Белый клык — Джек Лондон — страница 21 читать онлайн бесплатно

Later on, when each developed individuality and became personally conscious of impulsions and desires, the attraction of the light increased.Позднее, когда в каждом из них начала проявляться индивидуальность, когда у каждого появились желания и сознательные побуждения, тяга к свету только усилилась.They were always crawling and sprawling toward it, and being driven back from it by their mother.Они непрестанно ползли и тянулись к нему, и матери приходилось то и дело загонять их обратно.It was in this way that the grey cub learned other attributes of his mother than the soft, soothing, tongue.Вот тут-то волчонок узнал и другие особенности своей матери, помимо ее мягкого, ласкающего языка.In his insistent crawling toward the light, he discovered in her a nose that with a sharp nudge administered rebuke, and later, a paw, that crushed him down and rolled him over and over with swift, calculating stroke.Настойчиво порываясь к свету, он убедился, что у матери есть нос, которым она в наказание может отбросить его назад; затем он узнал и лапу, умевшую примять его к земле и быстрым, точно рассчитанным движением перекатить в угол.Thus he learned hurt; and on top of it he learned to avoid hurt, first, by not incurring the risk of it; and second, when he had incurred the risk, by dodging and by retreating.Так он впервые испытал боль и стал избегать ее, сначала просто не подвергая себя такому риску, а потом научившись увертываться и удирать от наказания.These were conscious actions, and were the results of his first generalisations upon the world.Это уже были сознательные поступки -результат появившейся способности обобщать явления мира.Before that he had recoiled automatically from hurt, as he had crawled automatically toward the light. After that he recoiled from hurt because he knew that it was hurt.До сих пор он увертывался от боли бессознательно, так же бессознательно, как и лез к свету Но теперь он увертывался от нее потому, что знал, что такое боль.He was a fierce little cub.Он был очень свирепым волчонком.

So were his brothers and sisters.	И такими же были его братья и сестры.
It was to be expected.	Этого и следовало ожидать.
He was a carnivorous animal. He came of a breed of meat-killers and meat-eaters. His father and mother lived wholly upon meat.	Ведь он был хищником и происходил из рода хищников, питавшихся мясом.
The milk he had sucked with his first flickering life, was milk transformed directly from meat, and now, at a month old, when his eyes had been open for but a week, he was beginning himself to eat meat-meat half-digested by the she-wolf and disgorged for the five growing cubs that already made too great demand upon her breast.	Молоко, которое он сосал с первого же дня своей едва теплившейся жизни, вырабатывалось из мяса; и теперь, когда ему исполнился месяц и глаза его уже целую неделю были открыты, он тоже начал есть мясо, наполовину пережеванное волчицей для ее пяти подросших детенышей, которым теперь не хватало молока.
But he was, further, the fiercest of the litter.	С каждым днем серый волчонок становился все злее и злее.
He could make a louder rasping growl than any of them. His tiny rages were much more terrible than theirs.	Рычание получалось у него более хриплым и громким, чем у братьев и сестер, припадки щенячьей ярости были страшнее.
It was he that first learned the trick of rolling a fellow-cub over with a cunning paw-stroke.	Он первый научился ловким ударом лапы опрокидывать их навзничь.
And it was he that first gripped another cub by the ear and pulled and tugged and growled through jaws tight-clenched.	И он же первый схватил другого волчонка за ухо и принялся теребить и таскать его из стороны в сторону, яростно рыча сквозь стиснутые челюсти.
And certainly it was he that caused the mother the most trouble in keeping her litter from the mouth of the cave.	И уж конечно, он больше всех других волчат причинял беспокойство матери, старавшейся отогнать свой выводок от выхода из пещеры.
The fascination of the light for the grey cub increased from day to day.	Свет с каждым днем все сильнее и сильнее манил к себе серого волчонка.
He was perpetually departing on yard-long adventures toward the cave's entrance, and as perpetually being driven back.	Он поминутно пускался в странствования по пещере, стремясь к выходу из нее, и так же поминутно его оттаскивали назад.
Only he did not know it for an entrance.	Правда, он не знал, что это был выход.
He did not know anything about entrances-passages whereby one goes from one place to another place.	Он не подозревал о существовании разных входов и выходов, которые ведут из одного места в другое.
He did not know any other place, much less of a way to get there.	Он вообще не имел понятия о существовании других мест, а о способах добраться туда и подавно.
So to him the entrance of the cave was a wall-a wall of light.	Поэтому выход из пещеры казался ему стеной -стеной света.
As the sun was to the outside dweller, this wall was to him the sun of his world.	Чем солнце было для живущих на воле, тем для него была эта стена -- солнцем его мира.
It attracted him as a candle attracts a moth.	Она притягивала его к себе, как огонь притягивает бабочку.
He was always striving to attain it.	Он беспрестанно стремился добраться туда.

