Алексей против воли вжал голову в плечи, подобрал колени и зажмурился. Впоследствии выяснилось, что обстрел международного аэропорта вела одна-единственная 152-мм самоходная артиллерийская установка, захваченная мятежниками вместе с отступающим боевым расчетом.
Но тогда этого ещё никто не знал и было очень страшно. Тем более, что вторым попаданием сдвинуло с места огромный военно-транспортный самолет: энергия взрыва разворотила ему правый бок, скинула бронемашину, поднимавшуюся по аппарели, но почему-то не воспламенила авиационное топливо.
Слава Богу, подумал Алексей, всего четверть часа назад в воздух поднялся борт, нагруженный боеприпасами и всякой химической гадостью...
Посмотрев снизу вверх, он увидел закладывающий крутой вираж вертолет очевидно, экипаж успел засечь позиции невидимого с земли противника и решил атаковать, не дожидаясь прикрытия.
– Молодцы, ребята!
Будто ответом ему прозвучала многократно повторенная команда, и Алексей вместе со воей ротой двинулся в указанном направлении. Обернувшись, он увидел, что на краю летного поля раскручиваются лопасти ещё у двух вертолетов огневой поддержки. Кто-то, очевидно, уже занимался ранеными и убитыми, но разглядеть происходящее перед залом ожидания не удалось.
Пронзительно, на высокой ноте скулила собака...
Следовало отдать должное профессионализму офицерского состава легионеров быстро и грамотно рассредоточили по территории аэропорта, техника укрыла часть из них броней, а те, кому положено, выдвинулись на периметры аэропорта для отражения возможной атаки.
Так что, третий, последний снаряд причинил вред только зданию, угодив в середину контрольно-диспетчерской вышки. Высокая башня из белого кирпича, стилизованная под минарет, надломилась почти пополам – и осыпала все вокруг каменной пылью.
У Алексея от грохота заложило уши, так что он не сразу откликнулся на собственное имя.
– Ке? – Переспросил он. – Ву дит?
– Можно по-русски.
Рядом с ним стоял Тайсон, только что побывавший у сержан-шефа:
– Гастона ранили. Тяжело. Я сказал, что ты его заменишь.
– Механиком?
– Водителем. Не надолго. Понял?
Обоим приятелям было ясно, о чем идет речь. И почему не следует подпускать никого из осторонних к опасному боевому трофею. Тем более, такой случай...
– Давай, по-быстрому!
– Есть. – Алексей отдал честь, развернулся и побежал в сторону Махмуда, который с ревогой и недоумением вертел головой возле осиротевшей "танкетки".
Вертолета, который первым лег на боевой курс, видно не было. Но, судя по характерной оссыпи ракетно-пушечных ударов, его экипаж уже вовсю работал по цели.
Легионер, которого все называли Гастоном, медленно разлепил веки.
Попробовал шевельнуть головой . Застонал.
Кто-то поинтересовался, может ли он говорить. Гастон ответил – и потерял сознание.
Когда через минуту раненый снова пришел в себя, тот же голос повторил вопрос.
На сей раз легионеру удалось отогнать расплывчатые светлые пятна перед глазами. Вместо их в поле зрения, очень близко, оказалось мужское лицо. Волосы на пробор, аккуратно подстриженные усы... Человек был знаком и опасен – это Гастон понял сразу же, и только потом вспомнил, где они встречались.
Военная контрразведка. "Гестапо".
Тогда он сумел удержать язык за зубами. А сейчас? Почему его опять допрашивают?
Почему? Если верить усатому офицеру, Гастон что-то такое наговорил за короткое время, пока находился в бреду... Какие-то глупости.
Ну и что? Ничего не знаю, ничего не видел...
Отвечать не хотелось, однако мужчина у изголовья был требователен и настойчив. Его по-прежнему интересовали: чемодан, какое-то посольство, цепочка... Раненый закрыл глаза – от повторяющихся одинаковых слов прямо под черепом, в голове с новой силой запульсировала боль и потянуло обратно, в спасительное забытье.
Кто-то третий, невидимый, добрый, посоветовал сделать укол.
И сразу же бедолаге Гастону стало хорошо. По всему его телу, от затылка до кончиков пальцев растеклось приятное ласковое тепло, перехватило дух от радостного полузабытого ощущения близкого праздника – будто в детстве, перед Рождеством, когда живы были ещё папа и мама. Вопросы больше не вызывали раздражения, а задающий их голос звучал мелодично и очень приятно. Раненый легионер вдруг почувствовал неодолимую симпатию к милому, аккуратному офицеру из контрразведки и осознал свое искреннее желание сделать ему что-нибудь в благодарность.
Гастон улыбнулся, открыл окровавленный рот – и заговорил...
А в этот момент очень далеко, на высоте почти пять тысяч метров над уровнем моря в чередной раз прозвучало его имя:
– Короче, ты уверен, что француз...
– Гастон?
– Допустим. Ты уверен?
Махмуд прищелкнул пальцами:
– Сказали – живой, да! Оклемается.
Огромный сержант по прозвищу Тайсон дотронулся до уродливого шрама на том месте, где него когда-то было ухо. Привычный жест кавказец истолковал по-своему и закричал ещё громче:
– Обойдется, да! Точно!
