едут выполнять поручение своего князя. Да толькопочему-то не очень торопятся…
Славко свернул кберегу, нашел колышек, от которого змеилась веревка и, отдирая ее ото льда,направился к проруби.
Половцы… Жестокий,дикий народ! Совсем только недавно перестали сырое мясо есть. Ничего святогодля них нет. Понаставили в Степи каменных баб и молятся им. Всё бы им резать,губить, жечь…
Дед Завид говорил,правда, что есть среди них и свои – христиане. Но таких Славко не видел ниразу. Встречал злых и не очень, умных, как княжеский тиун, и глупых, которыхпроще простого обвести вокруг пальца, бешеных и равнодушных, но таких, чтоб скрестом на груди и которые молились бы истинному Богу…
Правда, он и сам ужзабыл, когда последний раз по-настоящему молился Христу. Нет, не вместе совсеми, каждый день, повторяя вслед за дедом Завидом слова знакомых молитв. А -сам, горячо, веря, что Бог слышит и обязательно поможет ему! После того, какБог не спас отца, которого прямо на его глазах зарубил хан Белдуз, и невернулась из половецкого плена мать, кажется, ни разу… Его сердце словнозакаменело от всего, что пришлось пережить ему за свои тринадцать лет. Онперестал ждать хоть какой-нибудь помощи от Бога и надеялся теперь только насамого себя. И это была его тайна, о которой в другой раз он боялся бы думатьдаже один, здесь, посреди ночи.
Однако, сегодня,вспомнив о ней, Славко вдруг с последней надеждой посмотрел на небо. И передтем, как потянуть на себя вершу, непослушными на морозе губами, прошептал такуюмолитву, за которую, любивший порядок во всем церковном, дед Завид наверняканаградил бы его подзатыльником:
- Господи, не длясебя прошу - людям ведь есть нечего… Помоги!
А дальше случилосьто, что может произойти разве что в самом счастливом сне.
Он поднимал вершу, нота, чем больше уходило из нее воды, почему-то не легчала, а наоборот,становилась тяжелей. Уж кто-кто, а Славко понимал, что это могло значить!
Руки его лихорадочнозадрожали. Изо всех сил он вытащил вершу на лед, приоткрыл крышку и тут жезахлопнул ее, увидев черную, не меньше своей головы, морду какого-точудовища...
Что это – водяной?!
В уме вихремпронеслись все те недобрые слухи, которыми, как любой омут, славилась в округеэта заводь.
Но Славкодавно уже забыл, что такое страх. Тут же придя в себя, он чуть приоткрылкрышку, внимательней посмотрел под нее и засмеялся:
- Да это жесом!
Но сом спит вэто время. Значит, налим? Но разве налимы бывают такими огромными? Да какаяразница – сом-налим! Главное – теперь веси целую неделю будет, что есть!
Боясь упуститьналима, который мог внезапно начать бороться за жизнь и, оказавшись на воле,прыгнуть к спасительной воде, Славко оттащил вершу как можно дальше от проруби.Здесь он, дивясь ее тяжести, вытряхнул рыбину на лед, и не успела та дажезабиться, глуша, стукнул топориком по голове.
С минуту Славкосмотрел на налима, длина которого была чуть меньше его самого. А затем ноги егосами пустились в пляс.
- Эге-ге-ей! –радостно закричал он, поднимая с деревьев перепуганных ворон. –Эге-ге-ге-е-ей!!!
Вдоволь наплясавшись,Славко снова опустил вершу в воду и вернулся к своей добыче.
- Голова – на однууху, хвост с печёнкой – на другую! Остальное – нажарим, напарим, напечем! - свосторгом прошептал он и озадаченно почесал себе затылок прямо через заячийтреух: - Только… как же я тебя такого до дома-то дотащу? А вот как!
Не долго думая,Славко рванул с себя пояс, который хоть немного удерживал тепло, просунул егопод жабры рыбины и забросил ее себе через плечо на спину.
Мороз сразу поползпод овчину, принялся леденить тело своими холодными, мокрыми пальцами, заспиной дергался и двигал жабрами, видать, не до конца оглушенный налим… Но чтобыло Славке до этого, когда теперь вся душа его радовалась, пела, плясала!
С трудом различая впосеребренной тьме куда идти, он вскарабкался на невысокий берег и вдруг замер,увидев прямо перед собой выросшую словно из-под земли долговязую фигуруполовца.
3
Одного не учелосторожный хан…
- Жить хочешь? –нещадно коверкая русские слова, шепотом спросила эта фигура.
- Да… - тоже шепотом,машинально ответил Славко.
- Тогда – тс-сс!
Луна слегка осветилаплоское лицо степняка, прижимавшего палец к губам.
Славко, едва увидевего, сразу понял, что этот половец – из числа самых глупых. За спинойснова дернулся и задвигал жабрами налим.
Он словно подсказывалСлавке, что надо делать.
И тот не смотря наопасность положения, даже усмехнулся про себя.