The life that was so swiftly expanding within him, urged him continually toward the wall of light.	Жизнь, быстро растущая в нем, толкала его к стене света.
The life that was within him knew that it was the one way out, the way he was predestined to tread.	Жизнь, таившаяся в нем, знала, что это единственный путь в мир -- путь, на который ему суждено ступить.
But he himself did not know anything about it.	Но сам он ничего не знал об этом.
He did not know there was any outside at all.	Он не знал, что внешний мир существует.
There was one strange thing about this wall of light.	У этой стены света было одно странное свойство.
His father (he had already come to recognise his father as the one other dweller in the world, a creature like his mother, who slept near the light and was a bringer of meat)-his father had a way of walking right into the white far wall and disappearing.	Его отец (а волчонок уже признал в нем одного из обитателей своего мира -- похожее на мать существо, которое спит ближе к свету и приносит пищу) -- его отец имел обыкновение проходить прямо сквозь далекую светлую стену и исчезать за ней.
The grey cub could not understand this.	Серый волчонок не мог понять этого.
Though never permitted by his mother to approach that wall, he had approached the other walls, and encountered hard obstruction on the end of his tender nose.	Мать не позволяла ему приближаться к светлой стене, но он подходил к другим стенам пещеры, и всякий раз его нежный нос натыкался на что-то твердое.
This hurt.	Это причиняло боль.
And after several such adventures, he left the walls alone.	И после нескольких таких путешествий обследование стен прекратилось.
Without thinking about it, he accepted this disappearing into the wall as a peculiarity of his father, as milk and half-digested meat were peculiarities of his mother.	Не задумываясь, он принял исчезновение отца за его отличительное свойство, так же как молоко и мясная жвачка были отличительными свойствами матери.
In fact, the grey cub was not given to thinking-at least, to the kind of thinking customary of men.	В сущности говоря, серый волчонок не умел мыслить, во всяком случае так, как мыслят люди.
His brain worked in dim ways.	Мозг его работал в потемках.
Yet his conclusions were as sharp and distinct as those achieved by men.	И все-таки его выводы были не менее четки и определенны, чем выводы людей.
He had a method of accepting things, without questioning the why and wherefore.	Он принимал вещи такими, как они есть, не утруждая себя вопросом, почему случилось то-то или то-то.
In reality, this was the act of classification. He was never disturbed over why a thing happened. How it happened was sufficient for him.	Достаточно было знать, что это случилось. Таков был его метод познания окружающего мира.
Thus, when he had bumped his nose on the back-wall a few times, he accepted that he would not disappear into walls. In the same way he accepted that his father could disappear into walls.	И поэтому, ткнувшись несколько раз подряд носом в стены пещеры, он примирился с тем, что не может проходить сквозь них, не может делать то, что делает отец.
But he was not in the least disturbed by desire to find out the reason for the difference between his father and himself.	Но желания разобраться в разнице между отцом и собой никогда не возникало у него.

Предыдущая Стр. 21 из 88 Следующая

Оглавление