Поначалу Робур и не подумал сдерживать парда: всякому надлежит убраться с пути армии Императора или — быть растоптанным.
Но человек не шевельнулся даже тогда, когда между ним и всадниками осталось полсотни шагов.
Зато с этого расстояния Робур хорошо разглядел стоявшего.
Нет, это был не простой конгай. В его осанке чувствовалась уверенность, а у бедра висел меч. Меч!
«Наконец-то! — подумал Робур. — Наконец-то — воин!»
— Стой! — бросил он жезлоносцу и заставил собственного парда перейти на шаг.
За его спиной прокатился слитный рык, и дорожная пыль в воздухе на мгновение сгустилась. Колонна стала.
Но сам Робур ехал вперед, пока не оказался в нескольких шагах от незнакомца. Здесь он из уважения к нему (не без надежды, что тот оправдает уважение и не откажется померяться силами) остановил зверя.
Незнакомец по-прежнему молчал. Его дочерна загорелое лицо кого-то напоминало Робуру. Кого?
Стоявший выглядел не старше самого светлорожденного. Двойная рубаха из серого и зеленого шелка, с широкими разрезными рукавами скреплялась на груди серебряной брошью. Голову охватывал обруч, тоже серебряный, с рунным узором. Просторные шелковые штаны с вышивкой — серое на зеленом — на икрах были стянуты ремнями сандалий из тонкой замши.
Пард светлорожденного вдруг потянулся к незнакомцу, и тот небрежно потрепал зверя по черной широкой морде.
Робур удивился. Боевой пард не терпит фамильярности.
Незнакомец посмотрел Робуру в глаза, и светлорожденный, хотя и глядел с высокого седла вниз, почувствовал что-то вроде смущения.
— Кто ты? — с нарочитой грубостью спросил он.
Незнакомец проигнорировал его вопрос. Он перевел взгляд дальше, на дорогу, где застыли воины.
— Зачем они пришли? — неожиданно спросил он по— хольдски, но с мягким конгайским выговором.
Робур не ответил. Он легко соскочил на землю. Теперь они стояли друг против друга, и воин Севера почувствовал симпатию к незнакомцу. Он уже не сомневался, что перед ним — воин. На подобное надменное равнодушие перед лицом более сильного никто иной не способен. Так полагал Робур.
Они были примерно одного возраста, но северянин — намного выше ростом и шире в плечах.
— Так как твое имя, достойный? — спросил Робур уже достаточно вежливо.
— Зачем они пришли?
Робур пожалел, что спешился. Конгай явно не понимал вежливости.
— Я веду их! — надменно произнес светлорожденный. — Я веду их, веду во Дворец Великого Ангана, — для большего эффекта Робур сделал паузу, — чтобы утвердить власть Императора над этой землей!
— Этого не будет, — спокойно сказал незнакомец.
Двое молодых людей стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Чем-то похожие, оба — уверенные в себе. Только один из них был облачен в полный доспех и имел за спиной сорок восемь сотен отборных воинов, а у второго вместо лат — легкая шелковая рубаха, а позади — желтая пыль на разогретом лучами тракте.
Робур положил руку на эфес меча и улыбнулся, словно кугурр, предвкушающий угощение.
— Я, — сказал он, — светлорожденный Робур, сын Гардараса, из рода Асенаров! Я не знаю, кто ты, но полагаю — человек достойный! По крайней мере, на земле Конга ты первым сказал мне — «нет!» Можешь не называть своего имени, если не хочешь! Только вынь свой меч — и порадуемся нашей встрече!
Легкая тень скользнула по лицу незнакомца, когда Робур назвал себя. Мелькнула и пропала.
— Поверни своих людей! — сказал он тоном, не допускающим сомнений. — Поверни их по доброй воле, и возвращайтесь домой! Это — земля конгаев, и она останется ею. Уезжай, светлорожденный Робур!
— Меч из ножен! — крикнул северянин, начиная сердиться.
— Сейчас, — тем же спокойным и уверенным голосом произнес незнакомец, — ты можешь сделать выбор по собственной воле! Когда я выну меч — ты уступишь необходимости!
Жезлоносец Робура при этих словах тронул парда и подъехал на десяток шагов ближе. Не для того, чтобы вмешаться! Упаси боги! Он сам — благородный и ни за что не обесчестит своего начальника. Но этот незнакомец — он ведет себя… необычно!
— Гнев Тура! — взревел Робур. — Ты будешь драться или праздновать труса? Тогда прочь с дороги, пока тебя не растоптали парды моих воинов!
— Драться? — так же невозмутимо переспросил незнакомец.
— Да! — в ярости воскликнул Робур, уже чувствуя, как уплывает от него счастливая возможность вдохнуть запах стали и крови. — Да!
И вырвал из ножен длинный тяжелый хольдский клинок.
Незнакомец едва заметно пожал плечами и вдруг с невероятной быстротой выхватил свой собственный меч.
Робур ринулся вперед… и замер, будто споткнувшись.
Жезлоносец, заподозрив нечестие, бросил парда вперед… и тут же осадил зверя.
— Белый Меч! — изумленно прошептал он.
— Белый Меч Асенаров! — благоговейно произнес Робур.
Его собственная, сжимавшая оружие рука, упала. Белый Меч!
— Да, — сказал незнакомец, опуская этот узкий, серебристый. — Ты видишь.
