Лишь когда горизонт на востоке заметно посерел, а в расположенных поодаль лесах начали просыпаться громкоголосые птицы, они наконец покончили со штольней и заложили в нее заряд. После этого нужно было лишь надежно прикрепить к нему связку гранат, которая должна была послужить детонатором, сделать проволочный отвод от кольца предохранителя на запале к месту укрытия подрывников и ждать до четырех часов утра, чтобы одновременно с группой Павлюка взорвать обе железнодорожные ветки, соединяющие Киев с западом.
— Иди в укрытие! Теперь моя очередь, — объявил Папаян, опускаясь возле штольни на колени.
Среди павлюковцев уже давно стало непреложным правило: при всех случаях кто-то один, и только один, должен прилаживать к тротиловым зарядам запалы-детонаторы. Поэтому без единого слова все подчинились приказу Геворга. Оставили ему один конец кабеля и напрямик отошли к подводам, на ходу распутывая моток. Там подкормили коней овсом из брезентовых сумок, от нечего делать и сами сгрызли по сухарику. Потом развернули и откатили в глубь леса телегу, чтобы после диверсии как можно быстрее смотать отсюда удочки. А тем временем уже хорошенько рассвело.
— Уснул Папаян там, что ли? Сколько можно возиться? — посматривая на часы, начал беспокоиться всегда беззаботный Котька Крутикишка.
Когда до четырех часов оставались считанные минуты, пришел, держась за кабель, вспотевший и запыхавшийся Геворг. Его ни о чем не расспрашивали и ни в чем не упрекали, ибо приближался миг, к которому они столько готовились и которою так ждали. По знаку Ивана присутствующие прилегли на землю, не сводя глаз с Папаяна, который, встав на колени, сосредоточенно тянул на себя до необходимого предела провод.
— Слышите? Вы что-нибудь слышите? — вдруг вскочил с места Котька. — Ей-богу, поезд приближается!.. Ребята, а почему бы нам не попробовать отправить его к господу богу? Неужели только могилевским партизанам пускать эшелоны под откос?..
Кто бы на их месте устоял перед искушением одним махом убить сразу двух зайцев? Не устояли, конечно, и они. Тем более что относительно такого поворота событий командиры никаких приказов не отдавали. Следовательно, получалось, что они сознательно предоставляли подрывникам право действовать при непредвиденных обстоятельствах по собственному усмотрению. Единственное, что беспокоило Ивана, — подрыв железной дороги произойдет не ровно в четыре, как они договорились с Павлюком, а на насколько минут позже. Но такой ли уж это смертный грех?
— Ладно. Давайте попытаемся и мы открыть свой счет на рельсах…
Эшелона долго не пришлось ждать. Сначала вдали завихрился сноп искр, а затем на фоне прояснившегося неба проступил и силуэт поезда. Он медленно приближался к виадуку, а в редколесье все будто оцепенели в нервном напряжении: только бы не подвела кустарная техника! Когда паровоз передними колесами достиг виадука, Котька не выдержал и закричал:
— Так давай же!
Геворг с такой силой дернул кабель, что даже сам опрокинулся навзничь. Но, к превеликому ужасу присутствующих, взрыва не произошло. Эшелон, как и раньше, преспокойно катился по насыпи, злорадно напевая колесами на стыках рельсов: «Ну что? Ну что?.. Ну что?..»
Первым опомнился Папаян. Побледневший, подавленный, он, не промолвив никому ни слова, изо всех сил помчался к виадуку. За ним бросился было и Крутикишка, но Иван вовремя его остановил. Вдвоем там, дескать, нечего делать, пускай уж Геворг, как спец по детонаторам, сам проверит, в чем дело.
И снова потянулись невыносимо долгие минуты ожидания. Партизаны не знали, куда себя деть, терялись в догадках: почему не взорвался заряд, что с ним могло случиться? А погожее утро, оседлав легкие ветерки, уже мчалось над землей, гасило последние звезды на небе, ясной метлой выметало ночные сумерки за горизонт.
— Понимаешь, дорогой, — возвратившись к товарищам, виновато начал рассказывать Ивану Геворг, — кольцо чеки из предохранителя не выдернулось… Это же нужно! Никогда такого не бывало…
— Кабель нужно было лучше крепить, — сказал незлобиво Котька.
— Я крепил по инструкции. Ну, сейчас… Попробуй сейчас выдернуть, если имеешь охоту.
Крутикишке этого только и нужно было. Не скрывая радости, опустился на колени, натянул на себя кабель до предела и по сигналу Ивана (они не стали уже ждать появления нового эшелона) рванул его изо всех сил, как это не раз делал на занятиях, устраиваемых Павлюком. Но напрасно присутствующие прижимались к земле — заряд, как и раньше, не взорвался под виадуком.
«…Потому-то просьба к вам: сделайте это дело так, чтобы наши там, на берегах Волги и в горах Кавказа, могли хотя бы чуточку легче вздохнуть…» — внезапно вспомнились подрывникам слова командира, и они, не сговариваясь, опустили глаза.
В практике павлюковцев и раньше бывали случаи, когда намеченную диверсию не удавалось осуществить, потому что изготовленные ими заряды были несовершенны и ве взрывались. Но то были мелкие операции, ни в коей мере не сравнимые с нынешней, первой крупной боевой операцией Ивана. Он даже подумать не мог, что произойдет такое… Что же предпринять? Солнце вот-вот выглянет, и первый путевой обходчик непременно заметит штольню под виадуком…
Это прекрасно понимали и напарники Ивана. Котька схватил Папаяна за локоть и яростно затормошил:
— А ну пошли посмотрим, что ты там снова нахомутал!..
