– Тебя никто не заставлял. Сам пошел.
– А я и не жалею, – сказал и тут же поменял тему разговора, спросив Георгия: – А вы видели ангелов?
– Когда был маленьким, то часто. А в последний раз перед самой войной, как я теперь уже понимаю, по вере и любви своею любимой матушки, был вознесен ими до третьего неба…
– Они красивые?
– Ангелы? Я бы сказал, что ты один из них, да боюсь, что возгордишься… А теперь давай-ка спать. Завтра сюда придет Примус с подношением…
И они разошлись по своим комнатам.
Фома в ту ночь долго не мог заснуть, представляя, как он вместе с ангелами играет в прятки в облаках…
А игумен Георгий, намотавшись за день, заснул, лишь успев положить свою голову на подушку…
О внезапной смерти директора цирка Маргомакса его жена и Зоя, попавшие ночью в облаву, узнали уже под утро в районном отделении милиции от того же старшего лейтенанта Званцева. К ним не было каких-либо претензий, так как они пришли в этот притон в поисках хозяина и мужа, а потому их отпустили.
Правда, чуть позже на выходе из отделения милиции к Зое подошли двое строгих и представительных мужчин и попросили помощи в опознании тела директора цирка. На вопрос, почему пригласили ее, а не жену директора цирка, ей вежливо ответили, что беспокоятся за ее драгоценное здоровье…
Так Зоя вместо морга попала в дом к вору в законе Примусу.
В этот же день, уже ближе к полудню, в гостинице «Иртыш» состоялась еще одна любопытная и не менее важная встреча.
Примус решил сам прийти в гостиницу с нотариусом и убедиться, что монах сохранит в тайне то, чему был свидетелем вчера ночью.
И принес для этой цели деньги…
Георгий в светлом цивильном костюме открыл дверь.
– Рад видеть вас, святой отец, во здравии, – начал Примус. – Как и было вчера обещано, мы принесли вам то, что завещал наш общий друг… Но на известных вам, естественно, условиях. Хотя о чем я вам говорю, тайна исповеди испокон веков сохранялась церковью в незыблемости…
И оставив портфель при входе, собрался уходить.
Нотариус – за ним.
– Милостивый сударь! – в свою очередь, решив продолжить разговор, начал монах. – У меня к вам есть встречное предложение. Прошу еще одну минуту вашего драгоценного времени. Мне есть что вам показать…
И он прошел в свою спальню, а буквально через минуту вышел оттуда с холщовым мешочком в руках. Когда мешочек развязали, то на стол высыпались крупные жемчужины вперемешку с изумрудными камнями. И на какое-то мгновение все замерли, понимая, какой ценностью обладает сей мешочек в наше военное время…
– Не понял… – тихо сказал глава воровского мира Иркутска.
– Я хочу отдать вам эти камни в обмен на ту дурнушку, что вы вчера выиграли…
– Вам же по сану вроде не положено… – встрепенулся было нотариус, но тут же получил оплеуху от Примуса.
– Нам всем много чего не положено, братья, – продолжал монах. – И мы по силе возможности стараемся бороться со своими слабостями и недостатками. Но иногда они нас борют…
И тут он слегка возвел руки к небу.
– Но и после того, как человек согрешает, он имеет счастливую возможность покаяться… Не так ли?
– Не согрешишь – не покаешься? – авторитетно, словно бы подтверждая сказанное монахом, произнес нотариус.
Но Примус его не слушал. В голове этого профессионала уже гуляла шальная мысль о том, что надо бы внимательно присмотреться к монаху. С чего бы это он стал таким щедрым по отношению к незнакомой ему девушке?
– Мы можем взять эти вещи на оценку? – спросил Примус и даже чуть выдал свое волнение от неосторожного движения руки в сторону этого сокровища.
– Нет, милостивый сударь, для этого мы недостаточно с вами знакомы. Только после того, как я увижу, что эта девушка свободна…
– Хорошо, приходите завтра в полночь на Розовую дачу. В доме № 13 есть квартира с таким же номером… Надеюсь, вы не суеверны?
– Тогда до встречи! – Монах поклонился, и они вышли.
Примус, спускаясь по лестнице, все еще о чем-то думал, когда нотариус робко решился задать, казалось бы, законный вопрос:
– Мне сегодня что-нибудь полагается на вспомоществование?
А в ответ услышал:
– Бог подаст!
На следующий день на Розовой даче Фома с самого утра внимательным образом обследовал саму улицу и все вокруг дома под № 13, где вечером Георгию предстояла встреча с людьми Примуса и передача денег.
Уже в полдень в гостинице «Иртыш» он докладывал игумену о своих наблюдениях.
– В доме № 13 нет указателей номеров квартир, за исключением только одного номера… Как вы догадываетесь, это номер 13. Что еще? Окна из квартиры выходят на улицу Разина. Там же, метров через триста, расположено районное отделение милиции. Квартира меблирована, на окнах висят шторы. По крайней мере, все это видно с улицы. Соседняя квартира на лестничной клетке опечатана. И кроме внутренних замков установлен висячий замок. Вот пока и все, что я мог узнать по поводу квартиры. Теперь двор. Он типовой, с дровяниками. Но запасы дров только под табличками тех квартир, что расположены на первых этажах. Следовательно, внутри каждой из квартир как минимум должна быть установлена печь и единая для обоих этажей печная вытяжка.
