на корчи Монарха, пуская бесконечно зависшую в уголках слезинку.
Один австралиец, у которого был намалёван на шлеме дракон, стал стягивать с плеча автомат.
Левой ногой я случайно надавила какой-то из тумблеров на динамике. Каждый рывок цепи стал сопровождаться переключением звукового эффекта.
Рывок — и хрип Дель Фина превратился в многократное эхо.
Ещё рывок — басы исчезли, а сам звук стал будто прыгать по волнам, каждое «хр-хр…» трансформировалось в задорное «виу-вау-воу!».
Следующий рывок и предсмертные стоны умирающего сопровождались плясовым мотивом шансонье и аплодисментами.
Дель Фин не шевелился.
Австралиец-дракон выронил автомат и замер.
Динамик гудел, преувеличивая каждое позвякивание цепи или мой всхлип. Для надёжности я продолжала натягивать цепь, но уже осмелилась потереться разбитым носом о своё плечо.
Австралийцы перестали ходить по комнате. Без сигнала от твина-администратора их твины временно переключили управление обратно на сознание носителя. Несчастные пытались понять, что же вообще произошло?
Стало слышно, как вращающиеся планеты на гигантской короне Монарха скребли своими орбитами пол, потихоньку перемещаясь по нему, как раздавленный жук.
Нерешительно я отпустила цепь, но не убрала с неё рук, готовая в любой момент дёрнуть обратно. Мёртвый Дель Фин повалился лицом вперёд. Ткнулся головой в матрас, застыв в позе на четвереньках.
Вскочила с матраса, натянула скафандр на своё голое тело. Шлем найти не смогла. Подбежала к двери, отшвырнув с дороги растерянного австралийца. Остановилась.
Вернулась обратно и пощупала пульс на руке Дель Фина. Подняла с пола автомат и сделала несколько выстрелов в голову негрянина. Отошла, но снова вернулась и расстреляла золотой динамик, чей гул раздражал слух.
Вот теперь Дель Фин заткнулся навсегда.
Я долго металась по незнакомым коридорам верхних отсеков платформы. Стучала в закрытые двери. Трясла за плечи редких австралийцев, допрашивая, где лифт на нижние этажи? Австралийцы отвечали неясным мычанием и брели дальше.
Потеряв хозяйский контроль, стройботы тоже остановились. Настенные ком-пютеры не реагировали на прикосновения моих пальцев, не распознавали моего твина. Как шальная пуля, я скакала от одной стены коридора к другой. Из одного ангара с застывшими механизмами в другой.
Пустынность отсеков напомнила коридоры Форта Блю в тот день, когда я выбежала от Антуана, отказавшегося принять мою любовь. Или коридоры Имперского Института Инноваций, где я была ни человеком, ни синтезаном, а опытным образцом под номером 0001/1. Началом и концом серии.
Хаотичные зигзаги наконец привели меня в круглую комнату. Угол с сабжект-принтером был уставлен ещё большим количеством тронов, престолов и кресел с эмблемами Монарха Человечества.
Огни на космическом корабле потухли. Стройботы-малыши висели на его корпусе. Один держал в лапках трафарет буквы «Н» возле незаконченной надписи на борту корабля — «Дель Фи».
Труп Президент-наследника. Казалось, что он неодобрительно закрыл глаза, узнав, что я отключила твин.
Скорее в лифт.
Понажимала все кнопки нижнего ряда.
Лифт несколько раз останавливался на незнакомых этажах. На одном австралиец, увидев меня, упал на колени и попросил не убивать его.
Наконец, знакомый этаж. Я выбежала из лифта и закашлялась. Зажав рот рукой, побежала вперёд. Теперь я хорошо помнила дорогу к тому коридору, где была баррикада.
«Сколько минут можно продышать в Неудоби без фильтра? Важно успеть и узнать…»
Одним рывком подняла вверх железную дверь.
Коридор заполнен облаками, что лезли в прорези окон. Горячий влажный ветер обдувал лицо, будто в парилке установили ещё и воздушный обогреватель. Под ногами хрустели гильзы и обломки стройботов.
Несколько раз споткнулась.
Об труп австралийца. Об остатки робота-малыша. Ещё один австралиец.
Я еле успела удержаться у края развороченной взрывом дыры в полу. Были видны облака и воды Океан-моря. Через дыру перекинута узкая железная доска со следами недоваренного шва. Покачиваясь, прошла по доске на другую сторону.
Голова кружилась. Мне казалось, что я бежала с необыкновенной скоростью, хотя на деле качало от стены к стене. Иллюзию движения создавали стремительные облака пара, проносящиеся мимо.
У правой стены увидела Клода. Он неподвижно лежал, сжимая в руках истерзанное тело пилота. Как её звали? Руди? Память начала отказывать. В голову что-то ударило изнутри, в глазах стало светло до рези, я упала на колени, прислонившись к стене.
В разрывах облаков видела, как ко мне бежали люди в скафандрах с эмблемой Эскадрона.
— Антуан? — Я протянула руки. Тяжесть в голове утянула на пол.
— Поднимите, — сказал кто-то по имени Доктор. То есть доктор Д’Егор.
К лицу приложили кислородную маску. Заработал распылитель обезболивающего. Ноздри наполнились холодным воздухом и крупинками порошка.
Меня подняли и понесли куда-то.