— Спокойно, хлопцы, — пригасил страсти Иван. — Сейчас пойду я и все проверю…
Установить причину, почему не взорвался заряд, оказалось несложно. Как только Иван отыскал в пожухлой осоке кабель, на конце которого была прикреплена металлическая дужка со свежим переломом, сразу понял: сломалось кольцо чеки.
Иван встал на колени возле штольни, вытащил из заряда связку гранат, внимательно присмотрелся к ним. Все так, как он и думал. Наверное, запал длительное время находился где-то во влажном месте, потому-то чека буквально заросла ржавчиной в отверстии предохранителя. Теперь нечего было и думать, чтобы ее выдернуть. Как только они этого раньше не заметили? Если бы у Ивана был запасной запал, он вставил бы его в гранату, и на том все бы и закончилось. Но ведь запасного запала даже в лагере днем с огнем не найти — на запалы и детонаторы в лагере величайший голод. Потому-то и пришлось довольствоваться этим, заржавевшим. Рассматривая его со всех сторон, Иван вскоре пришел к выводу: «Самое главное сейчас — пошевельнуть чеку, сдвинуть ее с места, а потом попробовать повернуть вокруг своей оси…» Экспериментировать с такой вещью — смертельно опасно, но что было делать? Возиться с заржавевшей, обломанной чекой даже без плоскогубцев для кого-нибудь другого было бы делом напрасным, но, к счастью, у Ивана были такие цепкие и крепкие пальцы, что он частенько пользовался ими как клещами. Вот и сейчас он зажал кончиками пальцев ушки обломанного кольца чеки и осторожно начал поворачивать их туда-сюда. Раз, еще раз, еще… И вот наконец чека подалась и стала прокручиваться вокруг оси. Теперь Иван не сомневался: она легко выдернется из запала. Оставалось лишь прикрепить к ней кабель. Прикрепить… Но к чему же было его прикреплять?
Как ни силился Иван, ничего придумать не мог.
Внезапно в редколесье раздался переливистый свист — хлопцы предостерегали от чего-то. Неужели дорожный патруль? Приникнув грудью к насыпи, Иван окинул взглядом железнодорожное полотно и увидел вдали белый султан. Да, со стороны Коростеня к виадуку приближался поезд. Приближался как-то осторожно, неторопливо, будто предчувствуя опасность. Судьба, словно нарочно, дарила его Ивану, как расплату за все предыдущие неудачи.
«Что ж делать? Как прикрепить к этой растреклятой дужке чеки конец кабеля?» Даже слезы выступили у Ивана на глазах. В отчаянии он оглянулся, будто надеялся услышать из редколесья совет друзей, и в тот же миг с неумолимой четкостью понял: ему не успеть вернуться к своим. Паровоз уже натужно пыхкал в нескольких сотнях метров, а пока он прикрепит хоть как-нибудь к обломанной чеке кабель, эшелон будет над виадуком. Разве что пропустить и его? Но ведь тогда Ивана неминуемо заметит охрана поезда — уже совсем рассвело.
Вдруг Ивана осенила неожиданная мысль. Без торопливости и без волнения он вставил в тротиловый заряд гранаты. Лежа на боку, всунул руку в штольню, нащупал и крепко зажал в кончиках пальцев ушки обломанного кольца. Что ж, на этот раз осечки не должно быть!
А поезд приближается, приближается…
Иван уже ясно видел бесконечный хвост низеньких платформ, на которых затаенно стояли пушки, покрытые брезентом. Много, очень много пушек с опущенными стволами!
«На фронт, к Волге, наверное, спешат… Что ж, увидим, где будет их конечная остановка!» — улыбнулся Иван. От сознания, что он с честью выполнит свое первое боевое задание, на душе его стало легко и ясно. Так, будто очутился под высокими, на полнеба радугами, нависающими над золотистым полем созревающей пшеницы, после летнего ливня, а где-то там вдали, на степном окоеме, мерцало марево, из которого проступали голубые озера со сказочно обманчивыми берегами… Вдруг ему показалось, что те берега, к которым он так стремился в детстве и к которым никогда не смог приблизиться, сами начали стремительно приближаться к нему. Так стремительно, что у него даже дыхание перехватило от радости. Когда до них уже можно было дотянуться рукой, он резко выдернул чеку из предохранителя запала…
Взрыва Иван не услышал. И не увидел, как конвульсивно вздрогнула, вздыбилась черным вулканом земля, перемешанная с едким дымом и каменными осколками. Не увидел он и того, как смешно подскочил и неохотно повалился набок паровоз, а за ним с разгону летели с треском и скрежетом в черную пропасть на месте виадука платформы… Последнее, что врезалось в его сознание, это ослепительное, как сто солнц, сияние, заслонившее собою весь свет…
…Жил да был человек на земле. Обыкновеннейший себе человек — неприметная капелька в нескончаемом водопаде поколений…
XIV
Сосновский спешил. Приникнув к конской гриве, он все пришпоривал своего уже выбившегося из сил Карата, не давая ему ни минуты передышки. И это после многодневных непрерывных переходов по отдаленным «почтовым ящикам»!