– Неплохо для вора-карманника. Где ты всему этому научился?
– Книжки читаю…
– Это все, что ты хотел мне сегодня рассказать?
– Нет!
– Тогда я тебя внимательно слушаю…
– Примус еще год назад дал мне задание проникнуть в нашу епархию. Так что я все это время слушал, смотрел, запоминал. Мне было поручено узнать про какой-то клад, что будто бы находится где-то в лесах нашего края…
– Откуда он знает про клад?
– Однажды в подпитии он похвастался свой подруге, что скоро будет сказочно богат. Та, дурочка, и стала выпытывать подробности. Тогда-то он ей все и выложил, рассказав, как в 1939 году пытали одного монаха, а тот и сказал, что своими глазами видел несметное золото, открывшееся его собрату… Но назвать имя собрата и место не успел. Умер. Тот следователь, что пытал монаха, и рассказал об этом уже Примусу. А труп подруги утром же выбросили в реку.
– А почему же ты до сих пор жив?
И тут Фома замолчал.
– Оставим. Слава Богу, что жив. А теперь давай по существу. Скольких тогда собратьев было арестовано?
– По всему краю под разными предлогами арестовали 37 монахов… Это я уже выяснил недавно, когда был вхож в епархию.
– Что в таких случаях следует говорить, Фома?
– Упокой, Господи, души невинно убиенных собратьев наших…
– Аминь! А сколько монахов числилось тогда по ведомостям епархии?
– Если не считать владыку, то 39…
– Значит, они не нашли тогда только старца Варсонофия и ушедшего с ним в скит, а после на фронт… игумена Георгия, то есть меня… Об этом мне три дня назад рассказал сам монах…
– Теперь они знают, что вы вернулись. Вам и старцу грозит опасность.
– Сейчас время военное. Уже не арестуешь, как в 37-м… А потому будут пока только следить… Для этих целей они приставили тебя ко мне?
– Да! – сказал и потупил взгляд Фома.
Георгий понял, как тяжело далось парню это его последнее признание. Что свидетельствовало лишь о его полном и безграничном доверии человеку, которому он в этом признавался.
– Для начала – хорошо, что сознался.
– И что теперь со мной будет? – спросил юноша.
– Тебе решать, с кем и на чьей стороне ты будешь теперь воевать… Без боя из такого окружения к своим уже нам не прорваться… И кто здесь свой? Еще не понятно. Так что подумай. Все взвесь. И любой твой выбор я приму. К тому же, как говорила мне моя крестная, невольник не богомольник…
– Свой выбор я сделал, как только увидел вас в храме. И уже позже, в гостинице, понял, что вы не монах, а выполняете какое-то важное задание. Не бросайте меня, пожалуйста. Честное слово, я вам еще пригожусь…
– Конек ты мой Горбунок. Видно, что на роду нам написано вместе с Кощеевым царством биться. Только чтоб не скулить потом…
Фома бросился на грудь к игумену, как к самому родному и близкому на свете человеку. Этот юноша, потерявший всех близких, сумел в сумасшедшей круговерти бродяжнической, а затем и воровской жизни не опалить свое сердце, не ожесточиться против всего мира, а все эти годы тянулся к крепкому мужскому плечу.
Георгий, который и сам в жизни был лишен родительской теплоты, принял его в свои объятия. И заметил, что сердце при этом было на удивление спокойным. Видимо, его камертон оценил правильность такого шага и молча согласился с ним.
– Вот и начинается твое настоящее монашеское послушание. Пусть знают, что ты не зря ешь монастырский хлеб. Что бы ты мне предложил? Как поступить?
– Я бы не пришел на эту встречу под каким-нибудь предлогом. Но узнать об этом они должны в самый последний момент. Когда девушка из цирка, которую вы ищете, будет на месте. И когда все поймут, что встреча сегодня уже не состоится, то проследить, куда они ее перевезут.
– Возможно, что это не самый плохой вариант. Но мы не станем играть в прятки. Пусть они знают, что золото у нас есть. И обменяв девушку на золото, они потянутся по нашим следам за оставшейся и большей частью. И найдут это золото… А потом, как пауки в одной банке, начнут убивать друг друга?.. Про это ты тоже в книжках вычитал?
– В одном кинофильме видел…
Поздно ночью игумен, в монашеском облачении, проходя по улице Разина, зашел в районный отдел милиции и подошел к окошку дежурившего милиционера в звании капитана.
– Извините за поздний визит, – начал он, – не могли бы вы мне подсказать, как найти дом № 13 на Розовой даче?
– Вы кого-то там ищете?
– Там женщина при смерти, хочет исповедоваться.
– В такой поздний час? Первый раз про такое слышу… В какой квартире она живет?
– В тринадцатой…
– Вы ничего не путаете, батюшка?
– Так мне передал посыльный. А что-то не так?
– Я был участковым в этом районе. Там с начала войны никто не жил. Вернее, жили, но как-то не приживались. Что-то в этой квартире было тяжелым, гнетущим… То болезни у людей начинались, то вешались сами… Кто же там мог сейчас поселиться…