Однажды взвод Матвея Довгаля (а именно там Иван начал овладевать партизанской наукой), возвращаясь на откормленных трофейных жеребцах после удачно проведенного ночного налета на племенной конезавод на юге Житомирщины, наткнулся под местечком Корнином на сахарный завод. Приближалось утро, и партизанам нужно было уже позаботиться о надежном месте для дневного привала, однако они просто не могли удержаться от искушения навестить такое сладкое заведение. Устроив на ближних подходах засады, сами с разрешения Довгаля мигом окружили заводское подворье, притаились в ожидании сигнала идти на приступ. Но, как вскоре донесли разведчики, штурмовать было некого, поскольку сахарный завод почему-то не охранялся. Если, конечно, не считать охраной единственного кривобокого сторожа, вооруженного старой берданкой, который радостно встретил нежданных гостей. От него и стало известно: завод этот еще не работает, но уже отремонтирован присланными из Германии специалистами-сахароварами и готов к приему сырья нового урожая.
— Выходит, немчура рассчитывает долго здесь лакомиться сахаром, — кашлянул в кулак Павлюк, осматривая в бродильном цехе гигантские чаны и густое переплетение побеленных известью труб. — А я бы их, аспидов, лучше бы угостил огнем да пеплом… Как ты смотришь, командир, чтобы все здесь разнести в щепки?
Довгаль только зубами заскрипел. Оставлять целым такой завод было бы преступлением, но как превратить в развалины голыми руками такую металлическую громадину? Ведь у них, кроме винтовок и гранат, ничего не было.
— Мину бы сюда, хорошую мину! Только где ты ее возьмешь?
— А бомбочка не подойдет? — подал из-за спин голос кривобокий сторож с берданкой за плечами.
— Какая бомбочка? — повернулся Павлюк к нему.
— Да есть тут, и не одна! Величиной с кабанчика будет… Их во рву, за кладбищем, с прошлой осени навалом лежит. Ежели хотите, могу показать…
— Немедленно показывай!
Довгаль сразу и не понял, что собирается делать с бомбами бывший сельский учитель, однако не стал ни расспрашивать, ни возражать. Наоборот, отдал ему свою подводу и еще посоветовал взять нескольких добровольцев-помощников. И первым, кто объявился сопровождать Павлюка в рискованном путешествии, был Иван Потепух.
Вскоре добровольцы уже были у размытого дождями, сплошь заросшего крапивой и ежевикой кладбищенского рва. Павлюк первым опустился туда, где, по словам сторожа, лежали «навалом» бомбы. И в самом деле, сразу же нащупал толстопузые металлические кругляки. По его команде хлопцы быстро выкатили и погрузили на телегу две толстенные, похожие на откормленных кабанчиков бомбы. И, не теряя времени, отправились обратно в путь.
— Вот что, командир, — обратился к взводному Павлюк, когда добровольцы на руках, будто младенцев, осторожно перенесли и уложили рядком возле чанов доставленные из рва бомбы, — сейчас прикажи всем как можно скорее убраться отсюда. Мы тут сами с Иваном… А вы ждите нас возле рва на кладбище…
Колдовал над смертоносными «кабанчиками» Павлюк, который в молодости когда-то работал с отцом на гранитном карьере и разбирался в подрывном деле, а Иван был лишь за подручного. Пока Павлюк привязывал и прилаживал с полдесятка гранат к бомбе, он протягивал через окно во двор электрокабель, сорванный перед этим со стены; затем вывел кабель за котельную и привязал коней к одинокой березе.
— Ну, Иван, будем начинать, — наконец опрометью выскочив из помещения, объявил Павлюк и потащил его к сточной канаве. — Пошире разевай рот!
Как только они улеглись, Павлюк резко дернул на себя проволоку. И тотчас будто сто громов загремело над ними, земля судорожно содрогнулась. Краем глаза Иван заметил, как вместе с громом ослепительно сверкнула короткая молния внутри сахарного завода, и тотчас же со звоном и треском высыпались окна и двери, закачалась, разлетелась в рваные клочья заводская крыша, а в верхнюю прогалину быстро выскользнул под шелковисто-нежное рассветное небо густой шлейф черного дыма.
— Дело сделано! Теперь — айда к своим! — И Павлюк первым вылез из канавы.
Вскочив на перепуганных коней, они изо всех сил помчались к кладбищу, где их ждали измученные нетерпением партизаны…
После возвращения в лагерь Довгаль, как и надлежало, доложил командирам о результатах операции. Ну и упомянул, конечно, о ликвидации на обратном пути сахарного завода под Корнином, хотя наперед знал: за самовольный поступок ему должно влететь по первое число. Однако командиры проявили огромный интерес к взрыву завода. Их интересовало буквально все: и как родилась мысль подорвать завод, и где раздобыли для этого взрывчатку, и кто именно взрывал помещение…
— Вам лучше бы с Павлюком поговорить. Он и задумал, и собственноручно осуществил эту акцию…
Начальник штаба Ляшенко попросил немедленно прислать к нему Павлюка. И когда тот, малость растерянный и удивленный, прибыл в командирскую палатку, они долго разговаривали наедине. О чем именно, первым узнал Иван, когда его сразу же после ужина разыскал бывший преподаватель физики, отвел на безлюдье к ручейку и сказал:
— Есть у меня, дорогой друг, предложение. Вы по специальности кузнец и, разумеется, хорошо разбираетесь в огне и металле. Вот я и хотел бы спросить: не смогли бы вы подсобить в одном деле? Понимаете, командование решило создать группу минеров. Мне поручено подобрать подходящих людей и вместе с ними наладить изготовление самодельных мин. Как вы смотрите на предложение стать моим помощником?