– Слышу. Не ори. Где он сейчас?
– Откуда знаю! – Обиделся Махмуд. – Когда пришел, раненых уже на санитарный борт рузили. А когда он вылетит...
Стрелок был последним, кто видел Гастона, потому что по приказу начальства бегал к оенным медикам – передать имущество, оставшееся в броневике.
– Ладно. Посмотрим. Алексей?
Легионеры сидели в два ряда, плечом к плечу, на длинных скамьях, протянувшихся вдоль боих бортов самолета. Посередине, между ними, громоздилась боевая техника – так, что колени нескольких десятков сидящих людей почти упирались в броню и колеса.
Мерное, успокаивающее гудение двигателей, тихая дрожь, полумрак...
А если повернуться и вытянуть шею, то можно увидеть в один из иллюминаторов облака – елую, однообразную пашню. И кусочек крыла над нею.
Но не хотелось...
Алексей решил не отвечать.
– Спишь? – Он почувствовал на себе внимательный и тяжелый взгляд сержанта.
– Нэ спи, брат, замерзнешь! – Поддержал развеселившийся без причины кавказец.
Алексей открыл глаза и поежился – действительно, в металлическом брюхе огромного амолета стало немного прохладнее.
– Зачем? – Спросил он.
Махмуд не понял, зато сержант отреагировал сразу – видимо, ожидал чего-то подобного:
– Никакого смысла.
– Тогда зачем?
Алексей имел в виду окровавленные тела, белые и чернокожие, мирных жителей, бронетранспортер в огне, стариков, детей, запах дыма, воронки в аэропорту...
– Война, – ответил Тайсон, будто это слово могло все объяснить.
– Послушай... Ты ведь много повоевал? И за наших, и вообще... Неужели всегда так?
– Всегда. И везде.
Махмуд наконец тоже понял и в знак согласия хлопнул себя по коленке:
– Правильно говоришь, да!
– Но ведь бывают же войны справедливые! – Не согласился Алексей. – Ну, там, против
Гитлера... Против фашистов?
– Наверное. Были. Не знаю.
Казалось, Тайсон потерял интерес к собеседникам. Некоторое время легионеры сидели олча, каждый сам по себе, потом сержант все-таки открыл рот:
– Знаешь... Мы как-то бегали по горам, защищали территориальную целостность. Давно ще, на Кавказе.
Голос у него был негромкий, но сильный:
– Высадились на высоте, прямо над селом. Оборудовали позиции. Поели. Потом я решным делом решил облегчиться: навалил кучу немного в стороне, бумажкой прикрыл... А к вечеру нас бородатые оттуда выбили. С потерями. Ночью опять – огневой налет, героический штурм, и высотка наша. Весь день сидим, оборону держим. Убитые, раненые... Но потом, короче, снова пришлось отойти. Перевязались, пожрали – давай обратно! Овладели. И так трое суток... Понял?
Вместо Алексея с большим интересом отозвался Махмуд:
– Где это было? Кара-Махи, да? Чабан-Махи?
– Не важно. Главное, оказался я в конце концов на том же месте, в том же самом копчике, с перевязанной мордой и без половины личного состава. А рядом – родная, знакомая куча. Лежит себе, дожидается... Понятно? Трое суток и наши, и бородатые вокруг моего дерьма кувыркались! Народу положили не меряно, село разворотили... А толку?
Человек по прозвищу Тайсон потер переносицу и продолжил:
– Тут ещё ничего, в Легионе – медальки вешают, денежку платят. Можно воевать. И ообще... – он провел глазами по пыльному боку "танкетки":
– Нам жаловаться грех. Себя не обидели.
Махмуд засмеялся и с удовольствием подмигнул в ответ. У Алексея же напоминание об пасном "трофее", запрятанном под бронею, не вызвало ничего, кроме тревоги.
– Спать хочу, – пожаловался он. – И мутит.
– Это от нервов, – кивнул сержант. – У каждого по-разному...
– Отходняк, да! – Судя по всему, кавказец тоже не в первый раз был под пулями.
– Ничего. Скоро будем на месте. Хватит, повоевали...
Тайсон ошибался.
Ровно через минуту их вызвали к начальству.
Зачем? Почему именно их? Посыльный, прибывший от лейтенанта Лебрена, ничего не нал. Он только потирал ушибленное колено и ругался на хорошем французском языке – теснота, а также обилие разнообразного такелажа сделали его путь от хвоста самолета до "штабного" отсека перед кабиной долгим и неприятным.
– Идем?
– Конечно...
Личные вещи, тяжелую экипировку и специальное снаряжение было решено оставить, ак что в путь за посыльным сержант, Алексей и Махмуд отправились налегке.
– Пардон! Ву пэрметэ... Разрешите?
– Пардон, мон ами...
– Земляки! О, это наши, русские.
Тайсон уже давно ничему не удивлялся. Но вид почти дюжины штатских мужчин и енщин, расположившихся в самом начале грузового отсека, среди металлических строп и каких-то контейнеров, явно застал его врасплох.
– Узнаете меня? – К легионерам уже подходил отделившийся от компании мужчина.
Ну, мы встречались... На дороге.
– Привет, – без особого энтузиазма кивнул Алексей.
Остальные, включая посыльного, промолчали.