— Он — твой?
— Ты видишь.
— И твоя рука вынула его из ножен?
Человек только улыбнулся.
— Значит… — проговорил Робур, невольно делая шаг вперед. — Эрд?
XXIV
«Обретший Путь подобен каменному утесу. Волны, бурные или тихие, огибают его. И корабли его огибают, чтобы продолжить путь. Ничто в мире не грозит ему гибелью, ибо выбрал он место и нашел себя. Но и им повелевает Судьба».
— Хорошо, — согласился Тилод. — Мы не будем его искать. — Эй! — окликнул он одного из караульных. — Попроси прийти ко мне достойного Ганга!
И тут зодчий увидел, что трое дозорных ведут к нему четвертого, в пыльной одежде, со знаком гонца на лбу.
— Однако! — сказал Биорк.
Сопровождавшие гонца дозорные почти несли того на руках. Лица их были угрюмы.
— Достойный! — сказал старший из них, обращаясь к Биорку.
Тот мотнул головой в сторону Тилода.
— Вождь! — повторил воин уже зодчему. — Беда! Фаранг!
— Говори! — бросил Тилод гонцу.
— Враги! — сказал тот слабым голосом. — Фаранг захвачен! Караулы на дорогах! Я еле прошел!
— Кто? — напряженным голосом проговорил Тилод. — Омбам?
— Нет… Империя!
Зодчий впился в него взглядом и понял: не лжет.
Он хмуро уставился на Биорка. Тот покачал головой:
— Это не моя идея!
— Несмех! — рука Эрда легла на плечо Тилода.
Зодчий резко обернулся. Он хотел сбросить руку северянина, но сумел сдержаться. Эрд совершенно спокойно встретил его взгляд.
— Я беру это дело на себя!
Зодчий судорожно вздохнул и сжал руку северянина.
— Спасибо, брат! — проговорил он. — Только — не медли!
— Мы возьмем четырех лучших пардов! — произнес светлорожденный. — И пусть Ганг идет следом за нами с несколькими тысячами воинов — так быстро, как только сумеет. Если это наши, я все улажу, но если нет…
— Больше ничего не говори, брат! — перебил его Несмех. — Собирайтесь!
— Каон! — сказал Биорк начальнику караула, что привел гонца. — Возьми у разведчиков четырех самых быстрых зверей, оседлай и веди сюда!
Воин отсалютовал и побежал выполнять приказ.
— Несмех!
Зодчий быстро обернулся к вагару.
— Держи наготове бойцов! Мой нюх говорит: одним Фарангом дело не обойдется!
Тилод вопросительно посмотрел на Биорка, но если зодчий ожидал, что вагар прояснит свои слова, то ошибся.
— Пусть наладят зеркальную связь! — сказал маленький воин невозмутимо. — Полагаю, она понадобится раньше, чем наши лагеря опустеют!
Когда Эрд и Биорк выехали из прибрежного леса, то увидели, что сторожевой пост на тракте восстановлен и дорога на Фаранг перекрыта.
Рослый смуглолицый воин в короткой кольчуге шагнул навстречу перешедшим на рысь пардам и предупреждающе поднял руку.
Пятеро солдат с эмблемами воинов-моряков Южной Императорской эскадры не слишком торопясь, поднялись со своих мест. Впрочем, в руках двоих из них вдруг оказались заряженные арбалеты, направленные на всадников.
Эрд отвернулся, чтобы скрыть довольную улыбку: ведь это были и его воины.
— Спешиться и подойти сюда! — гаркнул здоровяк-десятник.
От его резкого хольдского выговора у светлорожденного потеплело в груди. Но чувства эти остались внутри, а лицо приняло то высокомерное выражение, которое заставляло любого почувствовать разницу между светлейшим из рода Асенаров и всем остальным населением Мира.
— Ты так долго плыл сюда, солдат, что забыл, как обращаются к светлорожденным? — холодно осведомился он.
— Что?
Воин опешил.
Эрд демонстративно медленно вынул из ножен серебристый клинок Асенаров, положил его поперек на черную холку парда и, наклонясь, с напускной суровостью уставился на хольдца.
Тот свел было брови в сердитой гримасе, но тут рот его приоткрылся, а глаза расширились:
— Мать-богиня! — воскликнул десятник звонко ударяя себя кулаком в кольчужную грудь: — Властелин Судеб! Светлейший Эрд!
И губы хольдца растянулись в улыбке.
Эрд невольно улыбнулся в ответ. В отличие от Нила, он не помнил в лицо и по имени каждого, с кем делил палубу боевого корабля, и сейчас впервые пожалел об этом.
— Да, солдат! — кивнул он. — Это я! А теперь прикажи кому-нибудь из своих сесть в седло и проводить меня к вашему командиру! Кстати, как его имя?
— Светлейший Робур, светлейший Эрд!
— Робур? — светлорожденный не слишком хорошо знал своего брата, но Асенар есть Асенар!
— Только его здесь нет, светлейший! — поспешно добавил десятник.
— Это я заметил! — Эрд слегка улыбнулся.
— О! Его нет в Фаранге! Он с пятью тысячами уехал брать здешнюю столицу!
— Расторопный молодец! — заметил Биорк, подъезжая поближе.
Десятник даже в лице переменился: вспыльчивость Эрда была так же хорошо известна, как и его крайняя щепетильность в отношении чести Асенаров.