– Неужели закончили? – не удержавшись, спросил Георгий монаха.
– Да. Само все как-то образовалось. Более по воле Божьей. И материал, и краски. И по времени как раз в сорок дён уложился… Да входите же, сами и посмотрите.
Они вместе вошли в мастерскую монаха.
Покрытая икона лежала на аналое. Нектарий осторожно снял покров. И Георгий вместе с Андреем увидели удивительный лик Пресвятой Богородицы, устремленный на них…
И вновь в одно мгновение Георгий неведомым для себя образом оказался в Казани в день обретения там чудотворной иконы. Весть об удивительной находке разнеслась по всему городу, и от дома стрельца архиепископ Казанский и все духовенство уже совершали с обретенной святыней крестный ход до Благовещенского собора. По дороге совершилось и первое чудо: прозрел, нечаянно прикоснувшись к святыне, некто Иосиф, который был слеп в продолжение трех лет. Затем, уже в самом соборе, исцелился другой слепец, по имени Никита… Царю было послано подробное донесение об обретении иконы с точным ее списком. Иоанн Грозный же повелел на месте явления иконы построить женский монастырь для сорока инокинь и в нем хранить обретенную икону. Вскоре отроковица Матрона со своей матерью первыми приняли в новом монастыре пострижение…
– Ум человека верующего невольно поражается одним обстоятельством, – начал говорить Нектарий, чем и возвернул Георгия из его нечаянного путешествия в Казань. – Казалось бы, явление Казанской иконы знаменовало собою торжество русских над магометанством. Сам поход царя Ивана Васильевича Грозного более походил тогда на великий крестный ход, целью которого было привести ко Христу новое стадо. Казань пала в день Покрова Богоматери, а взрыв стен и башен кремля раздался тогда, когда во время обедни в походной царской церкви диакон возглашал прошение: «Еже покорити под нози его всякого врага и супостата»… И пока заветная святыня находилась в Казани, Русь считала себя с востока в полной безопасности.
– Что же произошло с этой иконой далее, отче Нектарий? – спросил увлеченный рассказом инок Андрей.
– В ночь на 29 июня 1904 года несколько святотатцев забрались в соборный храм казанского монастыря и, ограбив его, унесли и чудотворную икону.
– И что же, нашли грабителей? – спросил уже Георгий.
– Нашли. Но икона пропала бесследно. И тогда постигли нас поражения на востоке. Но это вы, поди, и без меня уже знаете…
Георгий задумался и молвил:
– Получается, что икон было как минимум три? Одна, что в Москве, вторая – в Петербурге и третья, похищенная, в Казани…
– Возможно… – рассуждал иконописец.
– Мне помнятся рассказы старых монахов, – начал Георгий, – об удивительных способностях икон перемещаться в пространстве, появляясь и открываясь людям в самых разных местах. И вот что мне думается. А не могла ли одна и та же икона, по Промыслу Божьему и по вере людской, одновременно находиться в трех разных местах?..
– Такое предположение слышу впервые… – осторожно ответил Нектарий.
– Но вы же не удивились, когда вчера вечером разговаривали с игуменом Георгием…
Молодой инок не удержался и прыснул в кулак.
– А что в этом было удивительного? – спросил Нектарий.
– Сей подвижник умер в январе 1944 года у меня на руках. И его появление в вашем монастыре с просьбой о написании списка этой иконы по моей просьбе свидетельствует о необычности самого задания и некой его исключительной важности…
– Так это, выходит, он ко мне с того света приходил?
– Выходит, что так!
Тут иконописец вдруг широко улыбнулся.
– А ведь он одобрил мою работу, по душе ему пришлась наша икона. Хотя если верить вашему предположению, то в этом и надобности не было…
– Почему же? С иконой, которую ты, Нектарий, с помощью Божьей написал, мне предстоит поехать в западные страны, провезти ее через несколько границ и, возможно, оставить там для неведомых мне еще целей… И то, что икона эта будет где-то на окраинах Европы, может, и к лучшему, дабы, как ты сказал, было нам и с западной стороны жить спокойнее…
– Тогда забирай ее с собой, и Бог тебе в помощь!..
В этот же день наместник монастыря с братией отслужил чин освящения новой иконы и последующий молебен на начало благого дела, которое предстояло совершить Георгию. На том и расстались в братской любви и согласии.
В Московской Патриархии Георгий был встречен радушно. И уже через час смог встретиться со Святейшим Патриархом Алексием. Увиделись, словно и не расставались никогда. Георгий склонился под благословение.
– За что удостоился сей радости снова лицезреть тебя, чадо? – спросил Георгия Святейший Владыка.
– Печалью опутаны помыслы, а сердце в сей же миг разрывается от радости. Предстоит мне служба трудная и нелегкая, но в результате поездки, возможно, смогу увидеть и обнять родного отца, с которым не виделся много лет.
