– Вот ты его и забирай, вон он, в углу сидит.
– О бля.. во у вас тут дела... ААА!!! Сам его веди!
Просто эта гнида через весь отсадник плюнула в мента жёваным ухом, которое живописно шмякнулось тому под ноги. Нестандартный ход, согласен, даже бывалого мента проняло. Он-то на хулиганку банальную ехал. А наш доктор Лектер, в довершение антуража, хохочет демонически из угла. Тарантино бы к этому делу приставить – все «Оскары» наши.
Клиента переправили в отделение, бомжик забинтованный спит, чисто Мумия-2. Голливуд сраный.
До утра пытаемся сообразить, как из этого дерьма вылезать. Вариантов, прямо скажем, немного.
А к утру пациент ожил. Встал, пописал интеллигентно в угол и стал проситься на выход.
– Мужик, ну ты как? В смысле, чувствуешь себя?
– Да нормально, уши вот только. Болят.
– А чего с ушами-то? Застудил, небось?
– Не, я, понимаешь, обходчиком работаю. Путевым. В метро. Вот мне электричкой уши и отдавило. Прикинь?
– Оба?
– Оба.
Ну, оба в дурку и уехали. Чикатилла в Серпы[5], бомжик на Пряжку[6]. А мы отписывались полгода где-то. До сих пор, как вспоминаю, не по себе делается. Хороший срок поднять могли, жирный.
Иной читатель возмутится, а зря. Не можешь спасти больного – спасай себя. Устав такой. Кровью писанный.
Надо сказать, в плане ознакомления с медициной как таковой токсикология предоставляла самые широкие возможности. Тут тебе и психиатрия, и соматика любая, даже гинекология.
Сижу среди ночи, к экзамену какому-то готовлюсь. И тут девушку привозят. Ну вообще ничего не известно про неё. Кроме того, что без сознания. А чего к нам? Так мама девушки упаковки от каких-то лекарств у неё в комнате нашла, после чего «скорую» сразу и вызвала. Нет, упаковки она выбросила. Наверное, чтобы девушку лечить проще было. Как всегда всё. Ну, лаборатории-то для того и существуют, чтобы подобные факты хоть как-то в соответствие с реальностью приводить. Отправил кровь на бензодиазепины, барбитураты и всё прочее, чем девушки обычно травятся, «скорую» отпустил, девушку бессознательную на отделение оформляю. И тут смотрю – не то чего-то. Девушка сама стройная, фигурка точёная, а животик у неё того, выпирает явно.
Tут возможны варианты. Потому как если это просто животик – ладно. А если там кто-то живёт? На фоне тяжёлого отравления чёрт знает чем? Совсем другой коленкор. Поскольку это уже не наша епархия и куча головной боли. Звоню в ординаторскую.
– Тут это, девушка поступившая, беремчатая, похоже, весьма.
– Твою мать, – лаконично ответили на том конце провода.
Доктор дежурный тоскливо посмотрел на всё это и велел вызывать гинеколога. А сам спать ушёл. Вот что хорошо в медицине – всегда, по любому вопросу, можно найти специалиста с соответствующим дипломом. В том числе и по женскополовым внутренностям. Разбудил я одного такого, сижу. Смотрю. Доктор помял девушку без удовольствия совсем, перчатку надел, два пальца вперёд выставил и внутрь девушки руку засунул.
Я вообще обожаю гинекологов во время внутреннего осмотра, без зеркала когда особенно, на ощупь. У них такие лица задумчиво-сосредоточенные всегда.
– Ну что?
– Что, что! Четвёртый месяц, похоже. Что...
И чего-то в сопроводиловке написал нечитаемое.
На том и порешили. Отвёз я девушку на отделение, на койку переложил, уходить собираюсь. И тут сестра дежурная, чуть не плача, говорит:
– Сергунь, поставь ей ка´палку и катетер. Сил нет, ну пожалуйста!
А мне что, трудно, что ли? Я поставил. Сначала ка´палку, потом катетер. И тут началось.
Нет, ничего такого особенного не началось. Я пакет для мочи успел подключить, а через минуту поменять на новый. Это ж надо, сколько в обычный мочевой пузырь некрупной девушки помещается! Все три с лишним месяца беременности, и ещё миллилитров двести пятьдесят. Где-то так. Никакого выпирающего животика. Всё. Как минимум беременность мы ей вылечили.
Ну, и об упомянутой психиатрии, без неё никак.
Вот что вы знаете про делирий? Наверняка немало. Как писал классик, у нас в стране никто не знает, от чего умер Пушкин, но любому знаком хотя бы один случай белой горячки. Да, это тоже делирий. Частный его случай, алкогольный. А бывают ещё димедрольные, амитриптилиновые, да какие хотите!
Чем хорош и чем плох делирий? Плох он, прежде всего, своей непредсказуемостью. Вот сидит человек, с дверной ручкой беседует интеллигентно, а потом как ломанётся! А главное – откуда силища такая?! Ремни сыромятные рвут, как бумагу, через стены ходят, кручёную арматуру зубами перегрызают, как спагетти!
Поэтому делирий заставляет вести себя с ним крайне осторожно. Главное – понять, на что пациента пробило. И присоединиться к этому празднику. Но аккуратно. Заразное оно. И для рассудка вредно, если помногу.
Вот вам пример из жизни. Одновременно в «приёмнике» находятся два делирия и один реанимационный больной. Понятно, что последнего надо срочно спасать, но куда девать двух первых? Загадка про волка, козу, капусту и лодку. Оставлять этих двух придурков опасно, но делать нечего. Рискую.
