Белый отряд (The White Company) — страница 37 из 179

Это был свирепый силач-крепостной в шапке и куртке из недубленой овечьей шкуры и широких кожаных штанах до пят. * Лес на сто свиней (лат.)."Stand!" he shouted, raising his heavy cudgel to enforce the order.- Стой! - заорал он, замахиваясь тяжелой дубиной, чтобы подкрепить свое приказание."Who are you who walk so freely through the wood?- Кто ты, и как ты смеешь так свободно разгуливать по этому лесу?Whither would you go, and what is your errand?"Куда ты идешь и по какому делу?"Why should I answer your questions, my friend?" said Alleyne, standing on his guard.- А ради чего мне отвечать на твои вопросы, приятель? - ответил Аллейн, насторожившись."Because your tongue may save your pate. But where have I looked upon your face before?"- Ради того, что твой язык может спасти твою башку, но где же это я видел твое лицо?"No longer ago than last night at the- Всего только накануне вечером мы встретились в гостинице'Pied Merlin,' " the clerk answered, recognizing the escaped serf who had been so outspoken as to his wrongs."Пестрый кобчик", - отозвался клирик, вспомнив крепостного, который был так откровенен во вред себе."By the Virgin! yes.- Клянусь пресвятой Девой, так и есть!You were the little clerk who sat so mum in the corner, and then cried fy on the gleeman.Ты тот самый мальчишка-клирик, и ты еще сидел молчком в уголке, а потом стыдил музыканта.What hast in the scrip?"Что у тебя в суме?"Naught of any price."- Ничего ценного..."How can I tell that, clerk?- Откуда я знаю, что ты не врешь, клирик?Let me see."Покажи-ка."Not I."- Не покажу."Fool!- Дурак!I could pull you limb from limb like a pullet. What would you have?Да я могу разобрать тебя на косточки, как цыпленка!Hast forgot that we are alone far from all men?Забыл, что мы тут одни и до людей далеко?How can your clerkship help you?Хоть ты и клирик, разве это тебе поможет?Wouldst lose scrip and life too?"Или ты хочешь лишиться не только сумы, но и жизни?"I will part with neither without fight."- Я ни с чем не расстанусь без борьбы."A fight, quotha?- Борьбы, говоришь?A fight betwixt spurred cock and new hatched chicken!Между петухом со шпорами и цыплаком, только что вылупившимся из яичка!Thy fighting days may soon be over."Твою воинственность живо из тебя выбьют."Hadst asked me in the name of charity I would have given freely," cried Alleyne.- Если бы ты попросил во имя милосердия, я бы сам дал тебе, что смог! - воскликнул Аллейн.
"As it stands, not one farthing shall you have with my free will, and when I see my brother. the Socman of Minstead, he will raise hue and cry from vill to vill, from hundred to hundred, until you are taken as a common robber and a scourge to the country."- Но так - ни одного фартинга ты не получишь по моей доброй воле, а когда я увижусь с братом -он сокман Минстеда, - он сразу поднимет шум, слух о тебе пойдет из деревни в деревню, из округа в округ, и тебя, наконец, схватят как обыкновенного разбойника, потому что ты бич этих мест.
The outlaw sank his club.Изгой опустил дубинку.
"The Socman's brother!" he gasped.- Брат сокмана? - проговорил он, задыхаясь.
"Now, by the keys of Peter! I had rather that hand withered and tongue was palsied ere I had struck or miscalled you.- Клянусь ключами святого Петра, да пусть бы лучше рука моя отсохла и язык отнялся, чем я бы ударил или изругал тебя.
If you are the Socman's brother you are one of the right side, I warrant, for all your clerkly dress."Если ты брат сокмана, тогда все будет в порядке, ручаюсь, хоть у тебя и поповский вид.
"His brother I am," said Alleyne.- Я брат ему, - повторил Аллейн.
"But if I were not, is that reason why you should molest me on the king's ground?"- Но если бы я не был им, разве это причина, чтобы убить меня на королевской земле?
"I give not the pip of an apple for king or for noble," cried the serf passionately. "Ill have I had from them, and ill I shall repay them.- А я за короля и всех знатных господ яблочного зернышка не дам, - пылко крикнул крепостной, - столько зла я видел от них, и злом я отплачу им!
I am a good friend to my friends, and, by the Virgin! an evil foeman to my foes."Я верный друг своих друзей и, клянусь пресвятой Девой, жестокий враг тому, кто мне враг.
