— Ну, чем порадуете, Парменов, удалось освоиться с немецкой радиоаппаратурой?
— А чего же здесь мудреного-то? — подал голос бортрадист. — Аппаратура как аппаратура. Я вчера вечером и в эфир уже выходил. Все нормально… Принял и расшифровал радиограмму «пугачей».
Ксендз взял из рук Парменова листик, исписанный каллиграфическим почерком, быстро пробежал глазами:
«Осуществляем рейд в соответствии с утвержденной программой. За прошлые двое суток побывали в Скуратах, Ксаверове, Недашках, Гуто-Марьятине. День провели на хуторе вблизи от села Межилески. Все время ждали на базаровском проселке транспорта с агитматериалами. Тщетно. Уже второй сеанс не можем установить с вами связи. Что случилось? Почему не выходите в эфир? Почему не высылаете транспорт? Какие будут дальнейшие распоряжения?..»
— Эту радиограмму они дважды продублировали, но на связь с ними никто не вышел. Не правда ли, странно?
А вот для Ксендза в этом не было ничего удивительного или непонятного. Ему удалось выяснить, что оперативный штаб остминистериума Розенберга в Киеве по воле высших берлинских бонз закрывается, а все его подведомственные службы передаются в ведение генерал-комиссариата и службы безопасности СД. Поэтому невыход «Виртшафта» на связь с «пугачами» мог означать только одно: оперативный штаб остминистериума наконец испустил дух. Вот почему только он не передал банду «пугачей» спецам гестапо? Неужели бросил на произвол судьбы? Забыв обо всем на свете, Ксендз напряженно думал, как воспользоваться этой обстановкой.
И вдруг лицо его озарилось радостной улыбкой.
— Когда у «пугачей» следующий сеанс связи с «Виртшафтом»? — торопливо спросил он у бортрадиста. — А не смогли бы вы передать им радиограмму под видом «Виртшафта»?.. Ну, скажем, такого содержания: «Оставайтесь под Межилесками. Сегодня высылаем своего полномочного представителя. Встретить его должен лично Пугач возле переезда через реку Звиздаль. Все директивы получите от него лично. Действуйте в строгом соответствии с ними. И да поможет вам бог!..» Все ясно?
— А что же здесь мудреного? Зашифруем и передадим, — спокойно ответил Парменов и склонился над планшетом.
Витольда Станиславовича внезапно охватило удивительное возбуждение, и он, чтобы укротить его, выбрался из шалаша, прилег на землю и задымил сигаретой. Попытался было забыться, но мысли неотступно вертелись вокруг предстоящей операции: сумеет ли Парменов связаться с «пугачами»? Поверят ли они? Для убедительности надо послать к ним представителем «Виртшафта» Олеся Химчука…
О, как невероятно долго тянулись для Витольда Станиславовича минуты этого утра! Ему казалось, что Вселенная не раз совершила оборот вокруг своей оси, пока из шалаша не прозвучал спокойный голос Парменова:
— Все нормально. «Пугачи» подтвердили получение радиограммы…
На радостях Ксендз с ходу сиганул с гребня вала. Не чувствуя под собой земли, влетел в командирскую палатку. К своему огромному удивлению, застал там кроме Ляшенко и Артема еще и Довгаля, Дришпака, Клаву, даже Колодяжного.
— Что же это вы, уважаемый товарищ Сосновский, заставляете так долго себя ждать? — вместо приветствия проворчал Артем.
В другой раз Ксендз не обратил бы внимания на не совсем вежливый тон командира, на хмурые взгляды присутствующих, но теперь, когда он прибыл с такими отрадными вестями, обида вдруг заклокотала в сердце. Однако он сдержал себя и ничем не выдал своего состояния, сказал спокойно, с едкой ухмылочкой:
— О, я и не представлял, что сегодня «именинник»! В конце концов, что же случилось?
— Да хуже и придумать трудно, — ответил Ляшенко. — На станции Бородянка, Тетерев, Спартак вчера вечером прибыли эсэсовские войска. А ночью они нагрянули на первый «маяк»… Хорошо, что мы вовремя оттуда выбрались.
— Все это — результат ваших экспериментов с гестаповскими лазутчиками, — вставил Довгаль.
— Вон оно что!.. — еще более скептически протянул Сосновский.
— Бросьте, Витольд Станиславович! — пристукнул ладонью Артем. — Нам нужно серьезно поговорить и принять соответствующее решение.
— Именно для этого вы созвали товарищей?
Клава первой поняла намек Ксендза и сразу же пулей вылетела из палатки. За нею поспешили Колодяжный с Дришпаком. Последним двинулся к выходу Матвей Довгаль, явно надеясь, что командиры пригласят его остаться. Однако такой просьбы ни Артем, ни Ляшенко не высказали.
— Мы тут без вас уже прикидывали, что к чему, — примирительно начал командир, — и пришли к выводу, что нам давно пора сменить квартиры. Засиделись мы на одном месте. Есть мнение: законсервировать лагерь и срочно двинуться на север. То ли в Белоруссию, то ли, быть может, в Брянские леса, куда перебазировались другие украинские соединения. Но не ясно, как быть с «пугачами»…
— «Пугачей» ждет та участь, которую они заслужили.