Первому:
– Мужик, чё за дела? Жуки? Где? Ааа, эти. Эти да. Но чёрные – полное фуфло. Беспонтовые. Ты красных лови! Они знаешь, какие дорогие? Рублей по 300 штука! Вот тебе коробок, ищи красных и собирай! Во!!! Лови его! Вoт так, коробку приоткрой, ага. Один есть. Дальше сам.
Второму:
– Так, а ты чего? Корабль? Где? А, в ванной. Так и что, он тут всё время плавает. Ты, главное, его в фарватер загоняй. Буйки видишь? О! Сядет на мель – кранты. Ты его аккуратно так, ага, молодец. Следи за буйками только!
Теперь быстро в реанимацию, а то разбегутся. Кто знает, насколько у них завода хватит.
Бегу обратно... Дверь не захлопнул! Издалека видно. А навстречу хирург из общего, недавно устроился. Подходит и спокойно так, слова подбирая, говорит:
– Сергей, вы знаете, у вас там дверь не закрыта, а внутри молодой человек корабль какой-то по ванне гоняет. А второй собирает по стенам насекомых. Вы в курсе?
– Что, неужели на мель посадил?!? Чёрт...
И внутрь вламываюсь, пока клиенты не разбежались. Доктор за мной заходит. Уфф... На месте все. Первый уже семь красных поймал. Это ж триста на семь, две сто получается!
В общем, хирург был удивлён. Потом, правда, привык.
Ну, и без уголовщины, конечно, не обходилось. Контингент случался самый что ни на есть разнообразный.
Сижу на дежурстве, тихо. В активе – пара бомжиков, на обед отбивные ожидаются, в сейфе спирта ещё литра два. Хоть в автономку уходи.
А оно ведь как, расслабишься – тут тебя и... Накаркал.
– На, получай клиента. По твоей части.
– Чего там?
– Растворитель какой-то.
– И что? Ладно. Документы у него есть?
– Вот, всё что было.
Опаньки. Это называется – пожар в караульном помещении. Справка об освобождении, шесть ходок, в среднем по пять лет. Статья одна – кража (145-я, если память не изменяет). Дядечка лет пятидесяти—шестидесяти, никаких наколок, сухой, жилистый, как корабельный канат. При этом абсолютно вменяем, и глаза... Ну, очень недобрые. Это, знаете ли, не по подворотням гопников пинать, другая лига. А я один, двадцати двух лет от роду, и совершенно не заинтересован в приключениях такого свойства на рабочем месте.
– Мужики, а вы его посмотрели?
– Ну, так, в общем.
– Не, не пойдёт. Уважаемый (к урке этому), мы вас обыскать обязаны, уж не обижайтесь, порядок такой.
– Да пожалуйста. (Надо сказать, вёл он себя вообще предельно корректно.)
Уж искали-искали, все швы прощупали. Вообще ничего. Ну и слава Б-гу. Определил клиента в отсадник. Выпроводил бригаду, ментам позвонил, картину обрисовал, на всякий случай. Чтоб готовы были, если что. Кайфую дальше, но ухо востро держу – мало ли. И как-то так смена и прошла. В тишине. Утром начинаю выписку контингента.
Захожу к подопечным и чуть не теряю дар речи. Сидят два бомжика вместе с уркой, чайком балуются. Горячим. Из литровой банки.
Тут пояснить надо. Дело в том, что отсадник – герметичное помещение без окон, с железной дверью, запирающейся снаружи на нефиговый швеллер. Внутри, из мебели – скамейка садовая (в парке одолжили) и два топчана больничных, смотровых. Всё. Ни одного предмета больше. Кранов и прочей сантехники тоже.
Вопрос – как весь этот набор для чайной церемонии попал внутрь, если на выходе был я?! Нет, я засыпал урывками, но не настолько же! Да и швеллер был с моей стороны.
До сих пор понятия не имею, что это было. Уж расспрашивал я этого дядьку и так, и эдак. Ну, лезвие как-то пронёс, хоть и не видел я его, проводку из стены выковырял – это чтоб воду вскипятить. Чай заныкал как-то непонятно – допускаю. Но литр воды в стеклянной банке!
Так и не рассказал ничего.
«С моё поживёшь – сам разберёшься», – пробурчал только. Забрал справку об освобождении и ушёл. В общем, повезло. Если бы он на свободу ломиться начал, последствия могли бы быть самыми разными. Хотя частенько и в рукопашную ходить случалось. И на ножи, и на отвёртки, и на всякий прочий инструмент. Но Б-г миловал. Везло, чаще всего.
Клиента привезли как-то. В гражданском, но при военном билете. Капитан морской пехоты. Я аж охнул, когда это чудо увидел. Бульдозер Caterpillar видели? Так вот фигня этот ваш бульдозер. Сколько там у терминатора того алкоголя в крови было – не помню, врать не буду. Он только слабо шевелился по прибытии. И то хаотично. Хорошо отдыхал, с размахом. Судя по всему.
Cгрузили его кое-как, чтоб проспался слегка. Oн и проспался. А тут – замуровали! Но дверь нашёл. За решётку руками взялся и ну домой проситься. Нет, говорить он ещё не мог. Поэтому просился действием. Дверь крепкая была, сварная, с решёткой. Вот её, родимую, он и начал выламывать, за решётку ухватившись. Ручками своими изящными.
И решётка начала-таки поддаваться. Вместе с дверью. И со стеной заодно.