Оставим демагогию для дурачков. Как я могу не верить в Того, Кого ненавижу? Ты посвящённый, Ариэль, ты понимаешь, что происходит, – дракон словно пел песню. – Ты служишь своему равнодушному Богу, Который обрекает тебя на страдания, а я служу Люциферу, который разрешает мне всё.
Ты, вроде, предлагал обойтись без демагогии, – ещё более устало сказал Ариэль.
Это уже не демагогия, мой милый принц. Ты страдаешь, а мне всё равно, – в голосе дракона действительно не чувствовалось ни тени страха, да и вообще никаких эмоций.
Предпочитаю страдать, чем ничего не чувствовать. В твоей душе – пустыня. Да и в камнях пустыни больше жизни, чем в твоей душе.
И ты станешь таким же, Ариэль, тебе понравится. Убей меня, и ты станешь немного похожим на меня. А потом всё более и более похожим. Твоя судьба – судьба дракона, любезный принц. Драконы всегда побеждают. Оставите нас в покое, и мы подчиним вас своей власти, перебьёте нас всех, и вы станете такими же, как мы.
Ариэль начал молча молиться, и лицо дракона тут же исказила гримаса боли, на которую он, казалось, вообще не был способен.
Вот видишь, – сказал Ариэль. – Всё не так просто. Выход есть, красненький, и ты знаешь, что это за выход. О чём нам говорить, когда и так всё понятно.
Ариэль достал кинжал и ударил дракона снизу вверх, тот сразу повис на цепи. Потом Ариэль подошёл к серым драконам, которые всё это время кривлялись и строили рожи. Он прикончил их так же хладнокровно, а они хладнокровно приняли смерть. Ариэль почувствовал, как его душу наполняет пустыня. «Выход есть, конечно, есть, только это очень трудный выход, и нет гарантий, что всё получится».
***
Стратоник и Марк вертелись, как заводные, занимаясь неотложными делами, а вот Ариэль неожиданно слег в нервной горячке. Его знобило, колотило, в ногах и руках совершенно не было сил, голова была пустой и гулкой, как котёл. Ни одна мысль теперь не могла зародиться в его сознании, проблески умственной деятельности гасли, словно искры на ветру. А вот молитва на удивление шла, он со вкусом смаковал слова молитв и чувствовал, что Бог рядом, что Он любит его и не оставляет. В душе его не было даже намёка на отчаяние, он чувствовал себя почти счастливым. Вместе с липким потом из него словно выходила вся душевная грязь. Было, конечно, стыдно, что он оказался самым слабым из всех лидеров белого движения, хотя должен быть самым сильным, но ведь и груз ответственности на нём лежал самый большой, под таким грузом неудивительно и подломиться. Стратоник и Марк отвечали только за армию, а он отвечал за всё царство, за каждого человека в царстве, он чувствовал свою личную вину за бесчинства каждого безбожника в царстве. Так невозможно было жить, но иначе он жить не мог.
Однажды утром, проснувшись, он увидел на столике рядом с кроватью букетик незабудок в маленьком глиняном кувшине.
Кто принёс? – спросил он у сержанта, который ухаживал за ним.
Мессир Марк.
Он что-то просил передать?
Ни слова не сказал. Поставил цветы и ушёл.
Душу Ариэля окатило тёплой волной. Среди каких удивительных людей он находится… Кругом ужасы, кровь, смердящие трупы, а рыцарь собирает для принца незабудки. В последний раз Марк взвалил на Ариэля страшную ношу своей боли, хотя Марк этого и не хотел, Ариэль сам напросился. Теперь Марк увидел, что принц готов разорвать свою душу, только бы облегчить боль соратника. Марк понял, почему и зачем Ариэль собственноручно прикончил драконов – связанных и безоружных. Марк не смог бы ничего сказать по этому поводу, но букетиком незабудок он ему передал: «Я этого не забуду». Драконы никогда не поймут такой душевной тонкости и деликатности, вот почему они не понимают, что рыцари смогут уберечь свои души от помрачения даже посреди ада.
Ариэль встал с кровати и почувствовал, что ноги его держат. Он решил зайти к священнику, которого пытали драконы. Священник лежал на кровати в серой сутане, его ноги были прикрыты одеялом, а на глазах лежала повязка. Большая грива седых кудрей была аккуратно расчёсана.
Это вы, ваше высочество? – скрипучим голосом спросил священник, не шелохнувшись.
Я. Вы видите меня, отче? – удивился Ариэль, бросив взгляд на повязку, которая закрывала глаза.
Я чувствую присутствие принца крови. Вас окутывает аура власти. Слепцы чувствительны к таким вещам.
Как вы себя чувствуете?
Превосходно. Мне никогда не было так хорошо.
Ваши раны уже зажили?