– Чем же я могу помочь тебе в этом? Если только порадоваться за тебя…
– Отец мой, как я понимаю, кадровый разведчик. Последний раз мы виделись с ним накануне войны. И все эти годы он работал за границей. Что-то важное хранит его память, иначе меня не посылали бы для встречи с ним. Но дело в том, что он находится под арестом. В Комитете государственной безопасности мне предложили пойти на встречу с ним в монашеском облачении, будто бы для его исповеди…
– Раньше они не испрашивали на то нашего благословения… Предположим, надеть-то ты мантию наденешь, а вот как исповедовать в ней станешь? Ведь тайна сия должна будет остаться лишь между вами и Богом… Если же облачение монашеское станет лишь ширмой для каких-то темных дел, то и надевать не советую.
– Ваше Святейшество… Когда-то вы сказали мне о возможности моего пострижения в монашеский чин…
– Помню и не отказываюсь от этих слов.
– Дело, которое, как я понимаю, мне предстоит, подобно тому, что если бы я в клетку со свирепыми львами безоружным вошел. И лишь вера и любовь могут стать там моим единственным оружием. А потому прошу вас помочь мне в моем искреннем желании вновь облачиться в монашескую мантию и всю свою оставшуюся жизнь посвятить Богу и Православной Церкви…
– Хочешь пройти путем Пересвета, став воином-монахом?
– Да, Ваше Святейшество!
– А как же обретенная семья, сын?
– Как православный вряд ли смогу быть счастлив, если для этого мне придется разрушить уже сложившуюся семью, а возможно, и чью-то жизнь…
Святейший задумался.
– Как я понимаю, тебе предстоит жизнь в миру и к тому же под самыми разными обличьями, – негромко начал Святейший. – Думаю, что с помощью Божьей ты с этим заданием справишься. А потому не станем откладывать это важное дело в долгий ящик.
Патриарх взял в руки колокольчик, и на его звук вошел помощник.
– Приготовьте все необходимое для пострижения раба Божьего Георгия в монашеский чин на завтрашнем богослужении…
Помощник, сделав в своем блокноте необходимые пометки, вышел.
– О чем-то еще хочешь сказать? – вновь обратился Патриарх к Георгию.
– Ваше Святейшество! В своем письме, что мой отец отправил тетушке, схиигуменье Марфе, он просит меня привезти в Париж список с чудотворной иконы Пресвятой Богородицы «Казанская»… Сей список с помощью Божьей уже подготовил брат Нектарий из Псково-Печерского монастыря… А буквально несколько дней до этого в тонком сне уже мне подробно привиделось, как в Казани была явлена эта же икона…
– Ты предполагаешь, что твой отец может знать, где находится похищенная в Казани святыня, а потому и просит тебя привезти в Париж сделанный ныне список?.. Но сможете ли вы быть уверены, что именно та икона была похищена в 1904 году?
– В том сне, что я видел… у иконки с правой стороны на боковой стенке от острого заступа глубокий след остался…
– Никто и никогда не упоминал об этом… – оживленно начал Патриарх.
– Что видел, о том и сказал…
– Тяжелый и ответственный ты на себя возлагаешь крест, Георгий. Хотелось бы верить, что сей сон сослужит тебе добрую службу. Обо всем этом еще поговорим более подробно. А теперь ступай, сынок! Тебе нужно подготовиться к завтрашнему облачению в малую схиму…
На следующий день в цирке на Цветном бульваре шло профсоюзное собрание. В президиуме, без которого в те годы не обходилось ни одно собрание, сидели: Ростислав Холоднев как директор цирка, председатель профсоюзного комитета некто Лидия Павловна Дымшиц, секретарь собрания – молодая артистка цирка Ольга Голубева и, конечно же, народная артистка Бугримова, а также инструктор райкома партии.
Председатель профкома дождалась тишины и предоставила слово директору цирка.
– Товарищи! – начал Ростислав. – Решением Центрального комитета партии нашему творческому коллективу доверена почетная, но и ответственная задача представлять советское искусство за рубежами Родины. По согласованию с партийным и профсоюзным комитетами в Париж будет направлена скомплектованная группа, включающая в себя лучших артистов нашего цирка из числа коммунистов и профсоюзного актива…
Нелли вместе с сыном присутствовала в тот день на собрании. Сама она уже несколько лет не выступала, но как жена директора и мать одного из артистов продолжала интересоваться жизнью родного цирка.
– Министерство культуры, в свою очередь, – продолжал Холоднев, – рекомендовало включить в программу номер нашего товарища Максима Суворина, который будет выступать под псевдонимом Георгий Государев…
Артисты, кто с радостью, а кто в недоумении, стали переглядываться между собой.
– У нас в программе уже есть два клоуна, включая вашего сына, – с неким явным педалированием на последние слова произнесла предпрофкома Дымшиц.
– Государев уже давно не клоун… – ответил директор.
Присутствующие на собрании артисты вновь невольно переглянулись.
– Нет, не подумайте ничего такого… Он не «искусствовед в штатском», хотя орденоносец и фронтовик. Говорят, что после ранения у него проявились некие способности, которые представляют сегодня интерес как для науки, так и для широких зрительских масс. Он – человек-рентген, способный на расстоянии слышать ваши мысли и видеть, как мне сказали, содержимое ваших карманов… Алла! – вдруг обратился Ростислав к одной из своих молодых артисток. – Что вы сразу так занервничали? Его еще нет среди нас, а вы уже проверяете содержимое своей сумочки…