Ну, с этим половцем,посланным, очевидно, своим ханом узнать, кто там так веселится на реке, онсправится без особого труда!
- Ладно, ладно, -торопливым шепотом согласился он. – Только для этого …
Славко, пряча, втянулголову в плечи и выставил вместо нее налимью морду:
- … я превращусь врыбу!
Он часто так делал,развлекая малышей, после того, как Милушин муж приносил с охоты зайца или рысь…
На половца этопроизвело такое впечатление, какого не ожидал даже Славко.
Увидев вдруг вместочеловеческого лица страшную рыбью морду с длинным усом на подбородке,закрывавшую и открывавшую рот в такт словам, которые говорил Славко, с воплем:«Оборотень! Человек-рыба!», он заметался по берегу и полетел вниз, прямо впрорубь.
- Спасите!Помогите!.. – послышались оттуда его захлебывающиеся крики.
Славко хотелзасмеяться, и скорее уйти, чтобы унести налима и предупредить своих о появлениив здешних краях половцев, но тут услышал голос, от которого у него внутри всеоборвалось:
- Я с-сказал, чтобыдо моего приказа все было тих-хо, а вы ч-что наделали?
Это был голос,который он узнал бы из сотни, тысячи голосов…
Славко поднял на негоглаза и впервые за долгие годы ощутил чувство липкого страха: прямо перед нимбыло… две луны!
Одна по-прежнемунеподвижно стояла над лесом, а к другой, которая двигалась, как живая,подъехали два всадника:
- Хан, утонетТупларь! - стали просить они за тонувшего степняка.
- Дозвольпомочь ему?
- Такого не ж-жалко!Жить захочет - сам выплывет! - послышалось в ответ резкое, и только теперьСлавко догадался, что вторая луна - это только серебряный наличник с темнымипрорезями для глаз и рта на лице восседавшего на коне хана.
Половец, чтобы лучшевидеть, снял его, и одной луной стало меньше. Затем он стянул с руки боевуюперчатку и выхватил из-за голенища плеть…
Но Славко даже необратил на это внимания. Он чуть не вскрикнул от неожиданности, узнав и этокруглое лицо, обрамленное небольшой бородкой с усами. Эти большие, снадменно-насмешливым взглядом, глаза… Кулак, в котором он держал веревку, сразунапрягся до боли, свободная рука сама потянулась за топориком, в готовностивыхватить его и броситься на хана.
Но тот опередил его.
Он резковзмахнул плеткой и, ловко обвив ее длинным жалом шею Славки, слегка потянул егок себе.
- Сейчас мыпос-смотрим, какой это человек-рыба!
Одного не учелосторожный хан – что Славко сам был готов к броску. И того, что тот не подойдетчуть поближе, а просто полетит вперед, утыкаясь в самую рукоять плети.
Славко же,увидев прямо перед глазами ханскую руку, не долго думая, вцепился в нее зубами.
- А-аа! –закричал хан, выпуская из пальцев плетку. – Пус-сти, змееныш-ш!
Но Славко все сильнейсдавливал челюсти, чувствуя, как сначала с трудом прокусывается кожа, затемлегко - податливое мясо, и как только зубы уперлись в кость, вдохнул большевоздуха и вгрызся в нее, насколько хватило сил.
- У-ууууу! –уже по-звериному взвыл хан.
Теперь нетолько в соседней дубраве, но и где-то вдали, за рекой, поднялось перепуганноеворонье…
К двум всадникам, навопли, подскакали новые и тоже остановились в растерянности, не зная, чемпомочь своему хану.
Но их оцепенение немогло продолжаться вечно… И тогда Славко разжал с трудом послушавшиеся его зубыи опрометью бросился прочь.
- У-уузлюк! У-уубейего! – тряся окровавленной рукой, закричал хан ближайшему к нему половцу.
Тот мгновенно стянулс плеча лук, выхватил из колчана стрелу, наложил ее на тетиву и, поводивострием наконечника вдогонку петлявшему Славке, выстрелил.
Звонко пропела,осекаясь на полуслове, самую страшную песню на свете стрела.
- Ес-с-сть! –раздался мстительный возглас хана, и в тот же миг Славко почувствовал сильныйтолчок и легкий укол в спине.
Словно налетев наневидимый в темноте корень, он споткнулся, взметнул руками, роняя рыбу, и упаллицом прямо в глубокий мартовский снег…
4
Хан направилсвоего коня прямо на стрелка.
После этого наступиластоль желанная половцам тишина, нарушаемая лишь запоздалыми вскрикамипытавшихся занять места получше ворон, да приглушенными разговорами всадников,обсуждавших случившееся.
Самый старыйполовец, качая головой и сокрушенно причмокивая, перевязывал руку хану, которыйпребывал в редком для него состоянии гнева и растерянности одновременно. Мороз,тьма сыграли с ним свою злую шутку. И потом, откуда он мог знать, что мальчишкасам бросится на него?
Хан не зналтеперь, кого винить больше в том, что они не смогли сохранить тайну своего