Ну что ты… Мои раны ещё долго не заживут. Если бы я сейчас не чувствовал боли, это было бы такой милостью Божьей, которую я, конечно, не заслужил. Но только боль напоминает мне, что я всё ещё на земле, а не на Небе. Бог наполнил мою душу удивительной благодатью, это настоящее чудо. Если бы я миллион лет каждую секунду благодарил за это Господа, этой благодарности было бы недостаточно за такое счастье. Никогда раньше не думал, что мученичество за Христа исполнено такой мистики. Эти несчастные раздробили мне каждую косточку на ногах, а я не чувствовал боли. Не то что бы совсем не чувствовал, но от таких травм боль должна быть невыносимой, а мою боль вполне можно было терпеть. Они выкололи мне глаза, думая, что навсегда потушат для меня солнце, но Солнце правды потушить невозможно. Глазами души я увидел Христа, а Он так прекрасен, что по сравнению с Ним все красоты нашего мира – одно сплошное безобразие. Боль пришла потом, когда несчастные палачи оставили меня в покое, но я уже пережил такое счастье, что боль не имела больше значения. Видишь, как всё просто, дорогой? Надо всего лишь любить Христа всеми своими чувствами, всеми помышлениями, надо осознавать, насколько Он прекрасен, и тогда мысль о том, чтобы отречься от Христа не посетит тебя даже на сотую долю секунды, ты поймёшь, что от Христа отречься невозможно, как невозможно отречься от воздуха, которым дышишь. И тогда Господь приблизится и утешит тебя. И с этим приближением Господним не сравниться никакое счастье на земле. Впрочем, что я тебе рассказываю, ты ведь тоже умирал за Христа.
Умирал, но не умер. И боль, которую я тогда испытывал, была ужасающей. Господь не счёл меня достойным умереть за Него.
О недостоинстве не говори, это пустые слова. Никто из нас не достоин даров Божьих, Господь просто любит нас, а не по заслугам вознаграждает. Он каждому человеку даёт столько, сколько тот может взять, и даёт он именно то, что надо человеку. Меня вот Он избавил от невыносимой боли, а тебя нет. Мы никогда не сможем понять, почему, нам достаточно знать, что так было надо. И ни тебя, ни меня Он не удостоил умереть за Него. Почему – неизвестно, но известно, что так для нас лучше. Если бы только люди знали, как Господь любит нас, это и был бы рай.
Ариэль встал перед старцем на колени и прошептал: «Благословите, отче». Он почувствовал благословение почти физически, как никогда раньше не чувствовал. Всё его существо наполнила мощная, но очень мирная и спокойная энергия. Эта переполненность божественной энергией не порождала желания физической активности, но хотелось всех обнять и простить. Встав с коленей, Ариэль помолчал и сказал:
Где бы нам, отче, ещё священников взять… Надо непрерывно служить литургию, исповедовать, отпевать, служить молебны, а священников очень мало, им и так уже спать некогда.
Так я могу рукоположить новых священников. Уверен, что достойные найдутся.
Значит, вы епископ? Простите, владыка, что обращался к вам, как к простому священнику.
Для тебя, мой принц, я всегда хотел бы оставаться отцом, а не владыкой. А вообще твой покорный слуга – епископ Пётр. Жил здесь на покое, пока покой не закончился.
Вы согласны возглавить духовенство нашей армии?
Куда я денусь… Руки целы, значит рукополагать могу. Вот только без ног остался. Так что придётся носить меня на руках.
С радостью, ваше преосвященство.
***
За то время, пока Ариэль валялся в горячке, ситуация, в которой находился Белый Орден, во многом прояснилась. Стратоник рассказал:
Оказывается, вокруг этого городка – целая россыпь оазисов. Мимо двух из них мы прошли ночью в темноте, там фонарей не жгут. Причём, именно те оазисы, мимо которых мы прошли, ещё не были оккупированы драконами. Мы мимо воды прошли… Но может так и надо.
Народ вокруг уже начинает разбираться, что из себя представляет драконья власть, и кто мы такие. Из тех двух оазисов к нам подошло полторы тысячи пополнения, все мужчины взялись за оружие, даже седые старики и безусые мальчишки рвутся в бой. Нам удалось вдохновить людей, Ариэль, это главное, хотя всё самое невозможное впереди.
Один оазис недалеко от нас был оккупирован Чёрным Орденом, сатанистами. Разведка доложила, что их там не очень много, около тысячи мечей. Я взял полторы тысячи рыцарей и наведался к сатанюгам в гости. Это было что-то… Хотя между чёрными и красными разница не велика, но всё-таки эта разница есть. В чёрных уже почти совсем ничего человеческого не осталось, они ближе к дьяволу, чем красные. Сражаются они очень странно. Их боевая ярость ужасающа, они набрасываются на противника, как настоящие дьяволы, устоять под таким напором очень трудно, но если выдержать первый натиск, с чёрными становится легко до неприличия. Они очень быстро выдыхаются, размякают, им как будто становится всё равно, в обороне они совершенно не держатся, бросить оружие и бежать для них – в порядке вещей. Это полная утрата представлений о воинской чести. Корпоративная солидарность у них тоже отсутствует, они почти не способны к согласованным действиям. Когда мы ворвались в оазис и испытали на себе боевую ярость этих дьяволов, группа чёрных ударила по нам с фланга. Мы еле держались, ещё немного и дрогнули бы, достаточно было легкого натиска в противоположный фланг, и нам бы конец. Между тем, большая группа чёрных, которая имела возможность ударить нам в другой фланг, наблюдала за сражением, как в театре, посмеиваясь одинаково и над нами, и над своими. Этот бой их словно совершенно не касался, как будто они были важными господами, которые наблюдали за битвой гладиаторов. Мы выдержали натиск, начали понемногу теснить чёрных, а эта группа так и продолжала ковырять в зубах. Разделавшись с остальными, мы набросились на них, тут они наконец достали свои мечи и оказали жесточайшее сопротивление, которое, впрочем, длилось недолго, вскоре им стало неинтересно и они позволили себя перебить. Отношение к смерти у них очень неровное. Иногда они позволяют себя убить с таким равнодушием, как будто только об этом и мечтали, а иногда начинают валяться в ногах и молить о пощаде.