And therefore the worst of foemen to thyself," said Alleyne.- Поэтому ты самый жестокий враг самому себе, -сказал Аллейн.
"But I pray you, since you seem to know him, to point out to me the shortest path to my brother's house."- Прошу тебя, ведь ты, видимо, знаешь моего брата, так укажи мне самую короткую тропинку к его дому.
The serf was about to reply, when the clear ringing call of a bugle burst from the wood close behind them, and Alleyne caught sight for an instant of the dun side and white breast of a lordly stag glancing swiftly betwixt the distant tree trunks.Крепостной только что хотел ответить, когда в лесу за их спиной пропел охотничий рожок, и Аллейн на мгновение увидел темный бок и белую грудь царственного оленя, промелькнувшего между дальними стволами деревьев.
A minute later came the shaggy deer-hounds, a dozen or fourteen of them, running on a hot scent, with nose to earth and tail in air.Через минуту из чащи выскочила стая косматых шотландских борзых - с десяток или полтора. Собаки бежали по свежему следу, опустив носы к земле и задрав хвосты.
As they streamed past the silent forest around broke suddenly into loud life, with galloping of hoofs, crackling of brushwood, and the short, sharp cries of the hunters.Когда они поравнялись с Аллейном, лес вдруг ожил и наполнился громкими звуками: топотом копыт, треском кустарника и короткими, резкими окриками охотников.
Close behind the pack rode a fourrier and a yeoman-pricker, whooping on the laggards and encouraging the leaders, in the shrill half-French jargon which was the language of venery and woodcraft.Вплотную к стае собак скакали начальник охоты и псари, они гикали, торопя более вялых собак и подбадривая вожаков на том резком, полуфранцузском жаргоне, на котором говорили охотники и лесники.
Alleyne was still gazing after them, listening to the loudАллейн все еще в удивлении глядел на них, слушая их громкие возгласы:
"Hyke-a-Bayard!"Ищи, Баярд",
Hyke-a-Pomers!"Ищи, Померс",
Hyke-a-Lebryt!" with which they called upon their favorite hounds, when a group of horsemen crashed out through the underwood at the very spot where the serf and he were standing."Ищи, Лебри", - которыми они подгоняли своих любимых псов; но тут группа верховых, с треском ломая кусты, выскочила прямо к тому месту, где стояли он и крепостной.
The one who led was a man between fifty and sixty years of age, war-worn and weather-beaten, with a broad, thoughtful forehead and eyes which shone brightly from under his fierce and overhung brows, His beard, streaked thickly with gray, bristled forward from his chin, and spoke of a passionate nature, while the long, finely cut face and firm mouth marked the leader of men.Впереди ехал всадник лет пятидесяти -шестидесяти, загорелый, со следами многих боев и бурь. У него был высокий лоб мыслителя, а ясные глаза блестели из-под свирепо нависших бровей. Борода, в которой было уже много седых прядей, упрямо торчала вперед, выдавая страстность натуры, а удлиненное, с тонкими чертами лицо и твердо очерченный рот свидетельствовали о том, что среди троих это главный.
His figure was erect and soldierly, and he rode his horse with the careless grace of a man whose life had been spent in the saddle.Он держался прямо, по-солдатски, а в посадке была та небрежная грация, которая присуща людям, проводящим жизнь в седле.
In common garb, his masterful face and flashing eye would have marked him as one who was born to rule; but now, with his silken tunic powdered with golden fleurs-de-lis, his velvet mantle lined with the royal minever, and the lions of England stamped in silver upon his harness, none could fail to recognize the noble Edward, most warlike and powerful of all the long line of fighting monarchs who had ruled the Anglo-Norman race.Будь он даже в обычном платье, его властное лицо и горящий взор выдали бы в нем человека, рожденного, чтобы править. А сейчас каждый, глядя на его шелковый камзол, усыпанный золотыми лилиями, на бархатный плащ, подбитый королевским горностаем, и на серебряных львов, украшавших сбрую его коня, безошибочно узнал бы в нем благородного Эдуарда, наиболее воинственного и могущественного в длинном ряду монархов-воинов, правивших англо-нормандским народом.
Alleyne doffed hat and bowed head at the sight of him, but the serf folded his hands and leaned them upon his cudgel, looking with little love at the knot of nobles and knights-in-waiting who rode behind the king.