У Ивана от этих слов даже язык отнялся. Никогда и никто еще не предлагал ему ничего подобного, не интересовался его мнением, не просил ни помощи, ни совета, а тут такой сообразительный и всеми уважаемый человек будто ровне доверяет огромную тайну и просит стать помощником! В знак сердечнейшей благодарности Павлюку Иван готов был не только помогать, но даже, как говорится, небо приблизить. Вот только сказать об этом надлежащим образом у него не было ни силы, ни умения.
— Конечно, немедленного ответа от вас не требуется. Вы должны все как следует взвесить и обдумать, — по-своему истолковал его молчание Павлюк. — Минер, как известно, ошибается лишь один раз в жизни. А какие из нас минеры? Мы к минной науке должны приходить собственными силами, следовательно, вероятность ошибок во сто крат увеличивается… Так что подумайте. И не забывайте: дело это абсолютно добровольное.
— Да ну что тут думать? Пишите сейчас же в минеры. Я с вами хоть на край света…
Приблизительно такой же ответ услышал Павлюк из уст и донецкого шахтера Марка Безуглого, и резчика по металлу из далекого Нагорного Карабаха Геворга Папаяна, и ленинградского наладчика музыкальных инструментов Юстина Терлецкого, и слесаря одного из заводов Златоуста Флора Подкорытова, и электромеханика из Одессы Котьки Крутикишки. Семеро разных по возрасту, характеру и специальности людей, объединенных страстным желанием мстить гитлеровским палачам, уже на следующий день собрались в палатке полковника Ляшенко на инструктивное совещание.
— Вот что, друзья мои! Арифметику партизанской борьбы, точнее, основы ее все мы, можно сказать, усвоили. Но время настоятельно требует, чтобы мы как можно быстрее переходили к алгебре войны во вражеском тылу. Мелкими операциями-уколами фашиста не одолеть, по нему нужно методически наносить такие удары, чтобы трещал становой хребет военной машины Гитлера. И в этом большая надежда на вас, товарищи. Конечно, дело, за которое вы беретесь, необычайно трудное, но приложите все усилия, чтобы как можно лучше овладеть им. Ведь наш опыт в будущем должен стать не школой — академией для всего отряда…
Наладить изготовление самодельных мин… Кое-кому из вновь созданной группы это задание казалось поначалу не таким уж и сложным — разрушать, дескать, не строить, здесь большого ума не требуется. Но на деле все оказалось намного трудней. Сроки для этого отводились сжатые, а начинать все приходилось буквально с нуля. В своем распоряжении павлюковцы не имели не то что ни единого грамма взрывчатки, ни единого запала или бикфордова шнура — не было у них даже молотка или напильника. К тому же все они были людьми сугубо гражданскими, даже элементарно незнакомыми с подрывным делом. Единственный, кто имел о нем кое-какое представление, — это Павлюк, работавший в молодые годы подрывником на гранитном карьере. Но, к счастью, он был еще и педагогом, который хорошо разбирался не только в законах физики, но и в психологии людей. Потому-то первым делом он и принялся объяснять своим напарникам, втолковывать им, что такое взрыв вообще, какими причинами он обусловливается, от чего зависит его сила…
Именно от Андрона Павлюка Иван с удивлением узнал, что буквально все вещества на свете, которые могут мгновенно сгорать без воздуха (подумать только, даже распыленный крахмал и мука!), способны взрываться, что по характеру разрушительного действия они делятся на так называемые фугасные и бризантные, что сила взрыва зависит не только от скорости сгорания, но и от первоначального энергетического импульса — теплового, ударного, взрывного. Одним словом, за считанные дни он ознакомился с основными свойствами таких взрывчатых веществ, как аммонал, пироксилин, динамит, мелинит, тротил, усвоил принципы действия боевых зарядов, а вот что касается капсюлей-детонаторов… Единственное, чего никак он не мог понять, — это почему аммонит или тол-тротил могут на огне плавиться или даже сгорать, а взрываются только от детонации. И вообще, что это за хитрая штука такая — детонация?
— Подожди, на практике все как ясный день поймешь. Скоро будешь иметь для этого широчайшие возможности, — снисходительно сказал Павлюк.
Только долго, очень долго пришлось Ивану ждать. Сразу же после усвоения кратенького теоретического курса будущие минеры были разосланы в разные концы в составе групп и учебных команд, чтобы с помощью местного населения обнаружить и подобрать снаряды и бомбы. А когда натащили этого добра в ложбинку за лагерем целую гору, приступили к освоению выплавки тола. Только не клеилось сначала у них это дело. На разведенном костре, как только раскалялся корпус снаряда или бомбы, тол вспыхивал тусклым огнем, а когда пламя заливали, сразу же загустевал. И что уж они ни делали, к каким хитростям ни прибегали, ничего не получалось. Длилось это до тех пор, пока Иван наконец не догадался, в чем там причина, и лично не взялся за эту работу.