Часть восьмаяОткрытие
Глава 100. Старый маршрут
Я подошла к настенному ординатёру и посмотрела календарь. Вернулась на диван, ткнулась лицом в подушку и снова впала в оцепенение. Понимала, что через десять минут снова встану и пойду смотреть календарь. Просто так, чтобы создавать иллюзию того, что мне надо что-то в жизни. Хотя бы знать дату.
Но зачем мне помнить дату? Зачем я каждые десять минут сверялась с календарём, отмечая одно и то же? Отмечая, сколько прошло дней с того момента, как меня вынесли из Неудоби.
Вспоминала, как чуть позже, придя в себя в санитарном бронепежо, услышала о больших потерях Эскадрона. Что сам Клод на грани смерти. Про Антуана не стала спрашивать. Всё было ясно.
В таком же молчаливом нежелании знать о том, как именно он погиб, я провела несколько дней в лазарете, восстанавливая здоровье после отравления Неудобью. Выписавшись, осведомилась о состоянии Клода. Д’Егор уверял, что кризис миновал, что командан быстро идёт на поправку… Насколько это вообще теперь возможно, учитывая его инвалидность.
Я не стала узнавать детали. Что за инвалидность? Жив, да и ладно. Собрала вещи и второй раз покинула Форт-Блю, отправившись по старому маршруту — в Санитарный Домен.
Именно тогда заметила за собой слежку Имперской Канцелярии. Два типа, плохо притворявшиеся пейзанами, следовали за мной по пятам. Я несколько раз меняла дирижабли, пропустила один маршрут, села на другой, но псевдо-пейзане повторили все мои пересадки. Это уже не могло быть простым совпадением.
Во время пересадки на авиодроме Ле Муллен 32, задержалась у киоска с театральными программами, сделав вид, что интересуюсь премьерой нового спектакля скандально знаменитого постановщика Оноре Грязинцева.
Подпустив пейзан ближе, наградила одного ударом в нос, второго — по яйцам. Пока они кашляли и стонали, объяснила, что если продолжат следить — порубаю в фарш.
— Но мы должны вас допросить… — прогундел один, зажимая нос.
— Допрашивайте Клода. Он командан, он всё знает. А меня оставьте в покое.
— Вы обвиняетесь в нападении на дирижабль торгового флота… — начал было второй, но я пресекла все попытки угрожать:
— Я искупила вину спасением жизни всех людей, включая Императора.
— Вот об этом тоже хотелось бы услышать…
— Нет. Больше ничего вы обо мне не услышите.
Тогда окровавленный агент зашёл с другой стороны:
— Император вообще-то желает вас наградить.
— Мне не нужны титулы, ордена и звания. Меня нет.
Оставив агентов позади, я выбежала с авиадрома. На ближайшей станции проката взяла пежо и несколько дней без передышки гнала до провинции Бюсси, где располагался ближайший переход в Санитарный Домен. Хватит с меня дирижаблей, уже лучше по земле, как положено пехоте.
Меня нет. И никогда толком не было.
Оставила пежо на пригорке, последний раз поглядела на ординатёр, запомнила дату 11 марта 1018 года.
Итак, накануне нового 1019 года, я, Жизель Яхина, синтезированное существо, прожившее в мире людей чуть больше двух лет, решило порвать с цивилизованным существованием окончательно.
Моё место тут, в выжженной степи, среди брюхоногов и прочего биомусора. Пафосно утирая слёзы, я шагнула по направлению к стойбищу выживанцев, которое умудрялось выглядеть серым пятном даже в унылом пейзаже Санитарного Домена.
Это были мои очередные глупые мечты.
Не знаю, чего я ждала от существования с выживанцами. Прежний задор пропал. Мне не хотелось ни заново собирать отряд, ни заново планировать атаки на конвои. Целыми днями валялась в палатке, понюхивая пудру. Старалась не вспоминать прошлое… И постоянно обнаруживала себя плачущей от воспоминаний.
Однажды передо мной выросла гигантская фигура Двунадесять. Схватил меня за воротник и приподнял над землёй:
— Очнись, дура. Собирай вещи и проваливай отсюда.
— Свобода или смерть, — размахивала я кулаками, стараясь задеть Двунадесять. Вот уж действительно, потеряла ощущение реальности, раз пыталась с ним боксировать.
Он скрутил меня, завязал руки липкой лентой и бросил в необычный для выживанцев бронепежо — новенький, с тонированными стёклами. Двунадесять самолично рулил до самой границы Домена.
Игнорировал мои требования отпустить. Включал песенки на радио и болтал, словно я интересовалась его делишками. Рассказал, что покончил с набегами на торговые конвои:
— Занятие, конечно, лихое, но малоприбыльное. Мне хотелось чего-то знатного, как твой план с ограблением дирижабля. На меня вышли люди из Моску… Словом, моё производство пудры получил поддержку на самых верхах. Так что если будут проблемы с Имперской Канцелярией или Жандармерией обращайся ко мне. Разведу легко.
— У меня проблема со смыслом жизни. Или, как сказал бы шеф-сержант Ив де Гош, проблемы с мировоззрением.
— Твоё мировоззрение абсолютно цельное и логичное.
— Да ну!
— Странно, но — да. Не забывай, Клод выстраивал свою личность годами, он проделал жизненный путь, чтобы стать тем, кем он есть.