— Только когда же это случится? — спросил Ляшенко, с трудом сдерживая раздражение. — Нам здесь уже ни на одни сутки нельзя оставаться…
— Абсолютно точно. Отряду нужно сегодня же вечером сняться с якоря, пока наглухо не затянулась эсэсовская петля. Что же касается «пугачей», с ними расправятся словаки. — И Витольд Станиславович рассказал боевым соратникам о плане предстоящей малинской операции.
Комиссар сразу же горячо поддержал замысел Ксендза, а вот Артему не все в нем понравилось. Он вообще никогда не любил слишком усложненных планов операций, всегда отметал необоснованный риск, не признавал счастливых случайностей, избегал распыления сил. А здесь все эти данные были собраны будто напоказ.
— Нет, Артем, мы будем мешать Витольду Станиславовичу. Если только ему удастся осуществить все задуманное… Это будет для нас просто находкой! Во-первых, с «пугачами» поквитаемся, а во-вторых, эта операция на некоторое время привлечет к себе внимание оккупантов. Лично я выслал бы еще и группу подрывников на железную дорогу…
— А как потом будем собирать воедино отряд?
— Так, как во время предыдущих походов собирали. Разве нашим хлопцам впервой собираться в определенное время в определенном месте?.. А как вы думаете, Витольд Станиславович?
Еще во время первой беседы с Олесем Ксендз пришел к выводу: чтобы избежать полнейшего разгрома, их отряду неминуемо придется оставить Киевщину. Только кинуться со всех ног наутек, чтобы пыль столбом встала, было бы вопиющей глупостью; из приготовленной фашистами западни надлежало выбраться так, чтобы эсэсовские полки долго потом окружали и штурмовали пустоту. Но для этого необходимо было оставить противника в дураках, вынудить его плясать под партизанскую дудку. И, как казалось Ксендзу, он знал, как это сделать.
Пока их отряд консервировался под Змиевым валом, партизаны своими хаотическими акциями всячески демонстрировали, что испарились из Полесья невесть куда и оттуда высылают диверсионные группы. Ныне же весь ход событий подсказывал: отряду нужно активизировать действия, чтобы этой своей активностью засвидетельствовать фашистам, что партизаны имеют намерение развернуть в крае настоящую войну. Именно об этом он и доложил командирам, сказав вдобавок:
— Одним словом, я за то, чтобы, покидая Киевщину, так хлопнуть дверью, чтобы у оккупантов все стекла в окнах повылетали! Необходима целая серия громких операций. Но совершать их одновременно с выходом в рейд считаю лишним и рискованным. Сначала необходимо хорошенько прикрыть дверь, а уж потом — в дорогу…
Некоторое время Артем обдумывал услышанное, а затем встал, зачем-то взъерошил густо поседевший за последние недели чуб и, взвешивая каждое слово, начал, будто перед суровыми судьями:
— Что ж, друзья, вопрос предельно ясен. Обстановка требует, чтобы мы как можно скорее оставили дорогой всем нам край, где мы, бывшие подпольщики, сделали первые шаги на партизанской ниве и, умываясь собственной кровью, выросли в боеспособный отряд. Были у нас здесь и успехи на боевых дорогах, были и горькие неудачи, омраченные тяжкими потерями. Однако уверен: никому из нас после победы не будет стыдно смотреть людям в глаза. Пусть мы не все сумели сделать, чего от нас требовала жизнь, но мы, обучаясь на собственном опыте, делали то, что только в наших силах. Но все же мы действительно малость засиделись под Змиевым валом, и самое разумное в теперешних условиях — податься за Припять в белорусские пущи, пока тут хотя бы немного не уймется эсэсовская вьюга. Не бежать, а именно отойти, с тем чтобы установить связь с соседями, а через них и с Большой землей, позаимствовать у них боевой опыт, собраться с силами, дабы потом возвратиться сюда и огненным валом прокатиться по всему Приднепровью…
— Правильно говоришь, Артем: уходим, чтобы возвратиться! — подтвердил комиссар.
— Согласен с вами, друзья, перед дорогой нам действительно необходимо хлопнуть дверью. И громко хлопнуть! Надеюсь, что если одновременно совершить налет на малинские пристанционные склады, разгромить стаю «пугачей», устроить несколько диверсий на железных дорогах, это произведет надлежащий эффект. Что же касается того, чтобы учинять такой тарарам одновременно с началом рейда… Как хотите, но этот вариант таит в, себе целую кучу неожиданностей, накладок, путаницы. Нет, мы не станем одновременно гоняться за семью зайцами. Мы подстрелим их по очереди! Итак, выступаем не сегодня вечером, а завтра ночью. Или, может, есть еще какие-нибудь возражения? Возражений не было.
— Тогда, Даниил, готовь приказ о выходе в рейд, я займусь формированием диверсионных групп, а Витольд Станиславович пускай отдохнет часок-другой и готовит петлю для «пугачей»…
Из командирской палатки Ксендз в самом деле вышел с твердым намерением малость вздремнуть перед поездкой в местечко Базар. Но неожиданно увидел сгорбленного Олеся Химчука, который сидел на каком-то пеньке у входа в его пещеру. Ксендз нисколько не сомневался, что именно пригнало сюда парня в такую рань, поэтому пригласил в свою слепую обитель.
— Нам с вами страшно повезло, Олесь! Несмотря на всю сложность, предложенная вами операция все же состоится. Так что поздравляю!